Каравеллы выходят в океан
Шрифт:
«Ныне, – писал Колумб, – открыты ворота золоту и жемчугу, и можно с уверенностью ожидать притока драгоценных камней и пряностей и тысячи других вещей. И не постигни меня это великое несчастие, я мог бы совершить именем бога большое путешествие, мог бы завязать сношения со всей счастливой Аравией, вплоть до Мекки… после чего я мог бы дойти до Каликута…».
Однако теперь, по словам адмирала, любой подданный королевы может безнаказанно обвинить его в измене, несмотря на то, что это он подавил два мятежа против государей и делал все, чтобы добывать больше золота. В своем письме Колумб опровергал обвинение в утайке золота и в попытке захватить остров, чтобы сделать его владением генуэзцев.
Особенно горько узник жаловался на то, что Бобадилья похитил все его золото, ценные самородки и его личные бумаги: «Прибыв в Санто-Доминго, командор поселился в моем доме и присвоил себе все, что там нашел… Пират никогда так не поступил бы с купцом».
Колумб взывал к справедливости: «В Кастилии меня судят так, как если бы я был правителем Сицилии или города, или поселения с установившимся способом правления, где полностью могут соблюдаться законы без боязни потерять все… Меня должно судить как военачальника, прибывшего из Испании в Индию для покорения воинственных и многочисленных народов, с обычаями и верованиями, весьма отличными от наших… и где, по воле божьей, передал во владение короля и королевы Другой Мир, в силу чего Испания, которая вчера еще слыла бедной, ныне стала самой богатой страной на свете… Владыка наш всесильный и всезнающий всегда карает зло, в особенности же неблагодарность и бесчинства».
В самом конце октября Колумба и его братьев, закованных в кандалы, высадили на берег в Кадисском порту и отправили в один из монастырей Севильи.
Сразу же после прибытия в Кадис адмирал через верного человека переслал свое письмо Хуане де ла Торес в Гранаду, где в то время находился королевский двор, и так этот потрясающий документ попал в руки королевы раньше, чем донесение Бобадильи.
Короли поняли, что были жестоки и несправедливы с великим мореплавателем, и что это бросает тень на корону. Надо было немедленно позаботиться о том, чтобы рассеять неприятное впечатление, создавшееся у народа при виде закованного в цепи адмирала, сходившего на тот самый берег, где еще так недавно его встречали с восторгом.
К тому же судьбой Колумба интересовались влиятельные лица, которые финансировали его экспедиции.
Колумб поспешил отослать письмо и этим своим благодетелям – «неизвестным сеньорам», чьи имена так и остались нераскрытыми. Он горько сетовал на совершенную несправедливость: «Обещания мои не были ничтожными и пустыми. Сюда наш искупитель указал мне путь… Думалось, что будет процветать и возвеличиваться в тех землях святая церковь, а из мирских благ можно было ожидать там приобретения всего, на что надеялся простой народ. За семь лет я осуществил с помощью божьей завоевание этих земель. И в то время когда, как я полагал, мне будут оказаны милости и я обрету покой, я был внезапно схвачен и на мой позор привезен в Кастилию закованным в железо, причем подобное учинилось не на пользу их высочеств и явилось плодом интриг».
Эти влиятельные лица сумели настроить и общественное мнение и королей в пользу попавшего в немилость вице-короля.
Тяжкое бремя опалы
Две тысячи дукатов как средство против душевных ран. – Трогательное свидание – верх притворства и лицемерия. – Уклончивые обещания. — Расторжение договора в интересах государства. – Овандо – новый вице-король Индии. – Заключительный акт трагедии индейцев на Эспаньоле. – «Книга пророчеств». – Новые замыслы.
Негодование, вызванное в народе жестоким обращением с великим мореплавателем, неприятно поразило католических королей, но они в это время вместе с монархом Франции были заняты дележом Неаполитанского королевства. Прошло еще шесть недель, прежде чем королевская чета отдала приказ снять оковы с находившихся в заключении братьев Колумбов и пригласила их ко двору. Короли отправили адмиралу любезное послание и две тысячи золотых дукатов – очень большую по тому времени сумму, – чтобы он мог предстать перед государями в надлежащем облачении и в сопровождении свиты.
17 декабря 1500 года Колумб явился ко двору и был принят Фернандо и Изабеллой. Некоторые историки рассказывают, что это было очень трогательное свидание. Говорят, будто бы королева, увидев седую, трясущуюся голову великого мореплавателя, его лицо, на котором заботы и страдания проложили глубокие морщины, согбенный стан и следы оков на руках и ногах, горько разрыдалась. А Колумб, до тех пор с гордым спокойствием сносивший клевету и незаслуженные оскорбления, потерял самообладание, припал к ногам королевы и, заплакав как дитя, долго не мог произнести ни слова. Король поднял рыдающего старца, стал ласково успокаивать его и заверил в своей благосклонности.
Однако Эрнандо – сын адмирала – лишь вскользь упоминает об этой встрече, сообщая, что королевская чета милостиво приняла в Гранаде адмирала и заявила ему, что его арест, заключение в темницу, наложение на него оков произошло без их ведома. Бобадилья, дескать, действовал самовольно, не имея на это полномочий.
Это было верхом притворства и лицемерия: ведь на самом деле Бобадилья поступал согласно тайной инструкции королей и все свои усилия прилагал к осуществлению их намерений – лишить Колумба звания вице-короля, изменить порядок управления островом, передать во владение королей землю с проживающими на ней индейцами.
Выслушав жалобы седовласого старца, Фернандо и Изабелла обещали ему восстановить справедливость – вернуть конфискованное имущество, возместить убытки и восстановить его в титулах, а также отозвать и наказать Бобадилью. То были пустые, ничего не стоящие обещания, но Колумб им поверил, полагая, что ему снова удалось увлечь своим красноречием государей и убедить их в своих лучших намерениях. Он уехал в надежде, что вскоре с триумфом вернется на Эспаньолу вице-королем Индии.
Изо всех сил ухватился он за свое наивное заблуждение. Он считал королеву своим ангелом-хранителем, а себя – мучеником, чьи страдания не могут быть возмещены никакими земными дарами: ведь он совершил величайшее в мире открытие, но не был по достоинству ни оценен, ни вознагражден.
Однако шла неделя за неделей, месяц за месяцем. Все новые соперники Колумба отправлялись за океан, они открыли уже побережье огромного материка, а государи даже и не вспоминали о Колумбе. Адмирал напрасно надеялся, что они выполнят свои обещания и будут следовать договору с ним: слишком большие ошибки допустили он и его братья при колонизации Эспаньолы.
Государи считали, что Колумб восемь лет назад при заключении договора обманул их. Ведь тогда они предполагали, что генуэзец откроет два-три новых острова или создаст на побережье Азии торговую факторию. Никто и не помышлял об открытии столь обширных и богатых земель. Теперь же с каждым новым открытием за океаном все ярче и ярче обозначались контуры огромного материка, вызывая сожаление у монархов по поводу столь опрометчивого шага, как заключение невыгодного договора с Колумбом.