Картель
Шрифт:
– Частишь ты, начальник, ничего не понятно. Какие байки? Какая видеокамера? Кто куда проходил? – снова усмехнулся Козинцев.
Он подвел Севастьяна к своему «Туарегу», снял машину с сигнализации, но дверь открывать не торопился.
– На жевательной резинке твои отпечатки пальцев нашли.
Лукавил Севастьян, не было на жвачке «пальчиков» Козинцева. Лариса Дмитриевна, да, оставила свой палец, когда отдирала комок от камеры, а этот жук – нет. То ли клейкая лента у него на пальцах была, когда он резинку скатывал, то ли еще что, но папиллярных
– Не знаю, что вы там нашли. Знаю только, что ничем я никакую камеру не заклеивал.
Не попался Козинцев на уловку, не сказал, что не могло на жвачке остаться его «пальчиков». Но ничего, Севастьян поставит ему подножку, и он сам вернется к этой теме.
– И с консьержкой не разговаривал?
– А это запрещено?
– Ты отвлек ее внимание…
– Не знаю ничего.
– Стоянова мимо тебя незамеченной прошла.
Не открывал Козинцев свой внедорожник, а Севастьян его и не торопил. Неизвестно еще, что он вытащит из машины вместо документов, а так он, пока стоит возле нее, находится под контролем.
– Так и я Ольгу не заметил.
– Да нет, ты ей позвонил, чтобы она спускалась…
– Ну да, позвонил, она сказала, что Василиса чем-то ширнулась и что надо ее в наркологию везти.
– В наркологию?
– Ну да, в наркологию…
– Ты наркологию предложил?
– Да нет, Ольга сама…
– А я почему-то думаю, что это была твоя идея. Ты понимал, что Стоянова попала под наблюдение, поэтому и придумал этот спектакль. Одним уколом двух зайцев убили. Во-первых, повод появился, чтобы Василису вывезти. А во-вторых, девчонку в послушную куклу превратили. Ты про наркологию придумал и обеспечил Стояновой незаметный проход…
– Слушай, мужик, может, ты никакой не следователь? – нахально ухмыльнулся парень. – Может, ты здесь лечишься? У тебя что, белая горячка?
– Не уходи от разговора, Козинцев.
– Козинцев?
– Это тоже липовая фамилия?
– Да нет, настоящая…
– И срок за ограбление тоже настоящий.
– А прошлым попрекать не надо! – возмущенно вскинулся Козинцев.
– А я не попрекаю. Я ставлю тебе твое прошлое в пример. Раньше ты ограблениями занимался, а сейчас… – Севастьян нарочно затянул паузу.
– Что сейчас? – не выдержал напряжения парень.
– Лучше ты мне ответь на вопрос, куда Стоянова позавчера увозила Василису?
– Я же говорю, в наркологию.
– Нет, избавиться вы от нее хотели. Убить и закопать.
– Да нет, убить и съесть, а потом уже закопать то, что останется… – засмеялся Козинцев. – Не надо меня байками кормить, начальник. Если есть что предъявить, предъявляй, а то ходишь вокруг да около…
– Да нет, я жду, когда ты сам во всем признаешься, – покачал головой Севастьян.
– В чем во всем?
– В похищении Василисы. В убийстве Стояновой.
– Не в чем сознаваться, начальник, – скривил губы Козинцев. – Не похищал я Василису. И Стоянову не убивал.
– А то, что Стоянову убили, тебя не удивляет?
– Убили? Ольгу убили?! – запоздало разыграл трагедию Козинцев. И запоздало разыграл, и неубедительно.
– А ты не знал?
– Нет.
– А к Василисе зачем шел?
– Так это, проведать пришел… Мы же не чужие, – замялся Тимофей.
– А откуда ты узнал, что Василиса находится здесь?
– Ольга сказала, куда Василису отвезла…
– Василису я сюда привез. А Стоянову отвезли в отделение. Не могла она тебе сказать, где Василиса находится.
– Ну, так Ольга ее в ближайшую больницу везла, и ты ее в ближайшую отвез. Я же не знал, что ты Ольгу повязал… Так что, действительно ее убили? – со скорбящим видом спросил Козинцев.
– И Василису ты собирался убить.
– Я?! Василису?! У тебя точно белка, начальник!
– Все правильно, Козинцев. Ты все правильно делаешь, – с беспощадной усмешкой смотрел на него Севастьян. – Ольга тебя не сдала, но ты понимал, что долго так продолжаться не может, поэтому принял меры. И Василиса тебя могла опознать, поэтому она тоже должна была умереть… А ведь она тебя вспомнила, Козинцев. Ты ее похитил. И ты убил ее отца.
– Я ее похитил? Я убил ее отца?.. Тебя чем здесь лечат, начальник? – нервно хихикнул Тимофей. – Сушеными мухоморами?
– Я все про тебя знаю, парень. Знаю, в чем ты виновен. Знаю, что у тебя на уме.
– Ну, так чего не задерживаешь, если знаешь?
– Всему свое время!
– Это называется гнилой базар, начальник! На пушку взять меня хочешь, не выйдет! Не похищал я никого! И не убивал! Гонишь ты все! На понт берешь?
– Это не понт, Козинцев. Это факты.
– А «пальчики» на жвачке тоже факты? Так не было там «пальчиков»! Не могло быть! Гонишь ты!
– Ну вот, оказывается, жвачка была, – усмехнулся Севастьян. Все-таки смог он подставить Козинцеву подножку.
– Ну, была! И что? Ольга меня попросила, я сделал. Я же не знал, зачем она просила!
– Да, но «пальчики» на жвачке не оставил.
– А привычка у меня такая, пальчики нигде не оставлять!
– А в квартире Мелихова полно твоих отпечатков…
– Ну, и что? У нас любовь с Ольгой была, я к ней в гости ходил…
– А почему, пока Мелихов жив был, не ходил? Боялся по морде получить? Что у Мелихова с Ольгой было?
– Что было? Работала она у него.
– Она – интересная баба, он – интересный и к тому же холостой мужик. Днем она с Василисой нянчилась, ночью – с ним. Или не было такого?
– А это не твое дело, начальник! – насупился Козинцев.
– Ну да, дело прошлое. Мелихов мертв, и некому мешать твоему счастью. Только ведь и Ольги больше нет. Вены она себе в камере вскрыла, руки на себя наложила.
– Да? А ты сказал, что убили ее! – обрадовался Тимофей. – Зачем пургу гонишь, начальник?