Карта костей
Шрифт:
— Думаешь, я цепляюсь за какую-то надежду? — спросила я.
Он пристально на меня посмотрел. Зак, который приложил немало сил, чтобы научить меня тому, что надежда — это для кого-то другого и в другое время.
Я повернулась к резервуару Кипа.
— Речь не о надежде или о том, что я от него отказываюсь, — произнесла я так тихо, что слова вышли не более чем очертанием моих губ на стекле. — Речь о выборе и желании Кипа. Такого он не хотел. Никогда. — Я снова подумала о парящих над нами гротескных фигурах в секции А. — Даже Исповедница вряд ли предпочла бы такое.
Я подошла к стальной лестнице, ведущей
— Уверена, что хочешь это сделать? — спросил Дудочник.
Я продолжила подниматься, пока не оказалась над Кипом. Откинула крышку и втянула в легкие больное дыхание резервуара. Там, под Уинхемом, в первый раз я не смогла поднять Кипа. Но это было после четырех лет, проведенных в камерах сохранения. Теперь я стала сильнее, да и он — легче. Я обхватила его туловище руками, чувствуя выпуклые гребни шрамов, и потянула.
По мере того, как жидкость отпускала тело и его вес становился реальным, мне становилось тяжелее, но ничто не заставило бы меня его отпустить. Подтащив через стеклянный край, я положила Кипа спиной на лестницу. Лицо блестело от вязкой жидкости. Дважды его рука случайно дернулась, словно выброшенная на палубу рыба. Жидкость стекала с него на пол через отверстия в металлических ступеньках. Сначала быстро — струйками и брызгами, потом медленно, падая на бетонный пол по капле. Я выдернула трубку из запястья, наблюдая, как отверстие вяло заливает кровью, изо рта выдернула другую — второй язык.
Зак бросился к лестнице, но Дудочник схватился с ним, и оба упали на пол. Даже если Зак что-то и говорил, я не слышала. Я повернулась к Кипу и низко склонилась над его лицом.
Он тихо дважды выдохнул, благословив мою щеку теплым воздухом. Третий выдох был даже не выдох — Кип просто разинул рот. По счастью, его глаза так и не открылись.
Я отвернулась, прижавшись щекой к его груди. Я не притворялась даже перед собой, будто утешаю его — знала, что внутри него ничего не осталось. Если и было какое-то утешение в этом последнем объятии, то только для меня.
Я держала безжизненное тело, смотрела на закрытые глаза и тонкие пальцы. Просунула руку под затылок, позволяя ладони почувствовать знакомый вес его головы. Он больше не дышал. Впервые с того момента в зернохранилище я заплакала.
Поднявшись, я посмотрела вниз на Исповедницу в резервуаре. Она опустилась на дно, голова откинулась назад. Глаза распахнуты, но лицо непроницаемо. В смерти она казалась еще более закрытой, чем при жизни. Зак, который сидел, прислонившись к ее баку и запрокинув голову, не скрывал слез.
— Ты никогда не выберешься отсюда, — пробормотал он. Дудочник позволил пленнику встать, но все еще целился ему в спину. — Все выходы охраняются. Вас поймают. Мы опять поместим его в резервуар и вернем их к жизни.
— Это не жизнь, — возразила я. Осторожно перешагнула через тело Кипа на лестнице и вернулась туда, где оставила лампу. Спички лежали у меня в кармане. С первой попытки у меня не получилось — спичка безвольно скользнула по чирку и переломилась. Но вторая породила огонь.
— Какого черта ты творишь? — воскликнул Зак, когда я подожгла фитиль лампы. — Я же сказал — это небезопасно.
На этот раз я громко рассмеялась. Безопасность превратилась в пустой звук. Что она может означать здесь, в Ковчеге, в этом лабиринте костей, где лежал мертвый Кип и ждали пустые баки?
— Что ты творишь? — повторил Зак, когда я подняла лампу. Казалось, гудение реки в трубе звучало все громче и громче в моей голове. Дудочник стоял позади Зака, держа нож занесенным.
Я осторожно взвесила лампу в руке, глядя на Зака.
— Когда нас разделили, я приняла клеймо и изгнание ради тебя. Ты знал, я сделаю что угодно, чтобы тебя защитить. Я тебя защищала все время — так или иначе. Сейчас это закончилось. — Я высоко подняла лампу. — Здесь больше не будет резервуаров. И ты не получишь последние детали взрывного механизма. — Я посмотрела в глаза Заку. — Думаешь, знаешь меня? Ты меня совсем не знаешь.
Я перевела взгляд на Дудочника. Мы хорошо друг друга понимали, и сейчас я молилась, чтобы он увидел, к чему все идет.
— Беги! — крикнула я.
И кинула лампу. Не в Зака и даже не в резервуары. А к потолку, где узкие трубки прижимались ко дну огромной трубы.
Воздух над нами разлетелся на звук и свет. Взрыв отбросил меня назад, рука поднялась, стараясь защитить лицо. Дудочник нырнул в сторону, когда увидел, куда полетел фонарь. Зак отреагировал медленнее и дернулся назад, врезавшись от взрыва спиной в стену бака.
После того как волна жара с ревом вынесла стекло, два ближайших от взрыва резервуара рухнули. Третий устоял, но стекло помутнело, подернувшись узором трещин.
Я глянула на центральную трубу. Там, куда ударил взрыв, разорвав узкие трубки, образовалась тонкая темная трещина, через которую просачивалась вода. Капли пробивались все быстрее, в одном ритме с моим сердцебиением.
Зак поднялся на ноги. Битое стекло оставило небольшой разрез у него на виске, лицо покрывала белая пыль.
— И что? — Я едва слышала, в ушах еще гудело эхо взрыва. — Ты разбила три бака. И это твой великий подвиг?
Труба разверзлась, и вода затопила его смех. За нами пришла река.
Глава 37
Зака сбило с ног и отбросило к двери. Он вцепился в ручку и, шатаясь, встал, хватая ртом воздух. Ему потребовалось лишь несколько секунд, чтобы потыкать в металлическую панель. Тут же засветился зеленый огонек и щелкнул замок. Но Зак не успел открыть дверь — водный поток отшвырнул ее, впечатав в стену коридора. Когда Зак снова посмотрел на меня, вода достигла его талии. Целая надземная секция трубы взорвалась и разбила еще пару резервуаров. На всех панелях в комнате одновременно замигали огни — зеленые звезды на черной воде. Затем они окрасились в красный и потухли, так что пространство освещалось только из коридора, в который выбежал Зак.
Больше ничего не оставалось делать. Шаги по металлической лестнице почти не слышались из-за водного потока. Когда мы добрались до люка без решетки, плескалось уже на уровне щиколоток. Я знала, что где-то позади темная вода поглотила тело Кипа, и не оглядывалась. Подтянувшись в туннель, я услышала стук — за мной следовал Дудочник.
Все время в Ковчеге я чувствовала реку над нами. Теперь, когда мы ползли, карабкаясь по наклонному туннелю на следующий уровень, я чувствовала, как река заполняет и все возможное пространство под нами.