КАРЕ
Шрифт:
взял в руки свои пять карт, перетасовал их между собой,
сложил одну на другую и посмотрел на первую. Это был
король крестей. Герман выдохнул, судорожно сжал карты
руками и стал медленно стягивать вниз короля крестей.
Его карты заскрипели. Взгляд Германа был сосредоточен,
а сам он старался лишний раз не дышать и был похож в этот момент на медвежатника Он поднес карты к глазам, точно к уху приложил, и смотрел на них с таким сосре- доточенным выражением лица, что со стороны вполне могло показаться, что он прислушивается к тому, как они друг о друга скрипят, и тем самым подбирает нужный шифр для того, чтобы приоткрыть дверку и тем самым вскрыть очередной свой по счету сейф. Вскоре показался уголок второй карты, он был красным. Градский не стал смотреть эту вторую по счету карту, а вместо этого пере- шел к третьей. Он стал натягивать сразу третью карту, минуя вторую. Карты в его руках все так же скрипели, а он еще больше
де туза, или же две, например, девятки. По такой раздаче шансы Германа на победу исчислялись примерно десятью процентами к ста. Крупье снял с карт Градского две жел- тые фишки и приготовился уже следующим движением руки вскрыть их. Герман закрыл и открыл глаза. И в то же мгновение не поверил им! Герман был ослеплен уви- денным… Перед его глазами лежало как на блюдечке каре на королях! Градский склонил голову к столу, вытаращил глаза и, как туземец, как чурка неотесанный, смотрел на четырех маститых королей! Четыре разномастные коро- ля, словно четыре лилипута, сидели плечом к плечу на четырех тронах и с высоты своего положения взирали на онемевшее от волнения лицо Германа. Четыре короля хоть и были похожи друг на друга, как сиамские близне- цы, но все же и отличались друг от друга. Короли отлича- лись друг от друга не только мастью, но и, как показалось тогда Герману, выражением своих лиц. Пиковый король был как никогда серьезен и строг, трефовый, как всегда, воинственен и самонадеян, червовый сердечен и мил, а вот бубновый игрив и артистичен. Герман, словно Гул- ливер, смотрел на увенчанных коронами монархов и не верил своим глазам, не верил своему счастью! Четыре властных суверена высочайшим своим повелением меня- ли неудачно складывающуюся для Германа Градского игру в лучшую для него сторону.
– У вас каре сыграло!.. – подсказал вполголоса Град-
скому крупье.
Герман оторвал взгляд от королей, поднял голову от
стола, раскрыл рот и посмотрел заторможенным взгля-
дом на крупье, который только что возвестил ему об этой
его виктории на четырех королях! Осознав произошед-
шее, Градский вышел из состояния оцепенения и вскочил
на ноги. Он плотно сжал губы, состроил гримасу, судорож-
но сжал пальцы и несколько раз после этого взмахнул
рукой, рассекая кулаком воздух. Герман возликовал! Он
радовался своему успеху как ребенок! Так, словно только
что и на последней минуте добавленного времени забил
победный гол в финальном матче мундиале! Градский с
силой бил себя кулаком в грудь и призывал других игро-
ков, которые обратили на него внимание, порадоваться вместе с ним его успеху, его же победе! Крупье, который только что перевернул его карты, показывал своим кол- легам – другим крупье, находившимся в этот час в кази- но, – четыре растопыренных пальца и то и дело повторял:
«Каре сыграло по максимальной ставке! Четыре короля против двух тузов и двух двоек. Каре сыграло…» Герман уже не прыгал на месте как козел и не бил себя кулаком в грудь как орангутанг, он приложил руку к груди и кланял- ся всем тем игрокам, которые обратили на него внимание и разделили вместе с ним его радость, его же успех. Кто- то даже похлопал в этот момент Градскому в ладоши, так что тот ощутил себя уважаемым артистом, вышедшим по окончании спектакля на поклон к публике. А в это время крупье уже отсчитывал Герману его космический, его бас- нословный выигрыш размером в двадцать тысяч пятьсот американских долларов. Все, буквально все, смотрели в его сторону с улыбками на лицах и завистью в глазах. Это было торжество успеха, торжество здравого смысла над вновь возникшими обстоятельствами. «Ради вот таких
Охочий до сантиментов Гера еще раз приложил руку к гру- ди и кланялся в пояс теперь уже всем подряд крупье этого игрового зала. «Спасибо! Спасибо! Спасибо!» – доносилось со всех сторон до ушей умиленного успехом Градского. Один из крупье приложил руки к губам и прокричал на все казино: «Браво!» Герман Градский был по-настоящему счастлив. Теперь все было проще для него. Игра, что назы- вается, пошла, и поезд, набравший ход, было уже не оста- новить. Через четыре без малого часа после того, как он зашел в это казино, у Градского в карманах было в общей сложности семьдесят пять тысяч долларов, осталось оты- грать всего лишь пять. Именно в этот момент он и решил сменить обстановку. Он встал из-за стола и бросил теперь уже другому крупье на чай и на прощанье еще одну тыся- чу баксов… Раздались еще одни аплодисменты. Но на них Гера внимания уже никакого внимания не обращал. Он сгреб фишки в карманы и подошел к кассе для того, что- бы обменять их на наличность и тем самым вернуть себе свое. Вернув себе свое, Градский в прекрасном расположе- нии духа вышел из «Тропиканы» на улицу.
Теперь уже Герман, когда, можно сказать, гора свали- лась с его плеч, ощущал себя не кем иным, как триумфа- тором, сошедшим с первой ступеньки пьедестала почета на тротуар. Он еще долго, многие годы, будет помнить об этом своем каре на королях, об этом своем триумфе при
«Тропикане». Он сложит об этом триумфе легенды, и этот его триумф войдет в историю. Он шел неспешным сво- им шагом в сторону «Метелицы», чуть пошатывался от приятной усталости и в душе нахваливал себя: «Вот что значит – характер проявил! Вот что значит – слабины не дал! Вот что значит – не струсил! Вот что значит – до кон- ца пошел! Правильно сделал, что к китаезам подсел». А в это время с неба на него уже сыпались золотые монеты. Гера задрал голову к небу и увидел над собой звездопад из золотых монет. Германа охватил восторг, и он воспарил над тротуаром. Он вышел из тела и оказался в астрале, так что увидел себя со стороны и почувствовал свободным от всего земного. Он, можно сказать, парил над землей, с каждым мгновением все ближе и ближе приближаясь в
лучах своей славы, к заветной «Метелице». В «Метелице» же этой ночью он намеревался по большей части отды- хать, нежели чем играть. Он был уверен в своих силах, он был уверен на сто процентов в том, что отобьет нын- че ночью все еще числящиеся за ним в проигрыше шесть тысяч баксов. И внутренний голос Германа, которому он, безусловно, доверял и который он слышал в этот момент со стороны, утверждал ему то же самое. Внутренний голос говорил со всей полнотой ответственности без ума счастливому Градскому: «Гера! Дорогой! Самое страшное позади. Вот увидишь, впереди тебя ждут одни только счастливые минуты. Впереди тебя ждет феерия!»
Близилась полночь. Арбат жил своей ночной и пол- нокровной жизнью. Он сиял множеством рекламных огней и радовал глаз. По нему прогуливалось в ту и в дру- гую стороны множество счастливых, хмельных и одетых по-летнему людей. Возле входа в «Метелицу», словно воз- ле ночного причала, припарковалось несколько десятков дорогих авто, издали похожих на роскошные яхты. Герман миновал стоянку для машин, вышел из астрала и ровно в двенадцать, c трепетом в душе зашел в «Метелицу», спу- стившись тем самым в преисподнюю…
Пробыл же он в «Метелице» до пяти часов утра. Долго останавливаться на этом не стану, скажу лишь о том, что в этот раз он все-таки вышел в плюсы. Но он еще не пони- мал в ту счастливую для себя ночь всей своей ничтожно- сти, всей своей убогости. И море ему было тогда по колено, и вся жизнь казалась впереди. В сентябре они развелись со Стеллой, но лишь для того, чтобы уже через три года после того, как уйдет на тот свет мама Германа, вновь сой- тись. Со смертью мамы и странная фобия покинет его раз- ум, ему перестанут повсюду мерещится как гробы, так и покойники. И в казино он тоже перестанет ходить. И пить бросит. И от мании величия с годами Градский тоже изба- вится. Одного вот только Градскому не удастся осуще- ствить! Бесцельно прожитые и самые лучшие годы своей жизни вернуть назад ему все же будет не под силу…