Каролина
Шрифт:
– Да чтоб тебя в канаве с пробитой головой нашли, пьянь ты вшивая!
Я отскочила от шатающегося, дурно пахнущего мужчины и ведра холодной воды, которое прилетело ему в голову.
Город проснулся. Утренняя суета быстро разогнала ночное оцепенение. На рыночной площади торговцы уже раскладывали товар по прилавкам, и первые покупатели сновали между ними, выпрашивая скидки. Я пришла не ради покупок – у меня в карманах не нашлось бы даже райна для кружки пунша или вчерашней сухой лепёшки. Мне нужно было затеряться в толпе до первых сумерек, когда тени уже укрывают, а межи ещё
– Не хочешь купить зеркало? Эй, девушка! Из Виарта, с камешками!
Старик в истасканном балахоне сверлил меня взглядом. Одной рукой он тыкал в товары на прилавке, вместо второй пустой рукав болтался вдоль тела. Вокруг покупатели торговались за кроличью тушку или пару перчаток, а тратиться на безделушки старика никто не желал.
– Простите.
Я ускорилась. Толпа на рынке, где нужно отдавать деньги, собралась редкая, но я знала, где людей больше.
В центре площади стоял длинный павильон без окон, и сюда местные, а иногда и жители соседних деревень стягивались ещё до рассвета. Я проскользнула внутрь и нашла конец очереди. Передо мной молодая девушка укачивала младенца, то тихо напевая, то рассказывая выдумки о далёких солнечных странах. «Закрывай глаза, засыпай, не приснится тебе Чёрный лес…»
Прошла минута, а за мной уже выстроилась новая очередь. Кто-то грузный подошёл совсем близко и хрипло дышал в макушку. Я так и не обернулась.
– Следующий!
Вереница рабочей силы двигалась медленно. Куплет колыбельной – шаг, припев – полшага.
– Вы двое – на стройку.
От усталости и духоты меня мутило. Время от времени пустой желудок напоминал о себе глухим урчанием, голодную музыку тут же подхватывали другие. Мы переглядывались и посмеивались.
Когда передо мной остался десяток желающих заработать, я смогла рассмотреть распорядителя: он стоял на возвышении с большой учётной книгой в руках. Вроде приятный, с открытым лицом и мягкими пухлыми губами.
– Чего ты опять сюда припёрся, калека безногий? – выкрикнул он следующему в очереди. – Я сколько раз говорил, нет для тебя работы.
В ответ послышалось неясное бормотание.
– Какое мне дело до того, что ты ветеран войны! На чьей стороне воевал, герой? Проваливай, иначе тебе помогут.
На чьей стороне… Сам распорядитель был мидфордцем, одним из тех, видимо, кто успел вовремя сориентироваться.
Следующего послали на бойню, он долго благодарил, прежде чем выйти с другой стороны. Два парня отправились в услужение к городским стражам. Наконец, к распорядителю подошла девушка с ребёнком на руках.
– Что за день, одни ущербные, – нарочито громко пожаловался он.
Ребёнок проснулся и заплакал.
– Я могу работать, – запротестовала девушка, – мне его просто оставить не с кем.
– Вижу я, каким местом ты работаешь. – Под звуки смешков – натужные в толпе и угодливые от охранников на выходе – распорядитель опустил тетрадь. – Тебе только подаяние просить. Может, кто сжалится.
В горле пересохло. Хотелось закрыть глаза, но тогда вернутся зачастившие фантазии с вилочками для рыбы.
– Впрочем, я тебе помогу. – Распорядитель вдруг заговорил тихо, почти нежно. – После обеденного колокола перерыв будет. Ты иди, подожди меня в подсобке.
Девушка потопталась на месте, бездумно поглаживая головку ребёнка, и побрела куда сказали.
– Следующий.
Я подошла. Выдержала оценивающий взгляд.
– Крепкая? – Распорядитель поводил пером по странице.
Я протянула ему руку – он с усмешкой сжал её. Я сжала в ответ. Что ж, пальцы у меня всегда были сильные. Чем тусклее становилась самодовольная гримаса распорядителя, тем яростнее мои ногти впивались в его кожу.
Хватит, Каролина, пожалуйста.
Быстро разжав хватку, я спрятала руки за спину и улыбнулась. Ох, как же он хотел отвести меня в подсобку прямо сейчас, не дожидаясь обеда.
– Прачечная. – В тетради появилась очередная галочка, а мне протянули соответствующий талон. – Дымный переулок.
Я поспешила к выходу. Свежий воздух приятно обжёг лёгкие. Прачечная! Может, Боги всё же иногда замечали меня? Тёплое, непроходное место, стопка поглаженного белья – еда на два, а то и три дня.
Хозяйка, полная краснощёкая женщина, встретила меня недовольным ворчанием. И угля мало привезли, и рук ей не хватает, а те, что есть, корявые. Заказчик скупой, королевский налог непомерный… в общем, как чудесно, что Боги послали ей меня.
Мы прошли через заполненную паром комнату, где женщины отбивали горячее бельё плоскими деревянными палками. А дальше меня ждал тяжёлый утюг, печь с тлеющими углями и бесконечные вары ткани.
– Я уйду, когда прозвонит обеденный колокол, – предупредила я хозяйку. – Сколько успею сделать, столько и заплатите. Договорились?
Она поворчала еще, но всё же кивнула и оставила меня одну.
Руки заняты, голова свободна – время размышлять о прошлом и планировать будущее. Равно сложные для меня задачи. Все мысли остались снаружи, жаль, усталость пришла со мной. Под ритмичный стук из соседней комнаты я ходила вокруг большого стола, рукавом стирая пот со лба, подсыпала в утюг горячие угли и превращала складки в ровное полотно.
Любопытно, чьи это скатерти? Мягкие, из тончайшего хлопка, с витиеватыми вензелями в углах, они казались достойными королевского стола. Так и воображаешь, как королева Кейлет берёт с белого полотна серебряную ложечку и набирает шоколадное суфле из хрустальной пиалы.
Я знала, каков на вкус шоколад, хоть и не помнила, чтобы пробовала его. Я представляла мягкость ируланского шёлка на плечах и холод хрусталя, и ощущения эти ярче жгли ладони, чем мозоли от ручки утюга.
Если к лучшему всё? Отец Теи встретил меня на дороге в Виарт, в столицу. Отправлюсь туда, может, найду там себя?
Колокол прозвучал одновременно с болезненным спазмом в желудке. Не знаю, сколько мне заплатят, но первым делом я куплю себе еды. И чай.
Две стопки выглаженных скатертей и постельного белья были выше меня ростом. Какие-нибудь важные господа, которые могут позволить себе прачечную, будут сегодня ночью засыпать на этих простынях, гладких и мягких, и не думать обо мне.