КАРЕ
Шрифт:
– Гера, у тебя вся одежда табаком пропахла, ты разве не чувствуешь этого?..
Герман приклонил голову к груди и принюхался к лацкану пиджака. От пиджака пахло так, что бедный Гер- ман поморщился, и у него даже прослезились глаза от едкого запаха никотина.
– Да, есть немного, попахивает.
– Значит, все-таки в казино вчера был?.. – с сомнением
в голосе спросила Градского Стелла.
– Да нет же, родная, не был я вчера ни в каком в кази-
но. Говорят же тебе, сделку обмывали. Ну я побежал,
некогда разговаривать. Дай мне лучше пакет для хлеба.
– На, держи… – Стелла протянула мужу пакет и доба-
вила: – Долго не ходи. Скоро начнем на стол накрывать.
– Хорошо. Цветы у метро куплю и сразу в булочную.
Одна нога здесь, другая там…
Герман вышел из квартиры и громко хлопнул за
собой дверью. Вызвал лифт и встал напротив его дверей.
Градский сгорал от нетерпения. Он переминался с ноги на
ногу в ожидании того, когда же, наконец, перед ним рас-
пахнутся двери, и он после этого заскочит в лифт. Лифта
не было. Решил спускаться пешком. Градский, перепрыги-
вая сразу через две-три ступеньки, можно сказать, слетел
с четвертого этажа на первый и выскочил на улицу. А на
улице было хорошо! На улице был май, тот самый салю-
тующий май, с его благоухающей природой, когда повсю-
ду зелено и уже тепло, почти как летом. Градский шел
быстрым шагом в сторону шоссе, не обращая при этом
никакого внимания на благоухающую природу. Он был сосредоточен и лихорадочно подсчитывал в уме то коли- чество времени, которое у него было в запасе на все про все. А времени у него было не так уж и много, ему сегодня катастрофически не хватало времени на то, чтобы успеть обернуться в казино и отыграться там, еще до того, как он купит и подарит жене цветы. «Пять минут на то, что- бы поймать тачку, семь минут ехать до офиса, три минуты на то, чтобы зайти в офис и взять из сейфа деньги, пят- надцать минут ехать до Арбата. Итого полчаса. Час на то, чтобы отбиться, обратно ехать еще пятнадцать минут. На все про все около двух часов. Гости начнут собираться к пяти, успеваю». К тому времени, когда Герман подошел к дороге, он уже рассчитал все до мелочей и вытянул попе- рек нее руку. Он не только все рассчитал до мелочей, но и забыл обо всем на свете. Вернее, не забыл обо всем на све- те, но отодвинул все на второй план. Все померкло в его сознании, стоило ему лишь представить в своем вообра- жении карты, рулетку и фишки. Напротив Градского при- тормозила красная обветшавшая четверка.
– Вам куда?
– До офиса и на Арбат.
– А где офис находится?
– На Красных Зорях.
– Сколько платите?
– Пятьсот.
– Хорошо, поехали…
Герман Градский сел в машину и прихлопнул за собой
дверку. Машина тронулась с места, Градский бросил
взгляд в сторону дома, в котором жил, и у него защемило
под сердцем. Он с сожалением вспомнил о жене и о детях,
которых так и не увидел сегодня утром. Герман совершен-
но точно не давал в этот момент отчет своим действиям.
Он точно обезумел в это утро. Обезумел, но не замечал
этого за собой. Случись такая возможность и будь у него
на то право выбора, то он бы и жизнь свою в то утро точ-
но на кон поставил! Лишь бы хоть одним глазком взгля-
нуть на рулетку и на шарик, лишь бы потеребить в руках
фишки, лишь бы тронуть рукой карты, лишь бы ощутить
на себе дыхание игры и отыграться к своей же радости.
И к этому у Градского были как все основания, так и все предпосылки. С того момента, как он оказался в машине, он был заряжен на успех. Он ни на секунду, ни на мгно- вение одно не сомневался в том, что отобьется в ближай- ший час. Ему в это утро было как не до хлеба, так и не до цветов. Машина остановилась напротив дома, в кото- ром находился офис. Градский решительно выскочил из машины, хлопнул дверкой и, ни слова не говоря водите- лю, скрылся от него в подъезде. При взгляде на Германа со стороны вполне могло показаться, что у него сегод- ня утром случилась какая-то беда. То ли у него сегодня утром кто-то умер, то ли в его доме случился пожар. За это говорила как мимика его лица, так и само его пове- дение. Он спешил в казино, как на пожар, точно на чьи- то похороны боялся опоздать. При этом его лицо было смертельно бледным, сосредоточенным и отрешенным. Войдя в офис Герман без промедления кинулся к сейфу, в котором в это утро лежало четверть миллиона долларов. Вернее, уже не четверть, а чуть меньше, то, что осталось после вчерашнего проигрыша, а именно двести сорок две тысячи долларов. То есть за спиной у Градского в это утро было почти четверть ляма баксов! В его понимании это были вполне что себе надежные тылы. C таким наликом можно было смело идти на баррикады. Герман открыл сейф и увидел прямо перед глазами аккуратно сложен- ные в стопочки пачки из стодолларовых банкнот. Его гла- за заблестели, в них появился огонек. Германа смотрел на пачки, как на золотые слитки, пожирал их взглядом и прикидывал в уме ту сумму, которую ему надлежа- ло взять с собой в «Метелицу». Это был важный момент принятия решения! По своему опыту Гера знал, что мно- го брать нельзя, это опасно и можно без штанов остать- ся. Но и мало брать тоже не следует, так как в этом случае можно быстро проиграться, и тогда опять придется ехать в офис за деньгами, а времени-то нет. Градский колебал- ся. Десять, двадцать или же тридцать тысяч с собой взять на игру? Каждая из этих цифр была по-своему хороша и имела свои предпочтения перед другой. В любой другой день, когда нет спешки, и будь Градский не в проигрыше, он бы, не задумываясь, предпочел всему остальному сум- му, равную десяти тысячам долларов. Это была удобная и комфортная сумма для игры. Эту сумму можно было сме-
ло разбивать на несколько частей и неспешно, вдумчиво, рассудительно погружаться после этого в сам игровой процесс. Растянув его на многие и многие часы, превра- тив тем самым в одно сплошное удовольствие. Но сегодня Гере было не до удовольствия! Он сегодня ехал в казино не наслаждаться игрой, а отбиваться! Сражаться не на жизнь, а насмерть за проигранные им накануне восемь тысяч долларов. Плюс времени было в обрез. «Либо двадцать, либо тридцать возьму…» Градский все так же колебался. И если вчерашний проигрыш в восемь тысяч он хоть и с трудом, но все же мог как-то пережить, и по прошествии двух трех дней с ним свыкнуться, то вот что касательно проигрыша, предположим, в сорок тысяч?.. Герман сдвинул губы и задумался над этим обстоятель- ством: «Да?» Он все также смотрел на пачки с банкнотами и все также пребывал в нерешительности, пока здравый расчет не возобладал над прочим. «Возьму двадцатку, так нормально будет». Герман сунул две пачки в боковой кар- ман пиджака и захлопнул сейф. Вышел из офиса, закрыл на три замка входную дверь, выскочил на улицу и запры- гнул в проржавевшую четверку, которая, словно подан- ная карета, все это время поджидала его у подъезда дома. Машина выехала на Можайское шоссе и набрала скорость. Была суббота, машин на дороге было мало. Уже через три минуты за спиной Градского осталось Давыдково, а через две и Поклонная гора вместе с триумфальной аркой. Еще через пять минут четверка въехала на Новый Арбат и притормозила напротив казино «Метелица». И половины часа не прошло с той минуты, как Стелла отправила мужа за хлебом. Градский, минуя охрану, вошел в зал. Ни одного игрока в этот час в казино не было. Герман от души пора- довался этому обстоятельству, рассудив так: «Зашибись. Здорово, что в казино никого нет. Один за столиком буду играть, никто не будет мне мешать. Неплохо для начала». Теперь Герману Градскому осталось только определить- ся с тем, во что играть и к какому столику, как следствие, подойти. В казино было прохладно и тихо, примерно так, как это бывает, когда на море полный штиль. Герман решил играть в блек-джек и подошел к столику, предна- значенному для этой игры…
Второй час подряд Градский в прямом смысле этого слова маялся дурью за одним и тем же игровым столом,
играя за ним строго по одной, равной двадцати баксам, ставке. Два часа назад он разменял десять тысяч баксов на фишки и все это время безуспешно пытался поймать волну на блек-джек. Но вместо волны у него получались качели. Одна раздача сменяла другую, один шафл сме- нял другой, но толку от этого для Геры не было никакого. Фишки, выложенные им в несколько стройных и разных по размерам столбиков, плавно перетекали из одного столбика в другой и из одних рук в другие. Но при этом их общее количество оставалось примерно одним и тем же, прежним. Все это время Гера играл, вовсе не варьи- руя кушем. Он никак не мог уловить подходящий момент для того, чтобы увеличить свою ставку. Он никак не мог нащупать нить игры и улучить тот момент, когда соб- ственный внутренний настрой позволит ему преодо- леть состояние страха и тревоги, в котором он все еще прибывал после вчерашнего проигрыша. Крупье пере- тасовал восемь карточных колод, убрал в левую от себя сторону пять первых карт и выложил Герману туза пик, а себе пятерку треф. В следующее мгновение перед Гер- маном лег на стол еще один туз, теперь уже бубен. Гер- ман, не задумываясь, сделал сплит на двух тузах, удвоив тем самым свою ставку. Крупье выдал к тузу треф девять крестей, а к тузу бубен восемь червей. После чего поло- жил к своей пятерке одну за одной две картинки, а имен- но даму и вольта разных мастей. Увидев это, Градский просиял до ушей. Все, у крупье перебор, а стало быть, он ушел. Крупье оплатил Градскому его выигрыш и убрал со стола вышедшие из игры карты. Сам же Герман увеличил свою ставку в два раза. Градскому послышался шум мор- ского бриза, и он ощутил на своих губах соленый прив- кус морской воды. Настал подходящий момент для того, чтобы поднять ставку и сделать игру. Градский седьмым чувством почувствовал приближение столь ожидаемой им волны. Он приподнялся со стула, облокотился руками о стол, склонился над ним и со скоростью пулемета отда- вал крупье команды одну за одной, не забывая при этом успевать подсчитывать в уме вышедшие из игры карты. Градский нащупал нить игры и поймал волну. Карты в
восьми колодах таяли прямо на глазах, их оставалось все меньше и меньше. Герман постоянно варьировал ставку, то увеличивая ее от двух до четырех раз, то опуская до минимальной. Он уже играл одновременно на двух-трех полях, сразу на двух-трех ante. Он вошел в раж! Он, мож- но сказать, оседлал волну. «Мне, себе, мне, мне, мне, себе, мне, мне, мне, себе…» – доносилось из уст Градского до ушей крупье. «Он ушел, я ушел, он ушел, он ушел, ушел, ушел, ушел…» – произносил про себя Гера. За то время, пока длился этот шафл, количество фишек в столбиках, сложенных подле себя Герой, зримо увеличилось. Нужен был завершающий удар, и Градский его сделал! Он, к изумлению крупье, загрузил фишками сразу пять ante, поставив на каждое из них максимально возможную для этого столика ставку. Он поставил на каждое ante фиш- ку белого цвета, достоинством в двести долларов. Расчет Градского был простым! Никакого расчета в этот раз! Он отдал все во власть своей интуиции. Гера, словно на сер- финге, скользил по волне и уже не считал вышедшие из игры карты. Его целиком и полностью поглотил азарт! При удачном стечении обстоятельств и при такой став- ке он мог отбиться за пять раздач в течение двух-трех минут уже в этом шафле. Риски были велики, но Градский сорвался с тормозов. Он взобрался на самый гребень вол- ны, и можно сказать, что безрассудно пошел ва-банк! А в это время и холодный отрезвляющий душ для него подо- спел. К столику, за которым он играл, протянулась чья-то рука с зажатой в ней фишкой достоинством в десять бак- сов. В следующее мгновение вовсе не знакомый Герману мужчина положил эту фишку на одно из двух свободных от ставок ante. Крупье и приготовился к тому, чтобы сра- зу же метать на стол карты. Герман остановил его резким возгласом.
– Подожди, не сдавай…
После чего обратился к мужчине, столь бесцеремонно
ворвавшимся в его игру.
– Послушай, друг, ты мне своими десятью баксами
всю игру ломаешь. Подожди с чуток, дай мне хотя бы этот
шафл одному доиграть. Видишь, два столика рядом сво-
бодны, поиграй пока там, убери свою ставку, прошу тебя… Гера посмотрел в сторону двух свободных для игры
в блек-джек столиков и только тут заметил, что в кази- но он был уже не один. Помимо него в казино находилось еще порядка двух-трех десятков человек, большая часть из которых толпилась вокруг единственной открытой к этому часу рулетки. Гера посмотрел на часы, часы показы- вали без четверти три.
– Почему я там должен играть?.. – задался вопросом мужчина. – Я за этим столиком хочу играть, мне здесь больше нравится…
Услышав это, Герман плотно сжал губы, проскрипел зубами и сказал крупье, еле сдерживая себя от гнева:
– Сдавай! Хрен с ним, пусть играет…
Крупье тут же отчеканил тринадцать карт на стол.
Десять для Градского с его пятью ante, две для мужчи-
ны с его одним ante и одну себе. Гера посмотрел на выло-
женные на стол карты и чуть было не пришел от этого