Карфаген смеется
Шрифт:
Но убедить ее мне так и не удалось. Когда наше спасение стало реальным, она, по–моему, начала нервничать. Ведь ей был знаком только Константинополь. Здесь она могла выжить. А как она будет существовать в другой стране? Я понимал ее тревогу. Я чувствовал то же самое, покидая Одессу.
— Все будет в порядке. Мы будем счастливы. — Я пытался ее приободрить.
— У баронессы есть друзья в этих странах. — Эсме явно беспокоилась. — Нас арестуют, Максим.
— У нее нет никакого влияния. Это бессмысленно. Она может причинить только мелкие неприятности. Она напрасно решила, что способна навредить. Подобные люди никогда не доставляют больших проблем. Мы будем путешествовать как Максим и Эсме Корнелиус, британские подданные. Она об этом не узнает.
Эсме вновь попыталась взять себя в руки, хотя настроение ее оставалось далеко не радужным. Я рассмеялся и поцеловал ее:
— Через неделю мы отправимся на прогулку по Елисейским Полям. У тебя будет новое парижское платье.
Она сказала:
— Может, лучше сначала поехать в Афины? Или в Александрию?
Это меня позабавило:
— Ты настоящее дитя древнего мира. Неужели тебе так трудно расстаться с ним? Малышка, нам нужно думать о Лондоне и Нью–Йорке. Тебе не следует ничего бояться. Я всегда буду защищать тебя.
Она покачала головой и снова чуть не разрыдалась:
— Однажды тебя уже схватили. А если такое случится в Венеции…
— В Венеции ничего подобного не случится. Там по–настоящему цивилизованная страна. Тебе, может, до сих пор неизвестно, что это означает, но ты должна верить мне.
Я потратил остаток вечера, успокаивая ее. В конце концов Эсме начала аккуратно доставать одежду из ящиков и шкафов и осматривать ее, как разумная маленькая хозяйка. Потом она медленно уложила свои шелковые платья. Около десяти я поцеловал ее и спустился, чтобы встретиться со своей непостоянной баронессой.
В «Токатлиане» собралась огромная толпа. Солдаты в разных мундирах сидели вместе за столами, обнимая девиц за мягкие голые плечи. Оркестр, как обычно, играл отвратительный джаз, а официанты с трудом проталкивались сквозь толпу, отыскивая своих клиентов. Арабы в бурнусахш турки в фесках, албанцы в овчинных куртках, черногорцы в войлочных накидках, черкесы в кожаных тужурках собирались и пели вместе или по отдельности прятались по углам. Русские в великолепных царских мундирах, все как один напоминавшие покойного императора, пробирались с места на место, отыскивая друзей, справлялись о пропавших родственниках, доставали из карманов кольца, ожерелья, маленькие иконы и предлагали их на продажу надменным левантинцам. Эти аристократы научились просить милостыню. На протяжении многих поколений их предки, презиравшие всякую торговлю, смотрели свысока на влиятельных финансистов и великих бизнесменов. Теперь, опустившись до уровня базарных мальчишек, они повсюду носили свои жалкие товары, потому что не могли заплатить даже за аренду прилавка на рынке. Сначала, в тусклом свете, я не разглядел баронессу, которая уже сидела за столиком у окна. Потом снаружи проехал трамвай, и в ярком свете его фар я увидел Леду. Она надела свое лучшее красно–черное платье и все оставшиеся драгоценности. Ее спина казалась неестественно прямой — баронесса явно нервничала. Она увидела меня и взмахнула рукой. Добравшись до столика, я отметил, как сильно накрасилась Леда в этот вечер. Она плакала.
— Не надо плакать, — сказал я. — Страх помрачил твой разум. Ты сделала слишком поспешные выводы.
— Не думаю, что упустила что–то важное, — твердо сказала она. — Ты не должен лгать мне, Максим. Если хочешь спастись, поклянись, что с этих пор будешь говорить мне правду и только правду.
Я расслабился, изобразив оскорбленную гордость:
— Моя дорогая Леда, я не желаю, чтобы кто–то расспрашивал меня о моих планах! Я полагал, что моего слова вполне достаточно. За последние дни я вытерпел уже достаточно допросов!
— Но ты должен сказать мне правду, — настаивала баронесса. — Ты клянешься?
Я склонил голову:
— Если тебе угодно, хорошо, клянусь.
— Я должна точно знать, на каком крючке она тебя держит. Ты такой впечатлительный! Она могла завлечь тебя в любую ловушку, пойми. Ты боишься ее?
— Конечно нет.
— Ты говорил, что скажешь правду.
Я неохотно сообщил баронессе то, что она хотела услышать. Зачастую людям только этого и надо.
— Я немного побаиваюсь, — признался я. — У нее есть родственники в Константинополе. Возможно, они преступники.
— Она намекала на что–то подобное. Несомненно, они связаны с турецкими мятежниками. Они угрожали выдать тебя?
Она ничего не знала об участии Синюткина в моем похищении. Я думал, что лучше не сбивать ее с толку.
— Я отправился в Скутари, чтобы встретиться с графом. — Подошел официант, и я понизил голос. Леда заказала легкие закуски. — Там меня связали и засунули в автомобиль. А потом повезли вглубь страны!
— И ты не заподозрил ее?
— Мне это даже в голову не приходило.
На лице Леды теперь появилось выражение, которое мне было плохо знакомо: смесь высоконравственной настойчивости и развращенности. Видимо, я не был далек от истины, когда предположил, что она безумна. И теперь мне еще сильнее, чем прежде, захотелось разыграть ее.
— Выходит, вот как они узнали, где меня искать… — пробормотал я удивленно.
— Именно! Она второразрядная мелкая Мата Хари. Вероятно, она была их агентом в течение многих лет. Она притворяется невинной жертвой. Это самая лучшая маскировка. Признаюсь, меня она тоже поначалу обманула. Но когда вчера вечером я увидела, насколько ты потрясен, обо всем догадалась.
Я не думал, что сама баронесса в полной мере поверила этому объяснению. Но, как говорится, русский, найдя разумное обоснование, готов действовать. Теперь, предположив, что меня обманули, баронесса смогла все объяснить. Она искала злодея — и нашла. Леда не хотела со мной расставаться, и в итоге Эсме пришлось стать чудовищем, которым еще вчера казался я.
— Мне нужно соблюдать осторожность, — пробормотал я, — если хочу от нее сбежать.
— Ты должен немедленно пойти к англичанам. Они пожелают узнать о мятежниках. Я сомневаюсь, что они доверяют информации, полученной от султана. В нынешнем правительстве половина чиновников — младотурки, уже поддержавшие националистов. Все прочие на содержании у французов и итальянцев. Мне доподлинно об этом известно.
Ты должен пойти завтра в гавань и узнать, на месте ли «Рио–Круз», или когда он вернется. Капитан Монье–Уилльямс сведет тебя с нужными людьми.
Леда забыла, что наш корабль совершил последнее плавание в этих водах. «Рио–Круз» уплыл навсегда. Но я снова промолчал. Бедняжка наполовину обезумела, в значительной степени, подозреваю, от недостатка сна и кокаина, поскольку я больше не снабжал ее наркотиками. Баронесса нахмурилась. Она почти ничего не ела.
— Миссис Корнелиус что–то знала об этой девчонке?