Карта костей
Шрифт:
Дудочник подтолкнул ближайшую ботинком, и странная конструкция пришла в движение, медленно описав полукруг.
— Бьюсь об заклад, когда электричество еще работало, лопасти вращались сами по себе, — сказала я.
— И Хитон собирался пролезть через это сооружение, когда лопасти вращались?
— Он был умным человеком. Должно быть, знал, как их остановить, по крайней мере на время.
Дудочник ткнул в лопасть ногой.
— Наверное, это тоже часть вентиляционной системы, — предположила я. — Чтобы пропускать вниз свежий воздух и задерживать пепел. Отчего-то ведь у обитателей Ковчега не было мутаций и близнецов. Посмотри на все эти конструкции. —
Я предполагала, что внутри Ковчега мы обнаружим машины, но не понимала, что он сам и был машиной: хитроумным устройством, с помощью которого можно жить так глубоко под землей. Ковчег и мир на поверхности разделяло столько всего. Тем, кто построил это место, было недостаточно закопаться под землю. Они не доверяли даже воздуху и пропускали его к себе через полосу препятствий. Выжившим на поверхности пришлось бороться с опустошенным миром без прикрытия люков, фильтров и запечатанных туннелей, тогда как обитатели Ковчега спрятались глубоко под землей.
Дудочник сидел на корточках у дыры в полу, вглядываясь в пространство между лопастями.
— Падать недалеко, — заметил он.
В полутора метрах от лопастей просматривался пол комнаты внизу. Между ними были промежутки шириной в полметра — достаточно, чтобы протиснуться.
— Я пойду первой, — решила я, поворачиваясь спиной к дыре, чтобы пролезть. — Тогда ты сможешь потом передать мне фонарь.
Я присела, собираясь спустить ноги в дыру, когда Дудочник прошипел:
— Стой! Посмотри на пыль.
Я опустила глаза, но не увидела ничего, кроме ровного слоя серой пыли, устилавшей бетон.
— Да не там, а на лопастях.
Я встала на колени, чтобы посмотреть.
— На них пыли нет.
— Вот именно.
Дудочник помог мне встать.
— Это приспособление все еще вращается, причем достаточно регулярно, чтобы смахнуть пыль.
Казалось невозможным, что машины здесь все еще работали. Но Дудочник был прав — пыль на лопастях отсутствовала. И теперь, приглядевшись, я заметила, что слой пыли на полу ближе к дыре был тоньше, а у стен — толще, словно ветер из центре комнаты ее сдувал.
— Прошло четыреста лет, — выдохнула я. — Вероятно, даже больше. Ты же читал документы, там говорилось о том, что системы вышли из строя.
— Но не все, — возразил Дудочник, и я вспомнила, как сбоило электрическое освещение в моей камере сохранения. Неужели в Ковчеге все так же: вспышками в темноте? — К тому же мы не понимаем, как работали их машины. Давай просто немного подождем. Если оно начнет крутиться, пока ты лезешь вниз, тебя пополам разрежет.
Мы отошли от дыры и присели в пыли у стены, начав странное бдение в ожидании возможного пробуждения машины. Мы почти не разговаривали. В комнате было душно, а любые звуки притуплялись пылью.
— Ничего не изменится, даже если мы увидим, что оно все еще работает, — сказала я. — Нам все равно придется туда лезть.
— Давай просто посмотрим, что это такое, — попросил Дудочник.
Мы ожидали, что лопасти начнут вращаться, но вначале зажегся свет. Без какого-либо шума или предупреждения комнату залил свет, как будто темнота была завесой, которую отдернули. Я вжалась спиной в стену. Дудочник вскочил и выхватил
Сразу после включения света что-то зашумело, словно захрустели осколки под ногами. Лопасти пришли в движение: сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее. Вскоре стало невозможно разглядеть каждую в отдельности, как и комнату внизу — лопасти слились в единую вращающуюся массу. Волосы сдуло с лица, и я прикрыла глаза рукой, защищая от взметнувшейся пыли.
Дудочник тоже прикрыл лицо, переводя взгляд со светящихся точек на лопасти и обратно. Верно, он же никогда не видел электричества. Я жила под искусственным светом четыре года и видела машины в зале с резервуарами и в зернохранилище, но для Дудочника все это было в новинку. Белый свет ламп. Звуки: не только гул лопастей, но и мерное гудение самих ламп, настойчивое, словно трепет крыльев стрекозы. Спустя несколько минут Дудочник убрал нож, но стоял напряженно, готовый быстро прийти в движение, с высоко поднятым сжатым кулаком, словно электричество можно избить.
— Потрясающе! — воскликнул он, перекрикивая гул лопастей. — Спустя столько веков.
Я вгляделась в лампы. Дудочник был прав: к моему ужасу примешивалось благоговение. Я осмелилась наклониться вперед, ближе к вращающимся лопастям, и в лицо подуло ветром, который они посылали вверх. Иллюзией ветра, потому что настолько глубоко под землю настоящему ветру не пробраться.
Я не могла не думать о том, что бы случилось, если бы я пробиралась сквозь лопасти в ту секунду, когда они пришли в движение. По крайней мере все закончилось бы быстро. Меня мгновенно рассекло бы пополам — я даже боли не успела бы почувствовать. И где-то там так же моментально умер бы Зак. Возможно, на заседании Синедриона или в одном из новых убежищ при осмотре резервуаров. Он просто рухнул бы на пол, как марионетка с перерезанными ниточками.
Свет и гул продолжались несколько минут, хотя в подземелье время текло по-другому. Затем огни дважды мигнули и погасли, и фонарь остался единственным источником света. Лопасти вращались еще несколько секунд, постепенно замедляя ход. Они описали еще несколько кругов, прежде чем остановиться.
— Нам по-прежнему нужно их миновать, — сказала я.
— Знаю. — Дудочник осветил лопасти фонарем, всматриваясь в их острые края.
Я жалела о том, что он успел додуматься до того, что устройство все еще работает. Нам все равно придется сдаться на его милость. Было бы легче спрыгнуть, не зная о том, насколько это опасно.
Дудочник с фонарем обошел комнату.
— Тут нет ничего, чем можно было бы сломать лопасти, — вздохнул он. Увы: ни мебели, ни настенных панелей, которые можно было бы выломать и вставить между лопастями и краем дыры.
— Нельзя действовать медленно. Придется прыгать, — решил он. — Чем быстрее мы будем двигаться, тем меньше риск.
Мы вместе подобрались к краю дыры. У краев, где расстояние между лопастями было самым широким, промежутки составляли не больше полуметра. Слишком узко, чтобы не задеть лопасть при прыжке. В лучшем случае болезненный удар, в худшем — рассечение пополам. И это если лопасти останутся неподвижными. Если электричество вновь заработает во время нашего прыжка, исход будет только один.