Караван специального назначения

Мельников Виталий

— Англичане дорого заплатят за свои интриги, — сжал кулак Аманулла-хан.

— Я уверен, — сказал Тарзи, — недалеко время, когда Британии придется оставить Азию в покое. Они и сами это понимают. Поэтому и цепляются за любую возможность хоть немного продлить свое господство. Однако, — продолжал министр, — похоже, что Доббс не очень верил в то, что ему удастся вас убедить.

Аманулла-хан вопросительно взглянул на него.

— Были сделаны попытки уничтожить русский караван с самолетами, — продолжал министр. — Теперь я уверен, что это дело рук англичан и тех,

кто им служит в нашей стране.

— Надеюсь, — сказал Аманулла-хан, — самолеты не пострадали?

— Охране удалось предотвратить поджог.

— Кого-нибудь задержали?

— Конечно, — кивнул министр, — но ведь задержанные мелкие пешки. От них немного добьешься. И все-таки мы доберемся до организаторов.

— Хорошо, — сказал Аманулла-хан, — прикажите усилить охрану каравана. А что касается Британии, то, мне кажется, новые отношения с ней у нас установятся значительно раньше, чем полагает мистер Доббс.

Глава седьмая

Пора было отправляться в путь. Несколько кочевников выехали вместе с Иваном — то ли для того, чтобы охранять от нападений, то ли для того, чтобы показать дорогу.

Верблюд и лошади, хорошо отдохнувшие за ночь, двигались легко и быстро. Дорога оказалась не такой изнурительной, как накануне, и ехать пришлось недолго. Вскоре перед путниками выросли зубчатые стены рабата.

У Ивана сердце захолонуло от волнения, когда он въезжал в ворота. Какие новости ждут его здесь?

Отряд был на дворе рабата. Гоппе, Аркадий Баратов и Камал бежали навстречу.

— Все в порядке? — первым делом спросил Чучин, освобождаясь из объятий Гоппе. — Все целы?

Гоппе помрачнел.

— Нет Сергея Кузнецова, офицера охраны, двух погонщиков с верблюдами и Логинова.

— Думаешь, погибли?

— Неизвестно, — ответил Гоппе. — Может быть, сорвались в пропасть во время землетрясения.

— Так есть надежда?

— Если честно… — отвернулся Гоппе, — то слабая…

— Эх! — рубанул Иван воздух. — Какой груз несли пропавшие верблюды?

Гоппе расстроенно посмотрел на Ивана.

— Приборы для «ньюпора». Если они погибли, мы останемся с одним действующим самолетом. Пока…

— А у меня тоже новости, — доложил Чучин. — Да еще какие… — И рассказал о Мухтаре, о неожиданной встрече с ним в горах.

Кочевники, провожавшие Чучина до караван-сарая, вскочили на лошадей, сделали круг по двору рабата и галопом ускакали прочь. Но едва ворота закрылись за кочевниками, в них снова громко и требовательно постучали.

— Это же наши, — забыв обычную сдержанность, крикнул Ивану Камал, первым разглядевший прибывших.

Во двор караван-сарая медленно входил нагруженный сверх всякой меры верблюд. Вид у животного был жалкий и измученный, морда покрыта пеной. За верблюдом следовали запыленные всадники: Сергей Кузнецов и двое афганцев.

«А где же Валерка?» — защемило в груди у Ивана.

Он повернулся к Гоппе, но того уже не было рядом. Уронив фуражку, Гоппе поочередно целовал то Кузнецова, то афганцев, восхищенно повторяя:

— Ну, герои! Ну, молодцы! А мы-то, признаться, уже всякую надежду потеряли…

Иван рассеянно наблюдал эту сцену, чувствуя, как страшная усталость и непонятная тоска вдруг навалились на него разом, сотрясая тело внутренней дрожью, и ему безудержно захотелось лишь одного — лечь, забыться в глубоком сне, который, как когда-то в детстве, вернет силы, снимет все тревоги и сомнения перед днем грядущим.

— А где Валерка? — тронул он за плечо Кузнецова, когда тому наконец удалось вырваться из объятий Гоппе.

— Погиб… — помрачнел Кузнецов. — На глазах… В пропасть… Груз пытался спасти… Перекинул узду за валун, поскользнулся, и тут… — Он замолчал, виновато опустив голову.

Переход через Гиндукуш был нелегким. Несколько раз путь отряду преграждали оползни и обвалы, шли ливневые дожди. Но ненастные дни сменились солнечными, и тогда хотелось забыть обо всех невзгодах.

Отличная погода выдалась, когда караван спускался в долину Бамиана. По ярко-голубому небу проплывали, как снег на вершинах окрестных гор, белые облака. Тишину нарушало лишь журчание маленьких речушек, петлявших среди известковых скал. На темно-красном утесе покоились руины крепости, воспетой еще Фирдоуси.

Перед сном Иван вышел на свежий воздух. Серебряный свет повисшего над Гиндукушем месяца прозрачным покрывалом укрыл усеявшие долину развалины башен, гробниц, мечетей. Меняя очертания в капризной игре светотеней, они казались фантастическими и таинственными.

Наутро русских гостей повели осматривать знаменитые бамианские пещеры. Местные жители уверяли, что пещер здесь, в почти отвесных голых скалах, более десяти тысяч. Когда-то эта долина считалась священной. В украшенных искусной резьбой гротах находились статуи Будды. Индийские мастера высекли в известковом холме две глубокие ниши, а в них колоссальных размеров статуи — мужскую, высотой в пятьдесят три метра, и тридцатисемиметровую — женскую. Стены ниш были украшены изображениями древних правителей и множеством загадочных символов. Полуразрушенная винтовая лестница внутри большой статуи Будды вела к голове, откуда открывался вид на долину.

— Ну и могущественный же царь был, наверное, этот Будда, если ему такие памятники сооружали, — не выдержал один из красноармейцев. Баратов, смущенно покашляв, все же перевел его слова проводнику.

— О, нет, — вежливо возразил одетый в овечью шкуру проводник, — вы ошибаетесь. Будда отказался от всего, что имел. Мы — афганцы — мусульмане, мы молимся создателю мира, а буддисты — тому, кто ушел от мира. Наш народ не принял эту веру.

— Создатели мира не те, кому храмы и дворцы возводят, а те, кто эти дворцы своими руками строит, — строго заметил Чучин, едва дождавшись, пока договорит проводник и закончит переводить Аркадий. — И вон те крестьяне, что на поле целыми днями трудятся.