Карта костей
Шрифт:
Мужчина сел на бревно.
— Одного я не понимаю, — сказал он. — Если вы идете по ночам, значит, избегаете патрулей Синедриона. Но вы двигаетесь совсем не как омеги.
— Одна из них не омега, — заметила девушка, снова покосившись на Зои.
— Она с нами, — быстро вставил Дудочник.
— Не только она. — Слепой повернулся к Дудочнику. — Ты тоже.
— Я омега, — возразил Дудочник. — И третья наша спутница тоже, ваша подруга это подтвердит. Эта девушка, может, и не омега, но она с нами и не ищет неприятностей.
— Что
Он повернулся ко мне.
— Не имея глаз, учишься хорошо слышать. Я не о хромоте или стуке костылей, это очевидно. Речь о другом — о самой походке омег. Большинство из нас шаркают ногами. Нам всем в жизни доставались побои, мы голодали, и от этого пали духом. Эта забитость отражается и на походке. Мы не ходим широким шагом и не поднимаем ноги высоко. Мы тащимся, шаркаем, стараемся быть незаметнее. А эти двое, — он кивнул в сторону Дудочника и Зои, — ходят совсем не как омеги.
Удивительно, сколько всего он подметил, опираясь лишь на слух, и я знала, что он имеет в виду. При нашей первой встрече с Дудочником на Острове я заметила то же самое: дерзость, с которой он держался. Большинство жителей Острова понемногу избавлялись от робости, к которой были приучены на материке, но в Дудочнике ее не было ни на грамм. Даже сейчас, худой, в грязных рваных штанах, он двигался как всегда раскованно и уверенно.
Мужчина снова повернулся к Дудочнику.
— Ты тоже ходишь не как омега. Но если ты путешествуешь в компании альфы, полагаю, твоя история весьма незаурядна.
— Ты слышал, что они сказали: это не нашего ума дело. — Девушка потянула его за руку. — Нам лучше пойти дальше.
— Но мы ведь достаточно миль прошли и заслужили привал? — спросил слепец и поставил посох перед собой.
— Почему вы так хотите здесь задержаться? — спросила его Зои. — Большинство омег стараются держаться от нас подальше. По крайней мере от меня.
— Я же сказал, я бард. Я коллекционирую истории, как некоторые люди коллекционируют монеты или безделушки. Это мой хлеб. И даже слепому видно, что здесь пахнет хорошей историей.
— Нашей историей нельзя делиться с первым встречным, — осторожно заметил Дудочник. — Это может навлечь на нас беду, вы же понимаете.
— Я не собираюсь доносить на вас патрульным, если ты на это намекаешь. Даже бардам при нынешнем Синедрионе несладко. Они мне не друзья.
— Поговаривают, что Синедрион вообще хочет запретить омегам становиться бардами, — добавила девушка. — Не по нраву им наши странствования. Хотят усадить нас на одном месте.
— Хотел бы я посмотреть на барда-альфу, который сыграет лучше меня, — усмехнулся слепой, шевеля своими многочисленными пальцами.
— Солдаты отрубят тебе пальцы, если такое услышат, — шикнула его спутница.
— Мы им не скажем, — успокоил ее Дудочник. — А если вы никому не расскажете, что видели нас здесь, мы вполне можем сегодня встать на привал вместе.
Девушка и Зои все еще держались настороженно, но слепой улыбнулся.
— Тогда давайте отдыхать. Мне уж точно не помешает. Кстати, я Леонард. А это Ева.
— Я не раскрою наших имен, — сказал Дудочник. — Но и лгать вам, представляясь вымышленным именем, тоже не буду.
— Рад это слышать, — кивнул Леонард.
Ева села рядом с ним и начала вынимать вещи из рюкзака. Среди них нашлись несколько сухих углей, завернутых в вощеную бумагу.
— Чудно, — обрадовалась Зои. — Но готовить придется быстро — мы слишком близко к дороге и рискуем, что костер заметят, если туман рассеется.
Когда Дудочник занялся костром, а Зои взялась точить ножи, я села к Леонарду на бревно.
— Вы сказали, что мои спутники двигаются не как омеги, — тихо сказала я, чтобы остальные не услышали. — А я?
— И ты тоже, — отозвался он.
— Но я совсем другая. Они такие… — Я помолчала, подбирая слово. — Уверенные в себе. Уверенные во всем.
— Я не говорил, что ты такая же, как они. Я просто сказал, что ты ходишь не как другие омеги. — Он пожал плечами. — Дитя, да ты едва здесь.
— В каком смысле?
Он помолчал и усмехнулся.
— Ты ходишь так, словно думаешь, будто земля скупится выделить тебе место, куда поставить ногу.
Я вспомнила страшные минуты после смерти Кипа, когда Зак нашел меня лежащей на платформе под крышей зернохранилища. Воздух казался таким тяжелым. Если бы Зак не упросил меня сбежать, чтобы спасти его шкуру, сомневаюсь, что я смогла бы подняться и уйти. Все эти недели и мили спустя я не понимала, что с каждым шагом продолжаю тащить на себе бремя небес.
Глава 7
Мы съели кроликов и принесенные Евой грибы и зелень.
— Ты тоже провидица? — спросила я ее за ужином.
— Вряд ли, — фыркнула она.
— Прости, — извинилась я. Никому не нравилось, когда его принимали за провидца. — Я просто не заметила твоей мутации.
Леонард посерьезнел.
— У нее дефект, которого боятся больше всего. Удивительно, что вы его еще не заметили.
Последовала долгая пауза. Я снова оглядела Еву с ног до головы, но не увидела ничего необычного. Что же страшнее дара ясновидения, несущего с собой неизбежное безумие?
Леонард наклонился вперед и театрально прошептал:
— Рыжие волосы.
Наш смех спугнул двух дроздов, которые с клекотом упорхнули.
— Посмотри повнимательнее, — предложила Ева, наклонила голову и приподняла толстую косу. Там, сзади на шее, притаился второй рот. Она на секунду его приоткрыла, обнажив два кривых зуба. — Жаль только, что я не могу им петь, — вздохнула она, отпуская косу. — Тогда отпала бы нужда в Леонарде и не пришлось бы сносить его брюзжание.
Когда костер догорел и встало солнце, Леонард тщательно вымыл руки и взял гитару.