Карьеристки
Шрифт:
— Да, все в порядке, — крикнул швейцар. — Оберман Джошуа может войти.
— Спасибо, — крикнула в ответ Ровена, втаскивая президента в клуб.
— Не стоит, — кисло ответил швейцар.
Выражение лица Обермана было просто убийственным.
Ровена тяжело проглотила слюну, открыла двери, схватила босса за руку и стала проталкивать его через аплодирующую толпу. Где же им встать? Такая теснота. Сама она привыкла к этим клубам, но выступать телохранителем старика — нелегкое испытание. Слава Богу, он высокий, а ей
Джош Оберман слушал молча, но широкая улыбка расползлась по его грубому лицу. Он радовался, что Гордон не видит его. Джош не хотел, чтобы она догадалась, как он доволен ею.
Пятеро ребят, едва соскочившие со школьной скамьи, рвали на части маленький клуб своей музыкой с такой силой и страстью, будто завтра наступит конец света. Боже мой, подумал Оберман, барабанщик, кажется, еще никогда не брился. Песни оригинальные, свежие, а ритм совершенно необычный. Какая гармония! И мощный бас. Мальчишки-подростки раскачивались, ударяясь друг о друга телами, лоснящимися от пота.
Здесь была страсть.
Была музыка. Молодость.
И Джошуа Захарий Оберман сказал себе, когда выключили свет: он ими займется.
— Пошли со мной, — позвал он Ровену. — Мы идем за сцену.
Понимая, что лучше и не просить его подождать пять минут, Ровена двинулась за боссом, перешагивая через лужи пива, раздавленные бумажные стаканчики и мятые рекламные листовки. Джош коротко объяснился с охранниками, их пропустили в крошечную артистическую, где «Атомик масс», мокрые от пота, вытирались полотенцами и, увидев незнакомцев, вопросительно посмотрели на них.
— Привет. Я Джошуа Оберман, президент «Мьюзика рекордс», — представился Джош.
Две баночки с пивом одновременно застыли в воздухе.
Оберман подтолкнул Ровену вперед, заметив оценивающие взгляды парней.
— А это Ровена Гордон, девушка работает на меня. Она считает, мы должны делать с вами альбом. Я тоже так думаю.
10
В жаркой духоте редакции «Вестсайда» на 7-й авеню на столе у Топаз зазвонил телефон. — Росси, — коротко сказала она.
— Топаз? — сквозь треск на линии раздался мужской голос.
— Руперт! — радостно воскликнула Топаз. — Руп, как ты? Дай номер, я тебе перезвоню!
— Все в порядке, я в «Юнион», — пренебрежительно отмахнулся Руперт, давая понять, что телефонный разговор ему оплатят.
— Как дела? — спросила Топаз.
И вдруг ее охватили тишина и покой колледжа.
— Я стал редактором. Джеймс Робертсон — президентом на осенний триместр. А Род Клейтон выступил с великолепной речью.
— Род неповторим. Я бы с удовольствием послушала его.
Речи Рода Клейтона доводили ее — она хохотала до колик в желудке. Топаз опустила глаза на свою статью — сколько она уже над ней бьется, и ничего не получается.
— Ну, я звоню тебе не поэтому, — продолжал он. — Я насчет Ровены.
Топаз застыла.
— А что с Ровеной? — небрежно спросила она.
— А ты не слышала? А должна бы, — недоуменно проговорил Руперт. — Сперва Ровена исчезла из виду на несколько месяцев, потом оказалась в «Мьюзика рекордс». Работает там. Говорят, ворвалась в кабинет президента компании и сказала ему, что он задница или еще что-то в этом духе. В музыкальном бизнесе это дает очки. Во всяком случае, он поехал слушать какую-то потрясающую группу, которую она нашла, и тут же предложил им работать с ними. Так что теперь он считает Ровену гением и продвигает ее вовсю. Она и сама уже…
Вдруг Топаз Росси перестала замечать сигналы лампочки на телефоне, бумагу, лезущую из факса, вообще весь редакционный хаос. Она окаменела, как статуя. Успех Ровены для нее — нож в сердце.
— В Оксфорде ребята делают на вас ставки, кто прорвется первой, — продолжал Руперт. — Кто-то прислал по факсу в «Червелл» твою статью об этом ублюдке, Дэвиде Левине, напечатанную в «Вестсайде». Топаз, но невероятно даже для тебя.
— Спасибо, Руп, — механически ответила Топаз. — У меня все в полном порядке.
Потом до нее дошло, что ее слова передадут Ровене.
— Может, я даже войду в долю синдиката, — быстро добавила она. — Сейчас я выхожу прямо на Натана, он у нас редактор, и «Вестсайд» выделил мне отдельную колонку. Мою собственную.
— Черт побери, Топаз! — изумился Руперт.
— Я купила небольшую квартиру, — сказала она. — Так что, когда будешь в Нью-Йорке… Это на Кларксон-стрит в Виллидже…
— В Виллидже? — захлебываясь от возбуждения, повторил Руперт. — Так ты разбогатела, да?
— Богатею потихоньку, — усмехнулась Топаз.
Подавись ты, Ровена.
Натан Розен, проходя мимо кабинета Топаз, бросил на нее взгляд, в котором ясно читалось: «Спасай». Высокая худая блондинка в шубке тащила его в редакторский кабинет, демонстративно положив руку с поблескивающим золотым «Роллексом» ему на плечо.
— Кто это? — шепотом спросила Топаз у Элизы.
— Понятия не имею, — прошептала та, покачав головой. — Спроси у Джейсона.
Элиза шепотом спросила у Джейсона Ричмана.
— А вы что, не знаете? Это же Марисса Мэттьюз.
— Это которая колонка слухов? — с трудом подавив возглас удивления, спросила Элиза.
Марисса Мэттьюз вела колонку сплетен из высшего нью-йоркского общества и поэтому была самой читаемой журналисткой.
— Его бывшая жена, — кивнул Джейсон.
— Его что?
Обе раскрыли рты.
— Натан был женат? — спросила Элиза, уже два года работающая в журнале.