Каро
Шрифт:
— Хорошо, — уронил Император и все в той же тишине тяжело простучал тростью к выходу.
Тобиас настиг его снаружи.
— Мой Император, вы хотели меня видеть? — спросил он.
— Где твоя каро?
— Она лишилась магии и осталась в Тариде.
Сердце Тобиаса тревожно сжалось, когда Амориас спросил о Сьерре. Тот внимательно посмотрел ему в глаза. Тобиасу показалось, что тот сомневается, правда ли это.
— Мой Император, я клянусь честью, что это правда, — проговорил Тобиас.
— Я рад. Не хотел ставить перед тебя перед выбором между ней и Империей.
У Тобиаса закружилась голова. Будь Сьерра здесь — ему бы не удалось
— Прежде чем вернуться на корабль, я должен дать тебе еще одно поручение. Все маги Империи идут с тобой. Но не они твоя забота, — сказал Амориас, и Тобиас непонимающе кивнул. Конечно, ведь главным был назначен Горон. Но Тобиас полагал, что Император захочет, чтобы тот помог ему обуздать магов, вздумай они пойти против плана. — Ты должен позаботиться только о Фатасе, — многозначительно проговорил Амориас. — До того, как столица не вспыхнет, он должен быть в полной безопасности.
Тобиас медленно кивнул в ответ на вопросительный взгляд Императора.
Он хорошо понял приказ. Империя нуждается в Воспламенителе ровно до того момента, пока он не выполнит свое предназначение. И ни секундой дольше.
Глава 51
Вопреки опасениям Тобиаса, больше никто не рискнул бежать. Возможно, пламенная речь Императора подняла боевой дух не только простых солдат, но и, как Тобиас всегда думал, чуждых патриотизму магов. Возможно, они просто знали, что отступать некуда. В любом случае, от них зависел исход войны, и, судя по их мрачным, но решительным лицам, они это прекрасно понимали.
Они встали к северу от столицы, и в полдень назначенного дня Фатас и связанные с ним магической цепью колдуны выстроились лицом к городу. С полчаса ничего не происходило. Тобиас мало понимал в ритуалах, и Горон объяснил, что оборонные башни, наводненные колдунами Унны и Анжи, оказывают сопротивление. Но вот что-то вспыхнуло, и до них докатилась затихающая волна взрыва — первая башня рухнула. За ней последовала вторая, затем запылало сразу в нескольких концах огромной столицы.
Горон был прав — Фатас не собирался останавливаться. Тобиас не оборачивался, когда с хрипом падали на снег маги за его спиной — безумец тянул из них силу и жизнь, упиваясь огнем, который обрушивал на город. Они с Гороном смотрели на зарево; армия ждала позади. Тобиасу показалось, что в огне уже больше четверти города, когда ворота, наконец, распахнулись, выпуская армию противника. Горон едва заметно кивнул, и Тобиас вынул меч. Фатас даже не успел ничего понять — на лежащей в снегу голове застыла блаженная улыбка.
Тобиас вскочил на коня, и тут же армия за его спиной двинулась навстречу врагу. Грянул самый тяжелый, самый жестокий и кровопролитный бой, в котором только приходилось участвовать Тобиасу. Обеим армиям было некуда отступать. Проигравший терял все. Победитель получал Империю и жизнь.
Они сражались отчаянно и храбро, врага было больше — солдаты Унны и Анжи не были изнурены долгим голодным переходом, не были ослаблены болезнями. И если бы к полуночи флот под предводительством Императора не вошел в гавань, высадив на берег свежие силы, их бы ждало неминуемое поражение.
Тобиас не помнил себя. К рассвету глаза его заливала кровь, сочившаяся из рассеченного лба, в боку саднило — он старался не думать, что это может быть смертельная рана. Он едва держался на ногах — конь его давно пал. Он даже приблизительно не мог сказать, скольких врагов лишил жизни его меч, ставший вдруг таким тяжелым.
Когда на него будто бы из ниоткуда выскочил проворный анжиец и удивительно быстро и легко обезоружил его, он только удивленно моргнул. Неужели сейчас? Ему предстояло вынести столько битв, преодолеть столь сложный путь, чтобы умереть сейчас — в часе от победы?
Это было так нелепо, что он расхохотался, когда анжиец замахнулся, чтобы прервать его жизнь.
Но боги вновь решили иначе.
Анжиец пошатнулся и захлебнулся собственной кровью. Когда он упал, Тобиас сквозь пелену перед глазами разглядел громадную фигуру.
— Хорош ржать, — Критос поставил его на ноги и всучил в руки флягу. Тобиас сделал глоток и поморщился от набившего оскомину вкуса — бодрящее снадобье. Встряхнувшись, Тобиас подобрал с грязного бордового снега свой меч и приготовился биться дальше — рядом с верным другом еще хоть сутки, хоть двое. Они встали спина к спине, и Тобиас почувствовал небывалое воодушевление.
Предчувствие не обмануло — прошло не больше двух часов, когда армия врага обратилась в бегство.
— Сьерра!
Тобиас плохо помнил, в какой момент его измученное литрами бодрящего снадобья, покрытое ранами тело отказалось повиноваться. Кажется, он еще преследовал бежавшего врага, что-то помнил про обугленные стены столицы. Помнил сдвинутые брови Аулуса и невероятное облегчение: они живы — все трое! Помнил капитана, любовника его жены, как же его имя… Он, кажется, подхватил его, когда он свалился с коня прямо в дымящихся воротах города.
Голова была чугунной, и ему не сразу удалось разлепить веки — сначала ему показалось, что из-за своей и чужой крови, которой их залило в бою. Перед глазами мелькнула большая комната с шеренгой коек и белая мантия лекаря. Ох, что ж. Похоже, все позади. Можно расслабиться.
И он провалился обратно в мутный дурман сна.
Император решил, что в роскошном имении Тобиас пойдет на поправку значительно быстрее, чем в общей палате лазарета, и стоило ему хоть немного прийти в себя, его с осторожностью перевезли в уютные апартаменты. Резиденция располагалась неподалеку от столицы, и в отличие от разграбленного сожженного города была почти цела. На широкой кровати в чистой, а главное — теплой — комнате болеть было действительно куда комфортней. Амориас приставил к нему магистра Кениара, своего личного целителя. Как и многие другие маги, он потерял дар после Огненной битвы, как ее теперь называли. Но Тобиасу и не требовался целитель — серьезные раны, залеченные в больнице, теперь заживали, и ему лишь требовалось менять повязки, пить восстанавливающие снадобья и, главное, отдыхать. Истощенный организм держался на одном чувстве долга и бодрящих зельях, и теперь, когда угроза Империи миновала, а лекари запретили бодрящие отвары, ничто не могло заставить его даже встать с постели.
Кениар, который терпеть его не мог, постоянно молчал, и новости Тобиас узнавал от друзей.
— Правдами и неправдами, наконец, починили единственный уцелевший в пожаре портал, — рассказывал Аулус. — Завтра прибудут послы Унны и Анжи. Танирский флот скрылся с горизонта. Кажется, все налаживается, Тоби.
— А что морской народ?
— Слизкие гады, — поморщился Критос. — Ты бы их видел. Неудивительно, что предки прогнали их шесть дремучих веков назад.
— Пять, — поправил его Аулус, но Критос только отмахнулся.