КАРЕ
Шрифт:
– Дрянь, сука такая, опять сделал меня…
Крупье в ответ на это виновато улыбнулся и развел
руки в стороны, не замедлив после этого оплатить выи-
грыш тем игрокам, которым и в этот раз повезло. Как
только игровое поле было полностью очищено от фишек, крупье произнес на весь стол дежурные и привычные слова:
– Делайте ставки, господа…
На Германа в этот момент было страшно смотреть. В
его в карманах осталось фишек на четыре
Градский стал машинально загружать ими стол, все в той
же комбинации. Но в этот раз он поставил на чет не тыся-
чу долларов, как в двух предыдущих случаях, а две. На
черное же и третью дюжину он поставил, как и прежде, по
тысяче долларов… Крупье выбросил шарик, подождал… и
провозгласил:
– Ставок больше нет…
Но Герман уже не слышал этих его слов, он ничего не
слышал. Он находился в коматозном состоянии. Зрачки
глаз Градского все так же бегали по колесу вслед за ска-
чущим по нему шариком. Градский смотрел сквозь шарик
на рулетку, и у него рябило в глазах от мелькающих перед
ним красных и черных цифр. Когда же шарик начал при-
тормаживать свой бег кругу, Градский, как лошадь, вытя-
нул вперед свою шею и стал буквально пожирать его
взглядом. В тот же момент, когда шарик в очередной раз
упал на красное, выражение лица Градского стало зве-
роподобным. Он смотрел на крупье, как на животное, и
пожирал теперь уже его, а не шарик, своим взглядом. Ког-
да же крупье начал в очередной раз грести под себя фиш-
ки Германа, то тот смертельно побледнел и разразился в
его адрес отборным трехэтажным матом. Так, что самому
крупье стало от этого несколько не по себе. Гера букваль-
но исходил слюной, извергая из себя поток бранных слов
в его адрес. Выплеснув из себя негативные эмоции, Гер-
ман достал из бокового кармана очередные десять тысяч
баксов и вне себя от охватившей его ярости швырнул их
на стол так, словно перчатку в лицо крупье выбросил.
– Разменяй все по лимону (по двести долларов – прим.
авт.)… – сказал приказным тоном Градский.
– Будет сделано… – произнес подрагивающим от
волнения голосом крупье и отсчитал трясущимися сво-
ими руками положенные Градскому фишки. Теперь уже
у крупье было смертельно бледное выражение лица. Вполне могло показаться, что он вслед за Градским вот- вот потеряет свое самообладание. Градский же рассовал половину фишек по карманам, а те, что остались у него в руках, свалил горстью на черное. Он поставил в этот раз на черное, сразу пять тысяч баксов!
– Извините… – начал было крупье, – но на этом столи- ке на цвета можно ставить не больше двух тысяч долла- ров.
– А мне срать на это! Я пять хочу поставить! Тебе понятно?.. – прорычал в ответ Градский.
Крупье огляделся по сторонам и жестом руки подо- звал к себе управляющего казино. Управляющий неза- медлительно подошел к столику, увидел фишки, стоящие на черное, понял, в чем дело, и не раздумывая разрешил крупье принять ставку к игре. После чего мило и пони- мающе улыбнулся Градскому. Крупье запустил колесо, помедлил, бросил взгляд на игроков, столпившихся у рулетки, и сказал, запинаясь от волнения:
– Делайте ставки, господа…
Но в этот раз никто ни откликнулся на его призыв,
никто, кроме Германа, не стал делать свои ставки. На
суконном поле стояло только его пять тысяч, и все на чер-
ное… Крупье выбросил шарик и произнес спустя считан-
ные секунды все тем же дрожащим от волнения голосом:
– Ставок больше нет…
Теперь уже все происходящее на рулетке напоминало
собой поединок между крупье и Германом. Никто из игро-
ков даже не попытался протянуть свою руку к игровому
полю, расчерченному прямоугольниками по серому сукну.
Градский смотрел в сторону вращающегося по кругу
шарика и повторял в уме одно и то же: «Одиннадцать раз
подряд красное. Одиннадцать раз подряд красное. Один-
надцать раз подряд красное…» Колесо все еще вращалось,
а вот шарик уже нет. Он застыл на месте. Герман не пове-
рил глазам. Шарик опять, теперь уже в двенадцатый раз
подряд, упал на красное, упал на цифру один, все из той
же первой дюжины.
– Один красное!.. – произнес крупье.
Градский посерел. У него уже не было сил ни ругать- ся, ни матерится, ни еще как-либо выражать свои эмоции. Он вошел в штопор, он находился в том самом критиче- ском для человека состоянии, которое зачастую предше- ствует умопомрачению, или же суициду. Крупье выставил на суконное поле долли и сгреб под себя фишки. После чего вновь тронул рукой колесо и обратился ко всем тем, кто стоял возле столика:
– Делайте ставки, господа…
Но и в этот раз никто из игроков, стоящих подле
рулетки, так и не пошевелил рукой и не стал делать свои
ставки. Все в полной тишине смотрели на обезумевшего
Германа. Герман же, не замечая никого вокруг себя, сог-
нулся над столом и стал доставать трясущимися руками
те последние фишки, которые все еще были рассованы у
него по разным карманам пиджака. У Градского дрожали
не только руки, но и губы. На нем лица не было. Он без
конца ронял фишки на сукно и лихорадочно двигал их