Карл Густав Маннергейм. Мемуары

Маннергейм Карл Густав Эмиль

Когда крайне левые силы дадут нам гарантии, что они не отдадут ни единой частицы наших прав, и поймут, что мы достаточно сильны для того, чтобы не отступить перед их угрозами, только тогда можно будет начать честное сотрудничество и прийти к миру в обществе. Но это должно означать, что общество не побоится пойти на жертвы для устранения несправедливости. В тех пределах, которые позволит тяжёлое экономическое положение, оно должно быть готово осуществить такое общественное переустройство, при котором стремление рабочего класса к материальной обеспеченности получит твёрдую поддержку.

В то революционное время, в котором мы живём, нельзя решать жизненные вопросы за счёт нашей

слабости. Только жертвенная любовь к родине людей с сильной волей, только объединённые усилия этих людей помогут нашему народу спокойно пережить тяжёлые времена. Пусть пропадут все раздоры, пусть пропадут все сиюминутные выгоды — во всяком случае, пусть они подождут. Все граждане, мужчины и женщины, должны объединиться в одну большую, защищающую общество партию, которая будет ясно понимать необходимость порядка.

Через несколько дней я отправился за границу, чтобы повидаться со своими английскими и французскими друзьями. В Лондоне я встретил многих людей, которые во времена моего регентства словами и делами содействовали возрождению Финляндии. Было отчётливо видно, что широкие общественные и некоторые правительственные круги начали понимать ту реальную угрозу, которую нёс в себе большевизм. Официальные круги, настроенные подчёркнуто антибольшевистски, представлял военный министр Уинстон Черчилль. Я рассказал министру о своих впечатлениях, о революции в России и раскрыл перед ним истинную картину нашей освободительной войны.

В Париже я посетил маршала Фоша, который принял меня очень сердечно. Он полностью осознавал угрозу большевизма и темпераментно высказал своё мнение:

— Если речь идёт о борьбе с большевиками, вы, финны, всегда можете положиться на меня!

Осенью вопрос об Аландских островах вновь обрёл актуальность. Правительство Швеции надеялось получить Аланды, предоставив архипелагу право на самоопределение. Уже в сентябре 1919 года на Парижской мирной конференции было выдвинуто несколько предложений касательно Аландских островов — это были разные варианты одного и того же: перехода архипелага к Швеции. В газетах была развёрнута соответствующая пропаганда. Она не осталась незамеченной: в конце месяца председатель Парижской мирной конференции, премьер-министр Франции Клемансо заявил в Национальном собрании, что законные требования Швеции в отношении этих островов должны быть приняты во внимание. Было достаточно широко известно, что высказывания французского премьера по проблеме Аландских островов дублировали точку зрения премьер-министра Швеции Яльмара Брантинга.

Этот поворот событий был совершенно неожиданным. Я решил попасть на приём к Клемансо. Мне хотелось выразить ему благодарность за то доверие, которое продемонстрировало правительство Франции, послав в нашу страну военную делегацию, и особенно за тактичность, с которой это было сделано. Однако главным было стремление разъяснить премьер-министру Франции позицию Финляндии в вопросе об Аландских островах.

Аудиенция была предоставлена незамедлительно, и вскоре я встретился с этим выдающимся человеком. Он принял меня любезно, но сдержанно. Я кратко обрисовал Клемансо ситуацию в нашей стране, которая буквально балансировала на грани между жизнью и смертью. Финляндия, оказавшись в столь тяжёлом положении, могла ожидать помощи, прежде всего от Швеции, для которой она в течение шестисот лет служила щитом, защищавшим от нашествий с востока. Тем не менее, Швеция во время военных действий вторглась на Аландские острова — и это притом, что они многие сотни лет были составной частью Финляндии, неприкосновенность которой Швеция признала всего лишь несколько недель назад. Я отметил, что Финляндия понимает

и одобряет естественное желание Швеции обеспечить свою безопасность, но не может отказаться от предложения, выдвинутого ранее: организовать совместную оборону островов.

Позднее я понял, что нарисованная мною картина народного подъёма 1918 года и неблагодарного поведения Швеции произвела большое впечатление на «Тигра», который, по всей видимости, был плохо осведомлён о событиях в северных странах во время войны. Он объяснил, что его заявление в Национальном собрании было неверно понято, он не давал обещания оказать поддержку Швеции. Аудиенция продолжалась достаточно долго. Когда я уходил, Клемансо пожелал героическому финскому народу счастливого будущего.

По инициативе Швеции вопрос об Аландах был включён в повестку дня Парижской мирной конференции, но на Совете Лиги наций он до этого не рассматривался. Ведь ранее Лига объявила о незыблемости прав Финляндии на Аландские острова. Во время бесед с самыми значительными государственными и военными деятелями в Лондоне и Париже я пришёл к выводу, что страны-победительницы гораздо серьёзнее стали относиться к русскому вопросу. По всей вероятности, они осознали угрозу, которая исходила от большевиков. Большое количество военного снаряжения было передано Польше и белым русским армиям. В Лондоне был открыт дополнительный кредит для генерала Деникина в один миллион фунтов стерлингов.

Военная ситуация в России оставалась неясной. Сведения из Сибири и других районов страны были неполными и противоречивыми. Уже в течение длительного времени русские белые армии испытывали сильный натиск красных на всех фронтах. Более благоприятная обстановка складывалась на юге, где войска генерала Деникина несколько недель назад приблизились к Москве на 350 километров. Несмотря на то что русские белые армии являли собой значительную силу, им необходимо было предоставить дополнительную помощь из-за границы. В Париже казалось, что тех поставок, которые имели место, было вполне достаточно, особенно если принять во внимание успешное наступление поляков на Украине и в Белоруссии. Мысль о создании единого широкого фронта против большевиков витала в воздухе. Финляндии надо было учитывать тот факт, что поражения русских белых войск заметно смягчили отношение их командования к вопросу о признании нашей независимости.

Я считал, что Финляндия, так же как и Польша, не имела причин оставаться в стороне от общей борьбы против большевиков. Участие в военных действиях, которые для Финляндии могли бы ограничиться захватом Петрограда, создавало предпосылки для прихода в России к власти твёрдого и здравомыслящего правительства, и такая «услуга» стала бы основой для будущих дружеских отношений. Если сосед, который долго жил под гнётом России, был готов оказать ей рыцарскую помощь, это могло считаться высоким поступком.

Я был твёрдо убеждён, что до тех пор, пока правительство большевиков остаётся у власти, ситуация в России чревата опасными последствиями для всего мира, в первую очередь для Финляндии: чума, идущая с востока, могла оказаться заразительной. Нельзя было терять ни минуты. Я уже достаточно насмотрелся на то, какие методы применялись в России. Неудержимый террор вкупе с обещаниями лучшего будущего мог окончательно сломить сопротивление народа России — это было лишь вопросом времени.

28 октября 1919 года я отправил из Парижа телеграмму президенту Стольбергу, в которой заявил, что Финляндии необходимо принять участие в воссоздании России. Этим обращением я надеялся, с одной стороны, оказать влияние на общественное мнение, а с другой — заставить правительство высказаться по этой проблеме: