Карат. Чёрное сердце
Шрифт:
Женщина сделала глубокий вдох, вбирая в себя дым изящной тонкой сигареты, словно пыталась утопить в этом дыму все страшные дни, которые последовали за этим.
Я чувствовала ее дрожь, даже стоя поодаль, за спиной Марса, около кресла, куда опустился Сапфир, усадив на свои колени продрогшую и раздавленную Мишку.
Эти воспоминания давались Марианне нелегко, и было поразительным, как ей удавалось собирать в кулак все свое мужество и решительность, чтобы продолжать снова.
– Он не просто изнасиловал меня. Он разорвал меня на части. В буквальном смысле. Я очнулась в больнице спустя несколько
– А затем вы узнали, что беременны? – Карат неожиданно поднялся на ноги, чтобы не торопясь прошагать до панорамного окна, держа в одной руке стакан, но всматриваясь куда-то вдаль странным отрешенным взглядом, отчего у меня мороз прошел по коже.
Я бы отдала пол жизни, чтобы только обладать способностью ощущать каждую его эмоцию! Чтобы понимать хоть немного его темную запретную душу, вход в которой было не отыскать никому.
– Да. Врачи были счастливы сообщить это мне. Они говорили о том, что им удалось спасти ребенка, а я слушала их и плакала, потому что понимала, что помимо искалеченной жизни, я лишилась и своей самой большой любви. Ведь я знала, что жених не был со мной близок…как знал это и он.
Мишка всхлипнула, всей душой переживая за женщину и уже не пытаясь перечеркнуть то, что считала ее родной. Больше она не пыталась противиться своей привязанности, как это было с Робстоном. Ей было больно от долгих лет лжи, но любовь к этой женщине была сильнее.
– Он оставил тебя?
– Мишка вытирала слезы, глядя на бабушку так, словно пыталась забрать часть ее страшных воспоминаний себе, только бы облегчить эту ношу, на что женщина улыбнулась тепло и мягко, кивнув в ответ.
– Никто не верил в то, что это было жестокое изнасилование. Согласно всем отчетам и справкам от медиков, я была подвергнута нападению хищника. Предположительно медведя. И чудом осталась жива. Поэтому мои убеждения в том, что в лесу был большой мужчина, который и напал на меня, никто не воспринимал всерьез, ссылаясь на то, что после множества операций, наркозов и глубокой психической травмы, я не могла воспринимать реальность должным образом.
– Но вы понимали, что ребенок был плодом того страшного мужчины из леса?
– Да.
– И хотели избавиться от него?
– Нет.
Карат медленно моргнул, отпивая из своего бокала еще спиртного, но снова никак не выражая ни своих мыслей, ни своих эмоций, держа все глубоко внутри. И это было настолько сильно и пронзительно, что в этот диалог не смел вступить больше никто из нас, даже если у и Мишки, и у Марса было множество вопросов и предположений.
Я смотрела на Марианну лишь мельком, ощущая ее эмоции настолько остро, что не нужно было видеть ее лица, чтобы понять их суть, но от прекрасного лица Карата не могла оторвать взгляда.
– Я понимала, что нам придется тяжело и все заботы лягут на плечи родителей, что поседели и постарели на десятки лет за эти месяцы. Дочь-инвалид, которая заново училась самостоятельно есть и одеваться непослушными руками,
Марианна снова отпила из бокала, глядя куда-то в одну точку, словно снова видела его.
– Молодой. Серьезный. Он сказал, что читал мою историю болезни и верит в то, что на меня напал вовсе не хищник. Вернее не такой хищник, как мы привыкли думать в силу ограниченных познаний мира. Рассказал о том, что есть не совсем люди, которые сильны, жестоки и способны на вещи, что не подвластны человеческому разуму. Он называл их зверолюди.
Я всей кожей ощутила, как по телу Сапфира прошла дрожь ярости и холод воспоминаний, понимая, что так нас называли только в лабораториях.
– И он предложил забрать ребенка? – отозвался спокойно и сдержанно Карат, все еще не оборачиваясь на нас и продолжая смотреть исключительно в окно, словно всего лишь наслаждался видом.
– Нет. Но рассказал, что этот малыш будет очень силен, что грозит мне еще бОльшими проблемами со здоровьем и даже вероятной смертью, как только начнет шевелиться. И предложил свою помощь. А я согласилась. Уже на следующий день он забрал меня из больницы и увез в другую клинику. Для этого была задействована авиация, и отныне меня окружали люди, которые не сомневались в моих словах, потому что видели самих зверолюдей. И последствия их вторжения в человеческий мир.
– Тебе не было страшно?
– с дрожью выдохнула Мишка, на что ее бабушка улыбнулась мягко и грустно:
– Не сразу. Сначала я была очень воодушевлена тем, что все эти люди заботились обо мне и относились с таким пониманием. Они не скрывали того, что уже много лет пытались раскрыть тайну зверолюдей и понять не только их силу и то, почему они настроены настолько агрессивно по отношению к людям…а потом поняла, что мой ребенок нужен им лишь как подопытный. И его не отдадут мне после рождения. Это стало для меня шоком.
В это трудно было поверить, но женщина на самом деле любила своего сына. Искренне. Самоотверженно. Как могут любить пожалуй только матери, без оглядки на то, что ребенок был плодом насилия и даже не принадлежал к человеческому роду.
Ее душевная сила и эта любовь казались даже сейчас чем-то совершенно невероятным, за что я прониклась уважением к ней лишь еще сильнее.
– Тот мужчина всегда был рядом со мной. Его звали Адриано и он был итальянским ученым. Его отец работал со зверолюдьми еще во времена второй мировой войны, но был убит, а сын решил пойти по стопам отца.
– Он был влюблен в вас, - отозвался Карат, снова не спрашивая, а скорее утверждая это, на что женщина кивнула в ответ:
– Да. Хотя признался в этом далеко не сразу. Именно поэтому он помог мне сбежать, рискуя собственной жизнью, что было сделать крайне тяжело, учитывая мое положение.
– Как же ему удалось сделать это?
– Он ввел мне сыворотку, которая замедляет сердцебиение настолько, что человека считают мертвым. Ввел всех в заблуждение о том, что я погибла, как и ребенок и тайно вывез из лаборатории.