Карло Гольдони. Комедии_Карло Гоцци. Сказки для театра_Витторио Альфьери. Трагедии

Гольдони Карло

Сказка о «Турандот, принцессе Китайской», обставленная всеми невероятными перипетиями, с которыми читателю предстоит познакомиться, при незначительном участии доблестных масок и без всяких чудесных появлений и превращений, была поставлена труппой Сакки в театре Сан Самуэле в Венеции 22 января 1761 года и шла с успехом семь вечеров подряд, благосклонно собирая полную залу. Это приостановило на время прежние разговоры.

Моя фантастическая пьеса не умерла тотчас же после своего рождения. Ее играют ежегодно с неизменным успехом — единственной причиной ярости ее сказочных врагов.

Действующие лица

^{47}

Турандот — принцесса Китайская, дочь Альтоума.

Альтоум — император Китайский.

Адельма — принцесса Татарская, любимая невольница Турандот.

Зелима — другая невольница Турандот.

Скирина — мать Зелимы, жена Бараха.

Барах — под именем Хассана, бывший воспитатель Калафа.

Калаф — принц ногайских татар, сын Тимура.

Тимур — царь Астраханский.

Измаил — бывший воспитатель царевича Самаркандского.

Панталоне —

секретарь Альтоума.

Тарталья — великий канцлер.

Бригелла — начальник пажей.

Труффальдино — начальник евнухов сераля Турандот.

Палач.

Восемь мудрецов китайского Дивана.

Жрецы.

Многочисленные невольницы и многочисленные евнухи прислуживающие в серале.

Воины.

Действие происходит в Пекине и его предместьях. Все действующие лица носят китайскую одежду, кроме Адельмы, Калафа и Тимура, одетых по-татарски.

Действие первое

Вид на городские ворота в Пекине, утыканные поверху железными копьями, на которые кое-где насажены бритые головы.

Явление первое

Калаф, входящий из-за кулисы; затем Барах.

Калаф

Мне и в Пекине удалось найти Приветливую душу.

Барах

(выходя из города)

Быть не может! Кого я вижу? Принц Калаф! Он жив?

Калаф

(с удивлением)

Барах!

Барах

Мой принц…

Калаф

Ты здесь!

Барах

Вы здесь! Вы живы!

Калаф

Молчи! Не выдавай меня, прошу! Но расскажи: как ты попал сюда?

Барах

Когда под Астраханью ваше войско Не устояло, и ногайцы, дрогнув, Бежали, и свирепый хорезмийский Султан, насильник дикий и захватчик Державы вашей, начал все кругом Опустошать, я, раненный и скорбный, Укрылся в Астрахань. Там я узнал, Что царь Тимур, родитель ваш, и вы Погибли в сече. Я, пролив слезу, Помчался во дворец спасать Эльмазу, Родительницу вашу, но напрасно! Меж тем неистовый султан Хорезма, Никем не отражаемый, вступил С войсками в Астрахань. Пришлось и мне Бежать из города. Так после долгих Скитаний я добрался до Пекина Под видом персиянина Хассана. Здесь повстречался я с одной вдовой, Измученной несчастьями. Я ей Помог советами, помог деньгами, Продав свои алмазы, и поправил Ее дела. Она мне приглянулась; Я тронул сердце ей; мы поженились; Однако даже для моей супруги Я — персиянин, именем Хассан, А не Барах. У ней я и живу, Бедней, чем был когда-то, но сейчас Я счастлив, потому что принц Калаф, Мной вскормленный, как сын родной, средь мертвых Оплаканный, явился мне живым. Но как же так? И как вы здесь, в Пекине?

Калаф

Барах, не называй меня. В тот день, В тот грозный день разгрома, мы с отцом Вернулись в Астрахань. Взяв во дворце Ценнейшие каменья и одевшись Крестьянами, родители мои, Эльмаза и Тимур, и я бежали. Скрываясь от людей, мы шли в пустынях И в диких скалах. Боже мой, Барах, Как много бед, как много мук снесли мы! В горах Кавказа мы попались в руки Грабителям^{48}, и только жизни наши Нам вымолить слезами удалось. Нам спутниками были голод, жажда И всякие невзгоды. Я нередко Нес на плечах то старика отца, То мать мою несчастную, и так Мы продолжали путь. Я сотню раз Удерживал родителя, который Хотел с собой покончить, и не реже Мать к жизни возвращал, когда она Лишалась чувств от слабости и горя. Так мы достигли города Яика. Там, у дверей мечетей, горько плача, Я со стыдом просил о подаянье, По улицам и лавкам собирая Сухие корки, мелкую деньгу, Я кое-как кормил отца и мать. Вдруг новая беда. Бесчеловечный Султан Хорезма, не желая верить Молве о том, что мы давно погибли, Затем

что трупов наших не нашли, Назначил богатейшие награды За наши головы. Он разослал Монархам письма с просьбой разыскать нас. Причем давал точнейшие приметы. Ты знаешь сам, как все его страшатся. Ты знаешь, что низложенный монарх Жалчей и подозрительней, чем нищий, И что такое польза государству? Благоприятный случай мне открыл, Что царь Яика отдал приказанье Негласно нас искать по всей столице, Я бросился к родителям моим, Я умолял их скрыться. Мой отец Рыдал, рыдала мать. Они искали Объятий смерти. Друг мой, нелегко Отчаянные души успокоить, Напоминая им веленья неба И умоляя. Все же мы бежали, Для новых мук, для новых бед, для новых Терзаний…

Барах

(плача)

О, довольно, господин мой! Нет, нет, вы разрываете мне сердце! Тимур, мой царь, с супругою и с сыном Так бедствует! Державная семья, Всех доблестней, мудрей, великодушней, В такой нужде! Но живы ли, скажите, Мой царь, его супруга?

Калаф

Да, Барах, Да, оба живы. Расскажу тебе, Какой плачевной может стать судьба Тех, кто рожден в величье. Мощный дух Все должен вытерпеть. Он должен помнить, Что пред лицом богов цари ничтожны И только стойкостью и послушаньем Небесной воле человек велик. И вот пришли мы в Хорасан^{49}, где правил Царь Хейкобад, Я во дворец к нему Пристроился на черную работу, Чтоб прокормить родителей моих. Адельма, дочь царя, меня жалела, И я сказал бы — это было больше, Чем просто жалость. Взор ее как будто Угадывал, что родом я знатней, Чем был по виду. Вдруг ее отец. Обижен чем-то, начал воевать С пекинским богдыханом Альтоумом. В народе говорили всякий вздор Насчет того, чем вызвана война. Одно я знаю твердо: Хейкобад Был побежден, разгромлен, вся семья Его истреблена и дочь Адельма Утоплена в реке. Таков был слух. Пришлось и нам бежать из Хорасана От ужаса войны и от погрома. С большим трудом мы добрели в Берлас, Раздетые, босые. Что еще Могу сказать? Отца и мать мою Четыре года я кормил кой-кок, Таская на спине мешки, баулы И всевозможный непосильный груз.

Барах

Нет, нет. Довольно, принц!.. На вас я вижу Богатую одежду. Так оставим Злосчастия, и расскажите мне, Как наконец удача вас пригрела.

Калаф

Пригрела? Погоди. У Алингвера, Берласского царя, пропал однажды Любимый ястреб. Я его поймал, Явился к Алингверу. Тот спросил, Кто я такой. Я, соблюдая тайну, Сказал, что я бедняк, что содержу Отца и мать, нося тюки по найму. Царь поместил родителей моих В странноприимный дом. Он приказал, Чтобы о них заботились усердно В приюте этом для больных и нищих.

(Плачет.)

Вот где твой царь, Барах… твоя царица… Родители мои все время в страхе, Что их откроют и тогда казнят.

Барах

(плача)

О, боже! Что я слышу!

Калаф

Алингвер Мне дал кошель вот этот,

(достает из-за пазухи кошелек)

дал коня, Богатую одежду. Со слезами Я обнял стариков, сказал: «Иду Искать удачи. Или я расстанусь С несчастной этой жизнью, иль достигну Великого. Я не могу вас видеть В такой нужде». Они меня хотели Не отпускать, идти со мной хотели. Но неугодно было небесам, Чтобы любовь их увлекла за сыном. Таясь от хорезмийского злодея, Сюда в Пекин я прибыл, чтоб вступить, Измыслив имя, в войско богдыхана. И если я возвышусь и судьба Поможет мне, Барах, я отомщу. Здесь празднество какое-то, и город Набит приезжими. Мне негде было Найти приют. Но добрая хозяйка Вон той корчмы устроила меня С моим конем…