Карьеристки
Шрифт:
Столпившиеся у входа в аэровокзал совершенно серьезно глазели на нее. В Ровене вдруг проснулась воспитывавшаяся веками в роду Гордонов шотландская сдержанность, вопившая от подобной вульгарности.
Густо покраснев, она торопливо села в машину, захлопнула дверь, благодарная чудовищу за его зеркальные стекла. По крайней мере снаружи ее никто не увидит. Может, ее приняли за Мадонну…
Минут через сорок она немного успокоилась. Лимузин плыл по шоссе. Из машины Ровена позвонила в Лондон, включила телевизор на Эм-ти-ви, вынула магнитофон — напомнитьсебе, зачем она здесь.
Последние песни «Атомик масс» лились ей в уши, пока они ехали по Манхэттену. Очарованная красотой города, небоскребами, неоновой рекламой, Ровена откинулась на кожаном сиденье, позволив себе наслаждаться. Да, она могла бы привыкнуть ко всему этому, решила девушка, когда они свернули с Таймс-сквер и устремились к студии. Ну и что, если Кребс послал лимузин? Он может согласиться и на полторы сотни тысяч долларов Группа новая, мальчики замечательные, и, как сказал Джош, Кребс способен на риск.
Внутренний голос подсказывал ей — совершенно невозможно. Но Оберман советовал постараться, чтобы все удалось.
Боже.
Лимузин остановился. Ровена выключила магнитофон и выглянула. Перед ней — прямоугольное низкое строение, облицованное черным гранитом.
— Приехали, мэм, — объявил шофер. — Если вы идете, я отвезу ваши чемоданы в отель.
— Спасибо — Ровена, сильно занервничав, дала ему совершенно лишние чаевые — двадцать долларов.
Она заметила свое отражение в зеркальном стекле. Длинные волосы в полном беспорядке, уставшие от полета глаза, конечно, надо было заехать в отель, освежиться. Ну ладно. Теперь слишком поздно!
Ровена набрала полную грудь воздуха и направилась в приемную. Автоматические двери бесшумно раздвинулись, и девушка оказалась в холле студии. Персидский ковер устилал пол, мебель из темного красного дерева, с потолка и со стен абрикосового цвета лился успокаивающий мягкий свет. На столе причудливой формы — огромная хрустальная ваза с белыми розами.
— Чем могу помочь? — спросила безукоризненно одетая дама, с явным неодобрением окинув Ровену оценивающим взглядом.
Ровена почувствовала себя безнадежно неловко, оказавшись во дворце в мятой одежде, с маленьким магнитофоном и мизерной суммой, которую собиралась предложить Майклу Кребсу. Боже мой, у него даже в приемной носят «Шанель»!
— Я должна увидеть мистера Кребса, — сказала Ровена как можно увереннее. Он ждет меня. Я Ровена Гордон из «Мьюзика рекордс», из Лондона.
Девушка занесла ее имя в компьютер и гораздо приветливей посмотрела на Ровену.
— Да, мэм Я только предупрежу его, что вы уже здесь.
Она негромко что-то сказала по внутреннему телефону и повернулась к Ровене.
— Прекрасно. Пройдите через эти двери, вас встретят и проводят к нему, — добавила она, одарив Ровену улыбкой, наверняка стоившей у дантиста не меньше тысячи долларов.
Ровена кивнула, чувствуя, с какой бешеной скоростью начинает биться ее сердце.
Ну давай. Ты все сможешь.
— Мисс Гордон? — спросил еще один вышколенный служащий. — Будьте добры сюда.
Ровена прошла за ним через три студии, к главному офису. Он открыл и придержал дверь, ослепительно улыбаясь.
Ровена заправила пряди волос за уши и вошла в кабинет режиссера. Большая, отливающая хромом комната с мебелью, обтянутой черной кожей, с роскошной техникой. Майкл Кребс склонился над стеклянным столом, уставленным телефонами, факсами. Ровена увидела явно дорогой Ай-би-эм, всякую звукозаписывающую технику. Сердце ее оборвалось. Предложить этому человеку сто пятьдесят тысяч долларов — оскорбительно. Но это все, что у нее есть! Насколько ее босс может…
— Майкл Кребс? — спросила она.
Он встал, нажал несколько кнопок на компьютере и с улыбкой повернулся к ней.
— Ровена, рад вас видеть, — сказал Кребс. Он подошел и тепло пожал ей руку. Она заметила его быстрый оценивающий взгляд. — Джош Оберман — ваш большой поклонник. Он все рассказал о вас, кроме цели приезда.
— Я вам благодарна, что вы нашли для меня время, — сказала Ровена. — И спасибо за машину.
Она расстроилась, почувствовав, что краснеет. О Боже! Почему она сперва не поехала в отель и не переоделась? Сам Кребс выглядел просто роскошно.
Майклу Кребсу было чуть за сорок, лет на двадцать больше, чем ей. Высокий, мускулистый, гибкий, с умными черными глазами и легкой сединой на висках. Он держался очень естественно, в нем чувствовалась уверенность и властность. Ровена обратила внимание, как просто он одет, хлопковый свитер, джинсы, спортивные туфли, никаких «Роллексов», украшений или других символов преуспевания. В кабинете нет золотых или платиновых дисков. А Ровена понимала — ими он мог бы, как обоями, оклеить все стены, если бы захотел. Все в нем как бы говорило: «Мне нет необходимости хвастать».
Но вот что ей трудно было преодолеть — его взгляд. Глаза Кребса, опушенные невероятно густыми, как у женщины, темными ресницами, гипнотически, проницательно смотрели на нее. Она чувствовала себя прозрачной, будто он мог видеть ее насквозь.
Ровена ощутила странный прилив желания.
— Машина? Чепуха. Она всегда у нас под рукой — привезти группу на запись, — сказал Майкл и указал на кожаный диван. — Почему бы вам не сесть? Мне не хочется, чтобы вы стояли, вы и так устали в дороге.
— Спасибо — Ровена села и вынула кассету. Она нервничала. Майкл Кребс — режиссер мирового класса, а она перелетела Атлантику, чтобы попросить его работать с совершенно неизвестной группой при бюджете Микки Мауса. Она просто не знала, с чего начать.
Кребс подтянул кресло и сел напротив, очень спокойно и расслабленно. Какая великолепная девушка! Волосы просто фантастика. Чувственные губы. Он на секунду представил себе, как она поднимает голову для поцелуя. И бесконечные ноги. Боже мой, да в них можно запутаться! Ему вдруг захотелось оказаться неженатым. А забавно — она боится и ей не удается это скрыть. Бедный ребенок, Оберман, наверное, вбил себе в голову какую-нибудь сумасшедшую идею и послал такую потрясающую красотку проделать всю черную работу для него.