Каролина
Шрифт:
Приговор или избавление? Я одинаково боялась и того, и другого. Часть меня, маленькая, озлобленная, рвалась на свободу. Помчаться вперёд, оставить низкие потолки и сырые стены, вдохнуть свежий воздух – себе, для себя. Скопить денег и уехать в Виарт, прожить жизнь – если не свою, так новую, какую-нибудь чудесную и кружевную…
Но каждый шаг давался всё труднее. То и дело я поглядывала вниз – не волочатся ли за ногами тяжёлые железные цепи.
Гранд Айвор шёл немного впереди – слева от меня, а другая его сторона снова нашла тень.
Боль, твой верный спутник. Печаль,
Строки из старой баллады вспыхнули в памяти, обрисовав его профиль знакомой резкой линией, но тут же погасли. Лестница вела вниз.
Оглядываясь на воображаемые цепи, я считала ступеньки, отдаляющие меня от неба. Свет из окон не проникал сюда. Воздух редел. Становилось всё холоднее, зато так запах почти не ощущался.
Я знала, что там.
Под землёй не оказалось коридора, чтобы вздохнуть и подготовиться, – лестница сразу вывела нас в большое круглое помещение. Приземистый пожилой мужчина в грязном фартуке раскладывал инструменты на полках, бряцанье гулким эхом отражалось от стен. Лекарь, так его почему-то называли, поприветствовал королевского судью сухим кивком.
В центре круглой комнаты, параллельно друг другу, стояло несколько столов. Некоторые пустые, другие накрыты простынями из жёсткой, посеревшей от времени ткани. Такие никто не стал бы гладить.
Я покачнулась, но меня подхватили под локоть.
На одной из простыней алело пятно крови. Я не смогла бы вот так узнать силуэт человека под ней, но расположение пятна – правый бок, – именно там, вокруг ржавой железной палки, я ощупывала рану Лосано-младшего, ещё надеясь его спасти.
На соседнем столе лежала Тея. Её не укрыли пока… не накрыли. Тея была такой же, какой я видела её утром: руки на груди замотаны в шаль, кудрявые волосы обрамляют лицо, только губы очень бледные и ресницы не шевелятся. Мне бы спросить, но последний кусок лепёшки застрял где-то между горлом и желудком и не пропускал слова.
Гранд Айвор заговорил сам.
– Она хотела сбежать.
Звяк – это лекарь уронил на пол тонкий нож в форме лепестка. Не надо больше рассказывать, пожалуйста.
– Выбрала лёгкий путь: пробралась в спальню хозяина, нашла его тайник. – Он всё ещё держал меня, и только этот локоть не дрожал. – Выйти не успела. Герцог разозлился, а девушка…
– Тея.
– Подумала, что признание ей поможет, послужит оправданием. Но герцог Лосано узнал правду о сыне и не сдержался.
Не сдержался. Бесконечно медленно я повернула голову на рассказчика, потом опять на Тею. Она никогда не обматывала шаль вокруг шеи так плотно.
– Что с ним будет? С герцогом? – я не узнала свой голос.
Ответа не последовало.
– Что будет с ней?
– То же, что и со всеми.
– У неё отец…
– Даже если бы у него нашлись средства выкупить тело, убийц хоронить не положено.
Тело. Не положено. Живые научились радоваться телам, ведь гораздо милосерднее кормить межей ими. Обрывки фраз не желали складываться вместе. Не было смысла. Никакого, ни в чём.
– Теперь вы уйдёте?
Я кивнула, и он отпустил меня. Не я – стены вокруг закружились. Снова ступеньки,
Я не помнила, как оказалась снаружи. Двери, решётки, какие-то люди что-то говорили мне вслед. Стены наваливались – я отталкивала их руками и шла дальше. А потом вдруг шум, свежий воздух, и голова закружилась. Стены исчезли и, беспомощно хватая пустоту, я стала оседать на землю.
Меня обхватили за плечи и потащили куда-то. Я отстранённо наблюдала, как ровная брусчатка под ногами превращается в ухабистые обломки с редкими сухими травинками между ними. Шаг, ещё шаг. Скоро суета городских улиц осталась позади. Снова мир вокруг завертелся. Я упала на колени, и меня вырвало на чьё-то покосившееся крыльцо. Избавившись от непереваренного хлеба, желудок спазмами выталкивал белую пену – и слёзы, слёзы всё текли.
– Вот так, хорошо. – Кто-то сильный и ласковый гладил меня по волосам. – Теперь прополощи рот.
Легко было слушать этот голос и подчиняться. Я взяла протянутую флягу, умылась. Вода заглушила привкус рвоты и крови, но вязкая тошнота осталась.
– Молодец, теперь ты почти похожа на живого человека.
– А на кого была похожа раньше?
– Ой, лучше тебе не знать. У нас Гвин, повар, любит сказочки про всяких зеленокожих тварей с южных болот рассказывать, у него потом спросишь.
Мэрг я узнала не по голосу, даже не по аромату духов, просто рядом с ней менялось моё ощущение жизни.
– Как вы нашли меня? – я наконец смогла повернуть голову и посмотреть на неё.
Мэрг сидела рядом со мной – тоже на коленях, в замызганной юбке, но, будь проклят этот мир, если королева на своём троне держала такую же осанку.
– Глупая, они ведь сразу ко мне пришли. Я отвечаю так уверенно: нет тебя тут. Они искать – а тебя и правда нет.
– Простите…
– А потом сам Айвор пришёл, когда про эту девушку выяснилось.
Наверное, я опять позеленела, потому что Мэрг заговорила быстрее:
– Неважно это теперь. Прошлое нельзя изменить, потому оно так и называется. И горевать нет никакого толку, и жалеть.
– А когда началось прошлое? – спросила я.
– Секунду назад. Пойдём домой, Каролина.
Сначала передо мной поставили горшочек наваристого говяжьего бульона. Мэрг сидела напротив и внимательно следила за каждой ложкой, которую я отправляла в рот. Потом был пирог со шпинатом, который мне пришлось съесть до последней крошки. Решив наконец, что еды во мне достаточно, Мэрг сама отправилась на кухню и принесла маленькую рюмочку с чем-то коричневым.
Напиток обжёг нёбо и разлился по телу приятной вялостью.
– Комната для тебя готова, – сообщила Мэрг.
Я кивнула, но тут же замотала головой, отчего перед глазами запрыгали разноцветные пятнышки.
– Можно мне ещё здесь посидеть? Не могу сейчас одна.
Комната для меня. А раньше Мэрг сказала: пойдём домой. Я повторяла это слово всю дорогу – то мысленно, то шёпотом пробовала на вкус. Оно согревало ярче, чем горячий бульон или алкоголь.
Просьбу мою услышали. На соседний стул тихо опустилась Дэзи. Она понюхала пустую рюмку и вопросительно взглянула на Мэрг, но та грозно нахмурилась.