Карнавал
Шрифт:
– А почему же на себе? – поинтересовался Загорелый. – А, вы фанатик. Знаю таких: наденут белые халаты и говорят о конце света, если конец света не наступает, они истребляют друг друга или делают вид, что мы их, – перекладывают свои заботы на нас. Истребляешь их, истребляешь, а они все равно разводятся – прямо как тараканы. Вы, значит, из таких?
– Нет, не из таких. Просто я получал значительные преимущества. После удачно проведенной операции повышается физическая сила, обучаемость и интеллект. Особенно интеллект.
– Инте… я, кажется, слышал это слово, – задумался Загорелый.
– Я смог бы стать
– За что вы получили десять тысяч долларов? – спросил Загорелый. (Ему было завидно, именно за эту сумму ему предлагали маленький уютный домик на окраине, домик с садом и ручейком в саду.)
– Это был задаток за операцию. Они требовали, чтобы я провел операцию не на себе, а на ком-то еще.
– Кто-то еще хотел стать гением, да?
– Да, вместо меня. Они готовы были даже предложить мне сто тысяч. Все сообщения передавались через Инфузорию. Вы сказали, что она была главарем банды, теперь я верю. У меня открылись глаза. Это она хотела стать гением. Боже, она убьет ребенка! Она была так хитра! Она втерлась в доверие и узнала все секреты! Она украла моего ребенка и вынудила сделать операцию ей. Спасите моего ребенка!
– Как вам нравится мой загар? – спросил Загорелый, обращаясь к Листу. И сразу же обратился к человечку: – Смотри, как я его сбил!
– Здорово, – ответил человечек без видимого энтузиазма, – будет знать, как врать.
– Ну-ну, продолжай рассказывать, – сказал Загорелый.
– Но вы мне не верите?
– Конечно, ни одному слову, но все равно рассказывай. (Он умел вовремя переходить на «ты».) Так нам будет легче тебя поймать. Ты остановился на том, как искалечил Инфузорию с целью самому занять место главаря. Видишь, как я проницателен?
– Нет, все должно было получиться. Но в последний момент отключилось электричество. Операция контролировалась компьютером; может быть, я что-то повредил. Или это непредсказуемые результаты операции.
– Короче, она сошла с ума?
– У нее тяжелый бред и нарушение физиологических функций.
– Короче, она сошла с ума.
– Не только. Она еще может умереть в любую минуту. Например, из-за остановки дыхания или почек.
– Если она умрет, – сказал Загорелый, – это будет убийство. Если только сойдет с ума, это не страшно. Все, кто не боится Охраны Порядка, – немного сумасшедшие, разница не велика.
– Но я не виноват.
– Значит, – подсуммировал Загорелый, – вы решили ее убить и списать все на врачебную ошибку. Так?
– Нет, не так.
– Ну, ни в чем не хочет признаваться, – обиженно сказал Загорелый, обращаясь к человечку. – Может быть, попробуем табуреточку?
– Что-то нет настроения, – сказал человечек.
– Что с тобой? – удивился Загорелый.
– Не знаю, наверное, в отпуск пора, давно не был.
– Да, не щадит нас жизнь, не щадит, – согласился Загорелый, – вспомни, как раньше.
– Помню, – согласился человечек.
– А безрукого помнишь?
– Помню.
– А как он быстро бегал, и как он лазил по карманам одной только босой ногой, а на другой стоял? А как он стрелял из пистолета одними пальцами ног? Пальцы были длиннее, чем у меня на руках.
– Конечно, помню.
– А безногого помнишь? Как он стал тебя душить? А руки у него были стальные – мигом шеи ломал, помнишь?
– Помню.
– Теперь вот имеем безголовую… Ну как, будем его отпускать? Все равно у нас на него ничего нет.
– Как отпускать? – удивился Лист.
– Вот так, вы сейчас дадите подписку и все. Наркотиков у вас не нашли, нарушения документации тоже. Характеристика с места работы положительна. Вот. «Всегда участвовал в общественно-полезной работе по уборке территории» – вы просто молодец. Если Инфузория умрет, вас будут судить. Если ополоумеет – пусть лечат, на то у нас и всеобщее здравоохранение. А если выздоровеет – судить будут ее, как главаря банды.
– А как же ребенок?
– Никому не известно, где ваш ребенок. Его похитили, это точно; но похитители не дают о себе знать. Может быть, у вас уже нет ребенка. Ничего нельзя сделать. Но если бы вы признались…
– В чем признался?
– Да какая разница в чем. Я же вам продиктую.
– Тогда вы его найдете?
– Тогда мы возьмемся за поиски. А так – прощайте.
– Я напишу, – согласился Лист.
– Пишите, – сказал Загорелый и начал диктовать: – «Я, имярек, признаюсь в том, что организовал подпольное производство наркотических веществ в лаборатории на двадцать восьмом этаже лечебницы номер 213. (Надо же, подпольное на двадцать восьмом этаже, – усмехнулся он.) И производил упомянутые вещества в больших количествах на продажу. В связи с этим функционировала целая подпольная сеть изготовителей, распространителей и пр. Руководила моими преступными действиями Одноклеточная К.Н. (кличка – Инфузория). Я неоднократно получал от нее крупные суммы денег в валюте. Последний раз – десять тысяч долларов. Кроме этого, неоднократно проводились прямые эксперименты на людях с целью создания новых сильнодействующих наркотиков. В последнее время в организованной Одноклеточной К.Н. преступной группировке появились противоречия. Я решил занять ее место. С этой целью я произвел преступную операцию. В результате упомянутая Одноклеточная осталась инвалидом». Все.
– Все?
– Нет, постойте. Допишите еще следующее: «Мне известно, откуда брались валютные поступления для обеспечения моей преступной деятельности. Известно также, кто стоял за спиной Одноклеточной К.Н. Эти сведения я излагаю в отдельном документе». Все. Число. Подпись.
Лист подписался.
– Что мне за это будет? – спросил он.
– Ну, учитывая ваше чистосердечное признание, – лет десять.
– Я не хочу!
– Сказала девочка, узнав, что беременна, – раньше надо было думать. А теперь пройдите в соседнюю комнату.
В соседней комнате Листа еще раз обыскали, отобрали все, что можно было отобрать; обыскали еще раз, но ничего достойного отбирания не нашли; вынули шнурки из ботинок, сняли майку.
Когда Листа ввели в камеру и закрыли за ним тяжелую дверь, он вначале ничего не увидел из-за полумрака. Затем перед ним проступила улыбка, затем голова, распухшая от кровоподтеков, затем он увидел всего человека. Это было появление Чеширского Кота наоборот – начиная с улыбки. Приглядевшись, Лист заметил, что улыбка Кота была необычайно женственной, и прозвал его про себя Кошкой. Дальше, за Кошкой, смутно плавали силуэты еще троих людей.