Карта времени
Шрифт:
— Господа, разрешите представить вам Вечность, — торжественно произнес Мюррей, пока вышеупомянутая Вечность в восторге скакала вокруг него. — Вы любите собак? Погладьте, не бойтесь.
Догадываясь, что это непременное условие продолжения разговора, Эндрю и Чарльз встали со своих мест и послушно погрузили пальцы в мягкую, ухоженную шерсть великолепного, хоть и чересчур энергичного представителя породы золотистый ретривер.
— Джентльмены, — провозгласил Гиллиам, — вы прикасаетесь к чуду. Как я уже говорил, магия существует. И ее можно потрогать. Сколько, по-вашему, лет Вечности?
В поместье Чарльза было полно собак, он с детства привык с ними возиться, и вопрос хозяина не вызвал у него затруднений. С видом знатока изучив зубы животного, молодой человек ответил без тени сомнения:
— Год, самое большее — два.
— Верно, — признал Гиллиам, опускаясь на колени и ласково обнимая пса. — В реальном времени тебе действительно год, не так ли?
Окончательно сбитый с толку Эндрю устремил на кузена взгляд, полный тревоги. Тот ободряюще улыбнулся.
— Как вы уже слышали, — продолжал Мюррей, вставая, — создать эту фирму меня подвигла вовсе не книга Уэллса. Это чистое совпадение,
Мюррей сделал паузу, дожидаясь, пока его речь осядет в мозгах у слушателей, как пыль с выбитого ковра на мебели.
— До того как основать это дело, я работал с отцом, — продолжал он. — Мы занимались подготовкой экспедиций. Одно из сотен обществ, которые посылают исследователей в самые дальние, неизведанные уголки планеты за этнографическими и археологическими открытиями — о них потом пишут в научных журналах, за экзотическими цветами и насекомыми — их выставляют в витринах музеев, чтобы публика могла подивиться прихотливой фантазии Бога. Но прежде всего нами двигала жажда узнать мир, в котором нам выпало жить. Особого рода любопытство, осмелюсь сказать. Человеку не дано знать, куда заведет выбранный им путь, не правда ли, джентльмены?
Не дожидаясь ответа, Гиллиам Мюррей жестом пригласил братьев следовать за ним. Маленькая экспедиция, к которой немедленно присоединилась Вечность, обогнула архипелаг комодов и столиков и пробралась к дальней стене. В отличие от остальных, занятых полками с атласами, географическими трактатами, сочинениями по астрономии и прочим, совсем уж неведомым наукам, эту стену полностью занимали старинные карты, отражавшие представления о Земле, что бытовали в эпоху их создателей. По этой коллекции можно было изучать историю картографии: репродукции вдохновленных Птолемеем шедевров Ренессанса, на которых мир, словно насекомое с оторванными ножками, сжимался до размеров Европы, соседствовали с творениями немца Мартина Вальдзеемюллера, [7] полагавшего, что Америка располагается неподалеку от Азии, и работами Авраама Ортелиуса и Герардуса Меркатора, [8] чьи представления о земном шаре уже мало отличались от современных. Мюррей провел своих гостей вдоль стены слева направо, и мир раскрывался перед ними, как цветок, растягивался, словно кот на солнцепеке; каждая новая экспедиция, каждый новый морской поход делали его шире и просторнее, постепенно раздвигая границы и приподнимая завесу тайны. Эндрю казалось удивительным, что всего несколько веков назад никто не знал, что земля продолжается по ту сторону Атлантики, и лишь отвага и удача знаменитых мореплавателей, бросавших вызов неисчислимым опасностям, позволяли постепенно заполнять на карте пустоты, которые, по понятиям людей Средневековья, населяли чудовища. И все же было немного жаль, что размеры суши перестали быть тайной, что все океаны и континенты были давно открыты и современным картографам оставалось лишь перерисовывать контуры всем известного, изученного вдоль и поперек, официального мира. Мюррей остановился у огромной карты, завершавшей коллекцию.
7
Мартин Вальдзеемюллер(ок. 1470–1522) — немецкий картограф, известный благодаря составлению первой карты мира (1507), самой ранней из дошедших до нас, где использовано название «Америка». Он предположил, что оно происходит от латинского варианта имени Америго Веспуччи.
8
Авраам Ортелиус(ум. 1598) — фламандский картограф, в 1570 г. издал в Антверпене первый сборник карт; Герардус Меркатор(наст. имя Гергард Кремер; 1512–1594) — голландский математик и географ. Произвел съемку и составил карту Фландрии, затем составил карты мира на двух полушариях, большую карту Европы и карту Англии. В 1568-м составил мировую карту для нужд мореплавания в новой проекции. После смерти Меркатора был издан сборник его карт (1595), названный по имени выгравированного на титульном листе мифического героя древности Атланта — «Атласом».
— Джентльмены, перед вами самая точная карта, которую только можно найти во всей Англии, — объявил Мюррей, не скрывая гордости. — И она регулярно обновляется. Всякий раз, когда кто-нибудь открывает очередной кусок земли, я рисую карту заново, а старую сжигаю. Этот ритуал символизирует смерть неточного и неполного знания о нашей планете. Немалое число экспедиций, чьи пути отмечены здесь, удалось снарядить на средства нашей компании.
При взгляде на карту рябило в глазах от разноцветных линий, которые, как пояснил Гиллиам, означали маршруты всех совершенных когда-либо экспедиций, о чем и свидетельствовали чересчур скрупулезные пояснения на полях. Впрочем, проследить их не представлялось возможным: линии ложились друг на друга, переплетались и путались, подчиняясь безумной прихоти владельца карты, вознамерившегося во что бы то ни стало начертить на ее поверхности дороги всех отважных исследователей, от Марко Поло, чей путь обозначала золотистая нить, обвивавшая Индию, Китай, Центральную Азию и Малайский архипелаг, до сэра Фрэнсиса Янгхасбэнда, прошедшего из Пекина в Кашмир через увенчанные льдами хребты Каракорума. Сеть карандашных артерий покрывала не только сушу. Те же линии пролегали там, где взрезали морскую пену каравеллы Колумба и смельчаков, которые отправились на поиски водного пути в Китай, а нашли Эребус и Ужас Во Льдах. Обе резко обрывались, миновав
— История путешествий во времени началась ровно двадцать лет назад, — торжественно произнес Гиллиам.
Вечность устроилась в ногах у хозяина с таким видом, будто уже слышала эту историю бессчетное количество раз. Чарльз мечтательно улыбнулся, предвкушая захватывающее продолжение, а опечаленный Эндрю понял, что ему придется набраться терпения, чтобы наконец узнать, можно ли спасти Мэри Келли.
VIII
Надеюсь, читатель позволит мне прибегнуть к невинной писательской уловке и передать рассказ Гиллиама Мюррея не от первого лица, а от третьего, как в приключенческих романах, на героев которых рассказчик, безусловно, хотел походить. Во второй половине девятнадцатого века жажда отыскать таинственный исток Нила, помещенный Птолемеем в Лунных горах, в самом сердце Африки, внезапно овладела умами путешественников. Увы, современные исследователи преуспели в поисках не больше Геродота, Нерона и прочих своих предшественников. Экспедиция Ричарда Бертона и Джона Спика кончилась тем, что натуралисты насмерть рассорились, предприятие Дэвида Ливингстона тоже не имело успеха. Когда Генри Стэнли обнаружил Ливингстона в Уджиджи, тот страдал от дизентерии, но наотрез отказался возвращаться в метрополию и вместо этого предпринял экспедицию, на этот раз на озеро Танганьика, откуда его увезли на носилках в жару и беспамятстве, еле живого. Шотландский исследователь скончался в Читамбо и совершил свое последнее путешествие в гробу из дерева мьонга, в котором его забальзамированный труп переправили в Занзибар, а уже оттуда в Великобританию. В 1878 году его с почестями погребли в Вестминстерском аббатстве, но, несмотря на все заслуги великого шотландца, тайна истока Нила так и осталась нераскрытой, и все просвещенное общество от Королевского географического общества до заштатных музеев билось над ее разгадкой. Мюрреи не могли остаться в стороне. Пока «Нью-Йорк геральд» и лондонская «Дейли телеграф» собирали средства на экспедицию Стэнли, они решили отправить на негостеприимный африканский континент одного из лучших своих исследователей.
Его звали Оливер Трамеквэн, он несколько раз побывал в Гималаях и заслужил репутацию выдающегося охотника. Среди его трофеев были индийские тигры, балканские медведи и даже цейлонские слоны. Кроме того, Трамеквэн отличался большой набожностью и, хотя не называл себя миссионером, никогда не упускал возможности обратить встреченного по пути туземца в христианскую веру, обстоятельно расхваливая свою религию, как торговец оружием расхваливает свой товар. Воодушевленный перспективой нового приключения, путешественник с проводниками покинули Занзибар, запасшись провизией. Сразу после этого связь с ним прервалась. Шли недели, а об охотнике не было ни слуху ни духу. Что же с ним стряслось? С болью в сердце Мюрреи были вынуждены признать, что лучший их человек пропал без вести и у них нет своего Стэнли, чтобы послать его на поиски.
Спустя десять месяцев, когда жену героя наконец уговорили облачиться в траур и провести символические похороны, Трамеквэн вернулся домой. Все приняли его за призрака, и немудрено. Охотник страшно исхудал, его глаза горели жутким диким огнем, а исходивший от него запах явственно свидетельствовал о том, что все это время он провел отнюдь не в ванне с розовыми лепестками. Как можно было предположить, экспедиция потерпела крах: едва успев углубиться в джунгли, ее участники стали добычей кровожадного сомалийского племени. У Трамеквэна не было времени даже снять с плеча ружье, когда в спины путешественникам ударил град стрел. В глухих джунглях под покровом ночи туземцы без пощады вырезали всю экспедицию. Трамеквэна сочли мертвым, но он оказался чрезвычайно живуч: чтобы расправиться с таким человеком, кучки дикарей было мало. Раненный, в лихорадке, с торчащими из спины стрелами, он плелся по лесу, опираясь на ружье, как на костыль, пока не вышел к окруженной частоколом деревне и не рухнул без сил у ее ворот.
Трамеквэн очнулся через несколько дней и обнаружил, что лежит нагой на жестком тюфяке, а его раны смазаны чем-то отвратительным по виду и запаху. За ним ухаживала девушка, внешне не походившая на женщин какого-либо из знакомых охотнику племен. Она была стройная, гибкая, узкобедрая, плоскогрудая, с нежной матовой кожей, будто светящейся изнутри. Вскоре оказалось, что и мужчины этой деревни отличаются такой же стройностью и отсутствием мускулатуры. Трамеквэн не знал, как называется их племя, и решил подобрать туземцам имя на свой вкус. Он нарек их тростниковым народом, ибо они были тонкими, будто тростинки. Наш герой был отличным охотником, но не славился богатым воображением. Постепенно выздоравливая, он не уставал удивляться своим спасителям: у них были огромные темные глаза и тонкие лица кукол из театра марионеток, они говорили на странном гортанном языке, который пришелец, знавший наречия разных племен, так и не смог выучить. Все жители деревни были будто одного возраста, и нельзя было сказать, кто из них юноша, а кто старик, но самым странным казалось отсутствие у них самых обычных предметов обихода, словно вся жизнь племени сводилась к одному-единственному занятию: дышать. Трамеквэна с каждым днем все сильнее занимал один вопрос: как тростниковый народ защищается от враждебно настроенных соседей? Жителей в деревне он насчитал совсем немного, и никакого оружия, кроме его собственного ружья, обнаружить там не удалось.