КАРЕ

Левин Вадим Александрович

– Дрянь, сука такая, опять сделал меня…

Крупье в ответ на это виновато улыбнулся и развел

руки в стороны, не замедлив после этого оплатить выи-

грыш тем игрокам, которым и в этот раз повезло. Как

только игровое поле было полностью очищено от фишек, крупье произнес на весь стол дежурные и привычные слова:

– Делайте ставки, господа…

На Германа в этот момент было страшно смотреть. В

его в карманах осталось фишек на четыре

тысячи баксов.

Градский стал машинально загружать ими стол, все в той

же комбинации. Но в этот раз он поставил на чет не тыся-

чу долларов, как в двух предыдущих случаях, а две. На

черное же и третью дюжину он поставил, как и прежде, по

тысяче долларов… Крупье выбросил шарик, подождал… и

провозгласил:

– Ставок больше нет…

Но Герман уже не слышал этих его слов, он ничего не

слышал. Он находился в коматозном состоянии. Зрачки

глаз Градского все так же бегали по колесу вслед за ска-

чущим по нему шариком. Градский смотрел сквозь шарик

на рулетку, и у него рябило в глазах от мелькающих перед

ним красных и черных цифр. Когда же шарик начал при-

тормаживать свой бег кругу, Градский, как лошадь, вытя-

нул вперед свою шею и стал буквально пожирать его

взглядом. В тот же момент, когда шарик в очередной раз

упал на красное, выражение лица Градского стало зве-

роподобным. Он смотрел на крупье, как на животное, и

пожирал теперь уже его, а не шарик, своим взглядом. Ког-

да же крупье начал в очередной раз грести под себя фиш-

ки Германа, то тот смертельно побледнел и разразился в

его адрес отборным трехэтажным матом. Так, что самому

крупье стало от этого несколько не по себе. Гера букваль-

но исходил слюной, извергая из себя поток бранных слов

в его адрес. Выплеснув из себя негативные эмоции, Гер-

ман достал из бокового кармана очередные десять тысяч

баксов и вне себя от охватившей его ярости швырнул их

на стол так, словно перчатку в лицо крупье выбросил.

– Разменяй все по лимону (по двести долларов – прим.

авт.)… – сказал приказным тоном Градский.

– Будет сделано… – произнес подрагивающим от

волнения голосом крупье и отсчитал трясущимися сво-

ими руками положенные Градскому фишки. Теперь уже

у крупье было смертельно бледное выражение лица. Вполне могло показаться, что он вслед за Градским вот- вот потеряет свое самообладание. Градский же рассовал половину фишек по карманам, а те, что остались у него в руках, свалил горстью на черное. Он поставил в этот раз на черное, сразу пять тысяч баксов!

– Извините… – начал было крупье, – но на этом столи- ке на цвета можно ставить не больше двух тысяч долла- ров.

– А мне срать на это! Я пять хочу поставить! Тебе понятно?.. – прорычал в ответ Градский.

Крупье огляделся по сторонам и жестом руки подо- звал к себе управляющего казино. Управляющий неза- медлительно подошел к столику, увидел фишки, стоящие на черное, понял, в чем дело, и не раздумывая разрешил крупье принять ставку к игре. После чего мило и пони- мающе улыбнулся Градскому. Крупье запустил колесо, помедлил, бросил взгляд на игроков, столпившихся у рулетки, и сказал, запинаясь от волнения:

– Делайте ставки, господа…

Но в этот раз никто ни откликнулся на его призыв,

никто, кроме Германа, не стал делать свои ставки. На

суконном поле стояло только его пять тысяч, и все на чер-

ное… Крупье выбросил шарик и произнес спустя считан-

ные секунды все тем же дрожащим от волнения голосом:

– Ставок больше нет…

Теперь уже все происходящее на рулетке напоминало

собой поединок между крупье и Германом. Никто из игро-

ков даже не попытался протянуть свою руку к игровому

полю, расчерченному прямоугольниками по серому сукну.

Градский смотрел в сторону вращающегося по кругу

шарика и повторял в уме одно и то же: «Одиннадцать раз

подряд красное. Одиннадцать раз подряд красное. Один-

надцать раз подряд красное…» Колесо все еще вращалось,

а вот шарик уже нет. Он застыл на месте. Герман не пове-

рил глазам. Шарик опять, теперь уже в двенадцатый раз

подряд, упал на красное, упал на цифру один, все из той

же первой дюжины.

– Один красное!.. – произнес крупье.

Градский посерел. У него уже не было сил ни ругать- ся, ни матерится, ни еще как-либо выражать свои эмоции. Он вошел в штопор, он находился в том самом критиче- ском для человека состоянии, которое зачастую предше- ствует умопомрачению, или же суициду. Крупье выставил на суконное поле долли и сгреб под себя фишки. После чего вновь тронул рукой колесо и обратился ко всем тем, кто стоял возле столика:

– Делайте ставки, господа…

Но и в этот раз никто из игроков, стоящих подле

рулетки, так и не пошевелил рукой и не стал делать свои

ставки. Все в полной тишине смотрели на обезумевшего

Германа. Герман же, не замечая никого вокруг себя, сог-

нулся над столом и стал доставать трясущимися руками

те последние фишки, которые все еще были рассованы у

него по разным карманам пиджака. У Градского дрожали

не только руки, но и губы. На нем лица не было. Он без

конца ронял фишки на сукно и лихорадочно двигал их