Каролинец
Шрифт:
— Полковник, оставьте нам хотя бы надежду. Как знать, может быть, мы еще дождемся мирной жизни.
— Не стройте иллюзий, — вынес Гедсден свой приговор. — Нас завораживает этот вечный самообман, а время уходит. Взять хоть это письмо Лоренса Джону Уилксу. — Он пренебрежительно пожал плечами. — Лоренс и пара сотен ему подобных на что-то надеются. Все они так называемые умеренные, то есть ни рыба, ни мясо. Наше отвратительное, неопределенное положение устраивает только слабаков. Лоренс, конечно, любит свою страну, он солидарен с нашими братьями-колонистами, дерущимися на Севере… Но он
— Меня-то вы не можете в этом обвинить, — сказал Лэтимер.
— Знаю, дружище, знаю. Ну, за будущую встречу! — Он допил вино и поднялся.
— Когда-то она будет?
— Кто знает, может быть, скорее, чем вы думаете. Ведь если прогремят барабаны, то, по словам Молтри, вы обещали пойти служить под его начало. А барабаны могут забить очень скоро. — Гедсден протянул руку. — До свидания, Гарри, желаю удачи!
Лэтимер проводил полковника до дверей и после его ухода постоял с минуту, глядя на звезды, показавшиеся на меркнущем небе. Потом не торопясь вернулся в столовую и принялся ждать. Приблизительно через час, успев прочитать еженедельный правительственный «Бюллетень», он собрался порыться в библиотеке — до назначенного часа оставалось еще много, — когда Ганнибал принес записку, только что доставленную посыльным.
Лэтимер сломал печать, развернул бумагу и пробежал торопливо нацарапанные карандашом строчки: «Пожалуйста, приходите ко мне как можно скорее. Есть чрезвычайно важные новости. Дело очень срочное» — и подпись отчетливыми крупными буквами: «Генри Лоренс».
Он постоял в раздумье.
— Ты говоришь, посыльный уже ушел?
— Да, — ответил Ганнибал.
Лэтимеру показалось довольно странным, что при такой срочности Лоренс, вместо того, чтобы посылать за ним, не пришел к нему сам. Но, возможно, там, у Лоренса, кто-то еще. Как бы то ни было, лучше пойти.
— Подай шляпу, Ганнибал.
Ганнибал вышел, Лэтимер, положив трубку, последовал за ним. В холле мулат протянул ему не только шляпу, но и перчатки, и шпагу. Лэтимер принял шляпу и движением руки отказался от остального, но, вспомнив предостережение Тома, который советовал ему не выходить из дому невооруженным, вдруг передумал. Небольшую шпагу он пристегнул к поясу, а пояс надел под расшитый серебром черный камзол.
— Прикажи кучеру ехать за мной к мистеру Лоренсу и ждать меня там. Я не вернусь. Ты поезжай с ним и захвати вещи, которые могут понадобиться. Скажи Фэншоу, что я уехал.
Фэншоу был управляющим Лэтимера; он со своей женой оставался присматривать за чарлстонским домом.
За воротами Лэтимер повернул направо и быстро пошел вдоль набережной к Губернаторскому мосту. Приливная волна шумела под мостом, соединявшим берега неширокого, но длинного залива. Не видно было ни души, но казалось, будто от воды доносятся странные перекликающиеся голоса, и дрожали во мраке огни, указывающие расположение кораблей на рейде.
Лэтимер миновал бастион Кривена, так никого и не встретив. Но когда он поравнялся с проулком Рогга, из узкого неосвещенного прохода внезапно выступил кто-то и окликнул его по имени.
— Мистер Лэтимер?
— Да. Кто там? — остановился Лэтимер, не успев сообразить, как это странно — в темноте, через широкую улицу его узнал человек, сам казавшийся не более, чем черным силуэтом.
Он сразу осознал свою оплошность и все понял. Сзади вдруг послышались быстро приближающиеся шаги, и Лэтимер догадался, что за ним следили от самого дома. В то же мгновение, словно его ответ на оклик незнакомца послужил сигналом, четыре или пять фигур выделились из темного провала проулка Рогга и двинулись через Бэй-стрит прямо к нему.
Лэтимер не стал ждать и побежал вдоль куртин. Он был ловок, вынослив и легок на ногу. Лэтимер несся прочь, и ноги его едва касались земли. Он мчался к дому Лоренса, который стоял не далее, чем в двухстах ярдах. За Лэтимером, постепенно отдаляясь, громыхали тяжелые башмаки преследователей, которых подгоняли чьими-то проклятия, выкрикиваемые с ирландским акцентом. Лэтимер засмеялся на бегу, считая эту гонку выигранной, хотя он не покрыл еще и половины расстояния до дома Лоренса.
Он поравнялся с темным пустынным зданием таможни и бастионом слева от нее, и тут ему стало не до смеха. Два человека выросли перед ним будто из-под земли, и Лэтимер, прежде, чем сумел остановиться или свернуть, с разбегу врезался в них.
— Держи его! — закричал один из них, но осекся и хрипло запыхтел: пленника оказалось не так-то просто удержать. Лэтимер яростно извивался в их руках. Нападавшие вытащили его на середину улицы, но тут, когда им показалось, что они его одолели, Лэтимер изо всех сил ударил одного из нападавших коленом. Тот дернулся и согнулся пополам. Лэтимер развернулся и освободившейся правой рукой нанес второму противнику удар в переносицу, от чего тот споткнулся и растянулся на земле.
Лэтимер был свободен и невредим, не считая содранной на кулаке кожи. Но подоспели преследователи и уже окружали его. Снова пускаться в бегство было уже слишком поздно. Тогда, осаждаемый со всех сторон, он прислонился спиной к стене таможни, выхватил шпагу и проткнул бедро ближайшему из них.
Взвыв от боли, человек отшатнулся. Молниеносно нанесенная рана и блеснувшее в темноте оружие заставили его товарищей остановиться. Но тут подбежал последний запыхавшийся преследователь, и его, видно, труднее было запугать, чем остальных.
— Ах, мерзавцы! — раздался голос обладателя ирландского выговора. — Сколько вас нужно, чтобы взять одного?
— Он вооружен, майор, — сказал один из мерзавцев.
— Вооружен, говорите? Отойдите и стойте здесь, болваны! Ни на что вы не годитесь.
Послышался звук вынимаемого из ножен клинка, грозная фигура двинулась на Лэтимера, и в следующее мгновение он вступил в бой с энергичным и умелым фехтовальщиком.
Поединок шел почти наугад — глаза различали немногое. Но кое-что все-таки было видно, и это давало Лэтимеру некоторое преимущество. Свет, хотя и очень слабый, светил в спину соперника, тогда как Лэтимер практически сливался со стеной.
В какой-то миг он испугался, что в него выстрелят из пистолета, но когда этого не случилось, понял, что они намерены обделать все тихо. Это прибавило ему духу, и он продолжал драться, стараясь ни на секунду не терять чувство противника.