Карьера доктора Фануса
Шрифт:
Я спросил Сейида: «Кто научил тебя этой песне?» Он, улыбаясь, ответил, что мелодия пришла сама, а слова родились «из сердца». Мне всегда делается грустно от их пения, а вибрирующие голоса певцов пронзают мое сердце. Я не могу теперь слушать песен, которые поют по радио, — они кажутся мне пошлыми и фальшивыми.
Вот и снова получилось письмо о Сейиде, правда, на этот раз и о его товарищах. Но, дорогая, как же иначе! Это удивительные люди, и я невольно преклоняюсь перед их благородством, их добротой и сердечностью. Меня они называют довольно странно: «Набиль-сопроводитель». Видимо, так у них принято. Помнишь, я писал тебе, что одну машину они прозвали «великаном»; это так
Прежде, если иностранные туристы спрашивали меня о каком-нибудь механизме, заграничный ли он, я всегда отвечал «да». Но теперь мой ответ будет другим… Знаешь, здешние люди, преобразующие все вокруг, могут изменить даже течение Нила… Только одно остается неизменным — моя любовь к тебе. Она стала еще крепче и глубже…
Сейид передает тебе привет. Ему очень понравилась твоя фотография, он увидел ее, когда был у меня в гостях… Кончаю письмо и хочу поделиться с тобой своей сокровенной мечтой… Вчера я думал о тебе, о нас, о нашем сыне… У нас обязательно будет сын! Чудесный, милый малыш… Давай назовем его Сейидом…
Мухаммед Исмат
Последняя капля
Перевод Л. Петровой
Старые стенные часы гулко пробили семь. Звук их напоминал звон церковного колокола. Беременная женщина проснулась и принялась будить мужа, который храпел рядом, как в предсмертной агонии. Сейид Амин Уфаша поднялся с головной болью. Он провел бессонную ночь. А все из-за письма, которое он получил вчера от «искреннего доброжелателя». Мол, присмотрите за своей дочерью Несмой Лутфи и запретите ей встречаться с неким Шемс-ад-Дином. «Джеймс Дин» — так прозвали его студенты — обычно преследовал девушек на своей машине, предлагая подвезти в часы «пик», когда весь транспорт переполнен.
Сейид Амин поспешно оделся. От завтрака он отказался.
— Оставь, дай мне хоть сегодня добраться вовремя, — бросил он жене и хлопнул дверью.
Он устремился вниз по лестнице, на ходу завязывая галстук. Однако пришлось вернуться — забыл бумажник.
— Что приготовить на обед? — спросила жена.
— Свари мулухию [25] .
Сточные канавы с грязной водой преграждали дорогу. Зажимая нос от зловония, он осторожно перешагивал через них. Вот наконец и улица Шубры. Знакомая остановка. Но автобусы, забитые до отказа, проносились мимо него: один, другой, третий… Пришлось отправиться пешком до площади Рамзеса, чтобы сесть там на трамвай, идущий в Гизу.
25
Мулухия — национальное египетское блюдо, приготовляемое из мальвы.
Он вытащил из кармана письмо и перечитал его, наверное, в сотый раз. Ну как уберечь дочь от этого обманщика! Почему шайтан в образе Шемс-ад-Дина подкрался к сердцу такой невинной девушки? Чем прельстил он ее?
Несма — свет его очей. На нее он возлагал все надежды, обманувшись в своих сыновьях — Мунире Фахми и Самире Хусни.
Поначалу Мунир был прилежным учеником. Но потом запустил занятия, постоянно проваливался на экзаменах, и младшая сестра без труда обогнала его. Он увлекся было футболом, мечтая стать чемпионом, но ему не повезло. А теперь он ступил на плохую дорожку: отнимает деньги и сигареты даже у своего брата.
И у Самира странная история. Каждое утро он уходит в школу, а возвращается поздно вечером,
26
«Уфаша» (араб.) — букв. «хлам», «мусор, свалка».
У кинотеатра «Долли» прогуливалась разряженная девица. Она подошла к Сейиду Амину и развязно спросила, который час. Его так и передернуло от ее улыбки и липкого взгляда.
Да, Сейид Амин, ты человек порядочный, честно прожил свою жизнь. И ни разу не свернул с прямого пути. Окончил с отличием торговую среднюю школу, рано женился, без греха, на разумной, целомудренной, хотя и не очень красивой соседке. Тебе казалось, что с ней будет спокойнее. А вот она, сама того не зная, причина всех твоих несчастий… Впрочем, утешься, и святой Ганди породил порочного сына.
На площади Рамзеса он кинулся к трамваю, пробивая дорогу своим грузным телом. Трамвай прямо-таки распирало от пассажиров. Вот если бы подвернулась квартира, такая же удобная и просторная, как у него, но только в Гизе и за умеренную плату! Все же жизнь — тяжелая штука. Трамвай, как взбесившийся зверь, рванул с места, и Сейид Амин повис, вцепившись в поручни. Он не мог даже пошевельнуться.
На работу он опоздал на сорок минут! Сотрудники тотчас сообщили ему, что директор уже несколько раз вызывал его. Поспешно приведя в порядок свой костюм, Сейид Амин бросился в директорский кабинет.
— Почему вы опоздали, Сейид Амин?
— Транспорт, господин директор…
— А почему вы не рассчитываете свое время, как ваши коллеги?
— Дети, господин бей!..
— Да какое нам дело до ваших детей?! Так вот, Сейид Амин, мы с инспектором уже больше часа ждем вас, чтобы начать ревизию. Извините, господин Антун, что задержали вас. Сейид Амин получит выговор за свое опоздание!
Господин Антун, маленький, юркий человечек, поднялся с места, а тучный Сейид Амин проследовал к своему столу. Инспектор уже расположился там, покашливая и протирая свои сильно увеличивающие очки — в таких уж ничего не проглядишь! Он достал золотое перо с красными чернилами, которыми одарил его директор за исправление какой-то его собственной ошибки, и приступил к проверке. Господин Антун слыл непререкаемым авторитетом в бухгалтерском деле, не прощающим ни малейшего просчета, хотя совесть его была, между нами, весьма эластичной.
То и дело он что-то записывал, — правда, пометки мелкие, но ведь недаром говорится: курочка по зернышку клюет, а сыта бывает. Всякий раз, когда на бумаге появлялись красные чернила, к лицу Сейида Амина приливала кровь. Наконец инспектор повернулся к кассиру своим желтым веснушчатым лицом и открыл рот, из которого несло гнилью.
— Откуда столько ошибок?
— Это одна и та же. Просто она повторяется на нескольких страницах.
— Зачем же вы ее повторяете?
— Много работы… Только Аллах великий не совершает ошибок…