Карнавал страха
Шрифт:
– Думаю, ты прав, маленький очаровашка.
– Конечно, я прав, – снова уверенно заверещал Банол. – Я выструган из дерева. И все, что я делаю, я делаю по твоей указке.
Панол глупо кивнул и подтвердил:
– Да.
– Значит, ты сам заставил меня плюнуть на себя! – с триумфом закричал Банол. – И, наверное, ты сам скоро превратишься в манекен!
– Подожди, – снова возмущенно перебил его Панол. – Я не манекен! Посмотри! У меня есть ноги! – Он сел на стул и замахал в воздухе ногами.
– Правда? – изумился Банол, откидываясь назад, как сделал только
Вдруг Панол замер и сложил руки на груди.
– Эй, а почему это я двигаюсь, когда я не двигаюсь? – спросил он удивленно.
Толпа замерла, а ребенок в первом ряду широко открыл рот от изумления. Банол продолжал махать ногами брата.
Панол выпрямился, бросил шляпу на пол и начал расстегивать рубашку.
– Давай-ка все-таки посмотрим, у кого из нас есть ноги, – сердито объявил он.
Танец прекратился.
– Не делай этого! – закричал в притворном страхе Банол. – Лучше не надо! – Он попытался схватить партнера за руки, чтобы тот перестал расстегивать пуговицы, но ловкие пальцы продолжали работу.
Полы рубашки раскрылись, открывая безволосую грудь и живот. Панол оттянул пояс брюк.
Какая-то женщина в первых рядах вскрикнула.
И тут в ярком свете фонарей вся толпа увидела, что живот раздваивается, из него вырастает маленькое тело Банола.
– Это не манекен! – закричал мужской голос. – Это два урода!
Шум отвращения, ужаса и гнева пробежал по толпе. Мальчишки, устроившиеся на деревьях, чтобы лучше видеть происходящее, принялись кидать в артистов огрызки яблок.
Панол, привыкший к такому приему, встал со стула, чтобы быстро сбежать со сцены. Он отступил назад, прикрывая своего близнеца-паразита могучей рукой нормального человека.
Занавес позади треснул и в образовавшуюся дырку просунулась мускулистая рука, которая схватила артиста за ногу. Панол упал на сцену, зацепившись за стул, который с грохотом повалился рядом с ним. Рука потащила его по грубым доскам. Панол кричал и пытался вырваться, но хватка была крепкой. Человек волок его по Аллее уродов.
Неожиданно тьма заслонила звездное небо. Перед Панолом возникла огромная темная фигура с занесенным ножом. Нож легко вошел в податливую плоть. Тело несколько раз вздрогнуло и замерло.
Банол был еще жив.
– Еще одно чувствительное и лживое «воспроизведение преступления» из уст Л'Ариса, – констатировал Брюсин.
Моркасл вздохнул и сказал:
– Оно не лжи…
– Перевернутый стул и отпечаток ботинка, – перебил его адвокат обвиняемого. Прохаживаясь мимо Моркасла, он покачивал головой. – Вы утверждаете, что мой подзащитный – друг многих в этом зале и гражданин Л'Мораи – совершил убийство, потому что вы нашли брошенный стул и отпечаток ноги?
– Да, но…
– Согласно вашей истории, Панол и Банол исчезли перед десятками свидетелей, но ни один из них не готов подтвердить вашу версию?
Моркасл
– Наверняка они думали, что это часть представления. Но мы нашли тела…
– Вы нашли тела! – объявил Брюсин, резко поворачиваясь и тыкая пальцем в волшебника. – Вы и слепая женщина! Еще до того, как кто-либо узнал, что артисты пропали, вы уже побывали на их могиле. Как вы можете это объяснить?
– Зачем мне лгать? – в отчаянии спросил Моркасл. Зеленый цвет камня потемнел. – Зачем мне просто так обвинять Доминика?
– Страх, – ответил Брюсин, и голос эхом прокатился по залу. – Вот что означает зеленый цвет камня. Вы боитесь жителей Л'Мораи, а Мария ненавидит их. Все уроды боятся нас и ненавидят нас, потому что у нас есть все, чего нет у них. Моркасл покинул трибуну.
– Мне нечего больше сказать.
Брюсин покачал головой и несколько раз, пока волшебник шел к своему месту на высокой скамье, повторил:
– Страх. Страх.
Глава 7
– Уважаемый Совет и достойные граждане города, – начал Брюсин, когда Моркасл, как побитая собака, вернулся на свое место. – Я пригласил не двух свидетелей, как высокочтимый юрист Л'Арис, а десять человек, которые готовы подтвердить полную невиновность моего подзащитного.
Он поставил ногу на каменное возвышение и повернулся лицом к судьям.
– Но в отличие от Л'Ариса у меня нет желания попусту тратить время уважаемых граждан, когда невиновность Доминика настолько очевидна. – Это заявление вызвало громкие аплодисменты, и некоторые из сидящих в конце зала потянулись к выходу. – Обвинители доказали только то, что у них гнилая кровь и лживые души. – Хлопки повторились.
– Но если все-таки уважаемый Совет будет настаивать, – продолжал Брюсин, – то я готов пригласить своих свидетелей. Советники начали совещаться.
Моркасл, сидевший рядом с Марией, уже понял, каким будет их решение. Совет не станет прислушиваться к уродам. Моркасл бросил убийственный взгляд на Доминика, который спокойно сидел на своей скамье. Мясник зловеще улыбнулся волшебнику. Его гнилые зубы раздвинулись, между ними показался толстый язык, который пробежал по пухлым губам, оставив на них влажный след. Моркасл отвернулся.
…Я убью вас, уроды…
Громкий голос председателя Совета объявил решение:
– Мы вынесем окончательный вердикт, выслушав комментарии сторон. – Толпа ответила недовольным шепотом. – Первыми выступят обвинители.
– Если можно, достопочтенные советники, – выступил вперед Брюсин, – я произнесу свою короткую речь первым, чтобы сэкономить время граждан и судей.
– Прошу.
Брюсин сложил руки на груди и начал:
– У меня нет необходимости в заключительном комментарии. Обвинения исходят от уродов, работа которых состоит в том, чтобы щекотать наши нервы. Одна из них – слепа, второй – артист-фокусник. Одна ненавидит нас, как показал вещий камень, второй – боится. Аргументы и улики обоих против уважаемого и хорошо знакомого всем нам Доминика – слабы.