Карта костей
Шрифт:
— Я всегда буду помнить ту певицу, — фыркнула Зои. — Лючия при первой встрече очень мне ее напомнила. У них обеих были красивые руки. — Она усмехнулась. — И Лючия тоже любила петь. Постоянно мурлыкала себе под нос по утрам, расчесывая волосы.
Несколько минут она молчала.
— Жаль, что ты мне раньше не рассказала, — прошептала я. — Я бы поняла.
— Не нуждаюсь в твоем понимании.
— А мне не помешало бы твое.
Зои пожала плечами.
— Мои отношения с Лючией существовали не за тем, чтобы преподать тебе урок о горе. Она умерла не ради того, чтобы мы с тобой сблизились на почве потерь.
Она села рядом со мной на бревно и уперлась локтями в колени. Я видела в темноте
— Да я как-то и не привыкла о ней говорить. Нам все время приходилось соблюдать осторожность. Работая на Сопротивление, мы не нуждались в лишнем внимании. Отношения между альфой и омегой грех, не говоря уж о том, что мы обе женщины. Вся эта чушь об обязанности альф размножаться. — Она фыркнула. — Как будто я тут же побежала бы искать милого альфу и начала вместе с ним строгать младенцев. — Ее смешок утонул в прохладном воздухе.
— Ей на Острове пришлось тяжко. Ты же знаешь, как люди в лучшем случае относятся к провидцам — всегда с подозрением, отторжением. Потом они узнали о наших отношениях и вообще перестали с ней общаться. — Зои сжала кулаки. — Плевать, что я годами работала на Сопротивление. Что сделала для него больше, чем почти любой из них. Или что Лючия ради них рисковала жизнью. Люди с радостью пользовались ее видениями и плодами ее трудов, но заговорить с ней считали ниже своего достоинства. Выгнали ее из дома. Называли предательницей, любительницей альф. Дудочник сделал для нее все, что смог — выделил комнату в крепости, по возможности пытался усовестить окружающих. Но он возглавлял Сопротивление и поэтому помогать ей мог лишь постольку-поскольку. И тогда она начала терять разум. Да, я знаю, что дело в видениях, но она лучше с ними справлялась, когда вокруг были друзья и просто люди, с которыми можно поговорить. Когда ее изолировали от общества, у нее остались лишь видения.
Я вспомнила томительное заключение в камере сохранения, когда горизонт ограничивался серыми стенами и ничто не отвлекало меня от ужасов видений.
— А меня рядом не было, — продолжила Зои. — Лючия хотела проводить больше времени на материке, даже переехать сюда окончательно. Но я сказала ей, что это слишком опасно и нужно подождать, пока я не найду для нас безопасное жилье на востоке, в стороне от патрулей. Чем дальше уходил ее разум, тем сложнее было обеспечивать ее безопасность. Она стала легко возбудимой. И дело не только в криках, вызванных видениями. Порой она не контролировала свою речь. Ты же видела, каков Ксандер. Мы не могли рассчитывать даже на то, что она сможет членораздельно выражаться, что и говорить о том, что придерживаться легенды.
Зои помолчала, глядя на свои руки. Небо светлело, ветер отгонял облака от луны. Зои сняла с пояса нож и начала вертеть его в пальцах.
— Это я сказала ей сесть на тот корабль. — Тишина. Зои покачала нож из стороны в сторону, рассекая воздух. — К тому времени она терпеть не могла возвращаться на Остров. Но я ее заставила. Накричала на нее, когда она попыталась отказаться. Сказала, что это ради ее же безопасности. — Она мрачно усмехнулась. — Как сказал Дудочник позавчера, она хорошо предсказывала погоду. Знаешь, вроде как ты безошибочно чувствуешь местность? Она так же предвидела погоду. Всегда чувствовала, если намечался шторм. Даже малейшее изменение ветра. В частности поэтому она была полезна Сопротивлению много лет — давала им знать, когда можно безопасно совершить переход. — Ее руки замерли, нож неподвижно лежал на ладони, словно подношение. — Она предупредила бы их о шторме, потому что точно о нем знала. Но они ее больше не слушали. Потому что она начала странно себя вести. И потому что они ее презирали из-за связи
На последнем слове она поперхнулась. Я ждала, пока она смотрела вдаль, восстанавливая ритм дыхания.
— Я видела, как это происходило с ней и Ксандером, — наконец выдохнула она. — Когда появилась ты, поначалу я надеялась, что все будет иначе. Дудочник так тебя превозносил. И ты сама отыскала дорогу на Остров — этим нельзя было пренебрегать. Даже после личного знакомства я все еще надеялась, что ты научишься управлять видениями и не угодишь в ту же ловушку, что Лючия и все остальные. Я пыталась тебе помочь, но не преуспела. Все повторяется снова: видения, крики, то, как закатываются твои глаза при виде взрыва. Даже когда ты разговариваешь с нами, иногда кажется, будто ты наблюдаешь за чем-то еще прямо за нашими спинами. Или смотришь сквозь нас. — Она потупилась. — Лючия тоже так себя вела ближе к концу. Поэтому я больше не питаю иллюзий насчет провидцев. Когда ты просыпаешься с криком, я уже знаю, что это значит. А когда ты рассказываешь о том, что видела взрыв, я понимаю, что все это уже слышала, и знаю, чем все закончится.
Я привыкла к тому, что она смотрит на меня раздраженно или с презрением. Привыкла к резким фразам о том, что мои ночные вопли навлекут на нас патруль Синедриона, и жалобам на то, что без меня они с Дудочником могли бы передвигаться вдвое быстрее. Однако сейчас в ее взгляде читалась неожиданная жалость. Я представила беспокойные руки Ксандера, его мечущиеся глаза. Я вспомнила свое будущее.
Зои посмотрела мне в глаза:
— Пойми, я не могу снова рассчитывать на провидицу — ни в вопросах будущего Сопротивления, ни даже счастья Дудочника. Мне будет невыносимо видеть это снова.
Она отвернулась. Я несколько минут подождала, но она больше ничего не добавила. Я скользнула обратно в укрытие, под теплый бок Дудочника. Несколько часов я видела сны Зои. Серые воды штормового моря, его черное подбрюшье, скрывающее свои тайны.
Ohm
Утром обнаружилось, что она ушла. Я нашла Дудочника у пустого караульного поста. По его поникшим плечам я догадалась, что он уже в курсе.
Рассвет окрашивал небо на востоке в розоватые тона.
— Она оставила нам фонарь, — прошептал Дудочник. — И все вяленое мясо.
— У тебя получится ее догнать?
— Если Зои не хочет, чтобы ее нашли, у меня нет шансов. — Он поднял голову. — Вы с ней ночью поговорили о Лючии?
Я кивнула.
— Я думала, сейчас, когда мы все прояснили, все будет иначе. Что она перестанет меня ненавидеть.
— Да не в тебе дело, Касс. И никогда в тебе не было.
Он вернулся к импровизированной палатке и присел на корточки, чтобы отвязать брезент от дерева, стряхнуть снег и убрать ткань в мешок.
— Ты знал, что она собиралась уйти? — спросила я.
— Нет. — Он надолго замолчал. — Но я не удивлен. — Он встал и повесил мешок на плечо. — Я видел, как тяжело она переживала гибель Лючии, и каково ей было смотреть, как вы с Ксандером сражаетесь с видениями.
Ohm
Той ночью, сидя с Дудочником у костра, я думала о том, как море отказалось отдавать кости Лючии. Думала о Леонарде в неглубокой канаве. О теле Кипа на полу зернохранилища. Похоронили ли его? Или же заброшенное зернохранилище стало могилой и ему, и Исповеднице? Я не могла решить, что хуже: мысль о незнакомых солдатах, которые куда-то его тащат, чтобы закопать, или о том, что его не тронули.