Карлики
Шрифт:
Чуть ниже ее правого уха я заметил знакомый красноватый след - по всей вероятности, туда пришелся удар шокера Перехватив мой взгляд, она прикрыла шею рукой. Подними нападавший свое оружие немного выше, и ей бы не пришлось с нами разговаривать.
– Так что же случилось потом?
– поинтересовался Бруц.
– Потом он, вероятно, убежал, но я его узнаю, непременно узнаю, если увижу, конечно.
– Хм, так же как меня, - сказал я вполголоса, но Бруц меня прекрасно слышал и понимающе кивнул.
– Ты выходил в туалет, - прошептала Татьяна
– Откуда ты знаешь, что в туалет. Ты что, следила?
– шепнул я ей в ответ.
– Вот и я о том же - не знаю, куда ты ходил... Вчера с дверью соседкиной возился, а сегодня ее грабят - подозрительно!
– Тихо ты, - я приложил палец к ее губам, - не шипи так громко. И вообще, пошли в номер, нечего тут стоять. Мы незаметно удалились.
– Так о чем вы беседовали с Абметовым, пока меня не было? полюбопытствовал я уже в номере.
– Ха, все тебе расскажи...
– Татьяна решила немного пококетничать, мы говорили о природе любви.
Я состроил такую физиономию, что Татьяна была вынуждена пояснить:
– Заметь - не о любви, а о природе любви. Разницу улавливаешь?
– Улавливаю, но смутно. При мне вы только и делали вид, что вас исключительно высоконаучные темы интересуют, но стоило мне отлучиться, как Абметов тут же забывает про науку и давай толковать про любовь Нечего сказать, прыткий малый! Давай-ка поконкретней, чего он там тебе наговорил?
– Да не нервничай ты так! Сюжетец он изложил сугубо философский. По мнению Абметова, Господь Бог придумал двуполых существ, дабы у них, у двуполых существ, появилась возможность потренироваться в любви. То есть самоцелью являлось не размножение, а подготовка почвы к возникновению альтруистической любви - любви к истине, например, или к красоте. Но для начала следовало изобрести любовь попроше. К примеру, любовь к кому-то живому, но отличному от себя. Для этого изобрели двуполое размножение. Согласись, ну какая любовь может быть у амеб?
– Исключительно альтруистическая, - ответил я.
– Да с какой стати! Им бы пожрать да поспать - вот и все интересы. Нет, альтруистическая любовь сама по себе возникнуть не может. Поэтому Господь Бог решил так: пускай живые твари научатся любить друг друга, ну хотя бы для размножения - все лучше, чем никак. Так возникла любовь, пардон, сексуальная. Поднабравшись опыта в половой любви, живая тварь на этом не остановилась. Да она уже и не могла остановиться: камень покатился - любить что-то, что вне тебя, стремиться к тому, что вне тебя, пусть даже недостижимому, так понравилось, что живая тварь начала искать себе все новые и новые объекты для любви. Дело дошло до того, что все объекты попросту кончились, и пришлось живой твари их придумывать. Ну а как только тварь стала подключать свое воображение, к тому времени тварь стала уже совсем разумной, тут и до альтруистической любви недалеко. Как тебе такой сюжетец?
– Что-то мне подсказывает, что без конкретных примеров Абметов обойтись никак не мог. Например, он мог сказать так. Вы, Татьяна,
– Фу, что ты несешь? Абметов до такой пошлости не опустится. Про тебя он вообще ни слова не сказал.
– А про тебя?
– поймал я ее на слове.
– Ну, он позволил себе выразить некоторое восхищение...
– Она запнулась.
– Чем?
– Мне стало еще любопытнее.
~~ Не чем, а кем... мною, естественно!
– и?..
– И он сказал, что мои рыжие волосы и голубые глаза - это земное небо наоборот.
– Чего наоборот?
– Чго ты расчевокался? Неужели непонятно! На Земле солнце рыжее, а небо - голубое. А он сказал, что глядя на меня, теперь сомневается, не ошибся ли Создатель и не лучше ли было сделать наоборот - солнце голубым, а небо - рыжим.
– У нас на Фаоне солнце тоже рыжее, а небо, если погода хорошая, то голубое.
– Тем более непонятно, как ты сам до такого не додумался. Да где тебе...
– Татьяна махнула рукой.
Я вспомнил, какие комплименты я расточал в адрес Лоры Дейч, и мне стало стыдно.
– Я исправлюсь...
– Все обещаешь да обещаешь.
– Татьяна давала понять, что лимит доверия ко мне у нее исчерпан.
– На Оркус обещал взять - и взял, - оправдывался я, - ты скажи лучше, чего это Абметова на комплименты потянуло?
– От скуки, вероятно...
– Татьяна нашла для Абметова оправдание.
– Кстати, ты вовсе не рыжая. Это Шлаффер рыжий, а у тебя волосы... ну золотистые, что ли...
– Тьфу, пошлятина какая! Еще скажи, что я - блондинка. Да, а кто такой Шлаффер?
– Так, тип один...
Ладно, думаю, пора сменить пластинку. Альтруистическая любовь в исполнении Абметова может подождать. А вот история с неудавшимся ограблением госпожи из соседнего номера показалась мне более чем странной. Брать у нее, судя по всему, нечего. И почему грабитель не проверил, есть ли кто-нибудь в номере или нет...
Мне стало не по себе. Страх, оставивший меня еще на Фаоне, вернулся вновь. Маленьким комочком он возник где-то внизу живота, начал подниматься и, миновав солнечное сплетение, замер. Движимый нехорошим предчувствием, я связался с Оркус-Отелем, но не через интерком, а через внешнюю сеть. Долго никто не подходил, затем, юный девичий голос спросил, что мне, собственно, надо.
– Извините, это четыреста тринадцатый?
– Смотрите куда нажимаете - это четыреста двенадцатый, - схамила девица и отключилась. Теперь все стало на свои места. Слегка успокаивало только то, что дьявольское число теперь связывает Абметова не с нами, а с нашей соседкой из двести пятьдесят третьего. Татьяна, выслушав мое объяснение, все поняла по-своему: