Картонные звезды
Шрифт:
— Михаил Андреевич, — отрицательно машет он головой, — да ничего нам там не дадут. Поздно уже, никого мы там из начальников не застанем. А ночные бригадиры с нами даже разговаривать не будут. Надо бы вам самому завтра съездить в Ханой, в штаб. Выбить разнарядку, попросить дополнительные фонды на аппаратуру… Нам ведь изначально были положены всего две машины на полгода.
Воронин от злости аж скрепит зубами. В его ближайшие планы явно не входило очередное путешествие.
— Ладно, — соглашается он наконец, — но поедем все вместе. Федор, — поворачивается он к Преснухину, — в связи со сложившимися обстоятельствами временно возлагаю командование на тебя. Блюди должный порядок, а самое главное, постарайтесь все вместе восстановить нашу работоспособность. Если для работы наша комната окажется слишком маленькой, то используйте проход до черного хода и тот закуток, что под лестницей. Да, — звонко шлепнул он себя по лбу, — чуть не забыл. Пойдем со мной, получишь шифровальные таблицы на эту неделю. Связь с полком держать строго по расписанию. Отсутствие сводок объясняйте незначительными техническими проблемами. Ни в коем случае не говорите о том, что я и Стулов отсутствуем. Делайте вид, что все в порядке, но кое-что сломалось. И еще, отстучи, что генератор вышел из строя и приходится пользоваться аккумуляторами. Все, что будут нам передавать, тщательнейшим образом записывай и храни до нашего возвращения. Эй, Федор, ты куда? Поднимись сейчас с нами, распишешься в получении денежного довольствия. Надо же вам как-то питаться и прочее… Поедем мы прямо сейчас, а заночуем в Ханое, чтобы с утра время не терять. Все, за мной!
Проводив наших командиров и помахав им руками на прощание, возвращаемся обратно в дом. По ходу дела украдкой осматриваю выставленную у ворот охрану. Но моей новой знакомой среди них не вижу, видимо уже сменилась. Обидно. Мне вдруг нестерпимо захотелось перекинуться хоть парой слов с человеком не из нашей команды. Все же, что ни говори, мы друг от друга устали изрядно. «Может быть, на какие-нибудь танцульки сходить или в то же самое кино. А то все война, да война, невмоготу уже. Устали все как собаки». Но поделиться столь интересной мыслью с товарищами я не успеваю, поскольку облеченный начальственными функциями Федор начинает нас строить и ровнять. «Вот, чем сильна любая армия, — мгновенно переключаются мои мысли на иную тему, — своей преемственностью. Каждый вышестоящий командир имеет полное право в свое отсутствие назначить кого-то из подчиненных исполнять свои функции».
Починку нашей боевой техники мы начали практически незамедлительно. Каждый без всяких дополнительных напоминаний и высоких слов о Родине и долге прекрасно понимал, что от нашей боеготовности зависит не только спокойствие нашего полковника, но и вполне конкретные человеческие жизни. Поскольку машины наши стояли там же, где мы их и бросили, то есть на городской площади, Басюра отправился за ними. Вскоре в саду раздается знакомый рокот мотора.
— Задом, задом подавай, — суетится Федор, активно жестикулируя руками. — Круче, круче выворачивай!
Остальные неподвижно стоят у заднего входа и с определенным беспокойством смотрят, как он ловко уворачивается от двигающегося судорожными рывками изуродованного МАЗа. Наконец, машина подогнана к самой двери и мы приступаем к разгрузке. Первоначально нашими уехавшими командирами планировалось перенести всю уцелевшую аппаратуру на второй этаж, но почти тут же от этой «плодотворной» идеи пришлось отказаться. Все уперлось в лестницу, причем в самом прямом смысле. Дело в том, что наша военная аппаратура, кроме потрясающей надежности и прочности, обладает еще одним специфическим свойством — значительным весом. И в самом деле. Основной наш боевой инструмент — ламповый радиоприемник Р-250, весил, если мне не изменяет память, целых 90 кг. Не слабо, правда? И тащить его куда-либо можно было только за четыре мощные, чуть ли не чугунные ручки, заботливо приклепанные нашими славными конструкторами на его боковые стенки. Теперь представьте себе узенькую, едва ли шестидесятисантиметровой ширины лесенку, сконструированную исключительно для миниатюрных вьетнамцев, и вы поймете, что четыре российских мордоворота никак не протащат по ней столь увесистый железный ящик. Приемлемое для всех решение как всегда выдвинул Федор.
— А, что парни, — проникновенно заглядывает в наши глаза, — а может быть, пока отнесем все это хозяйство к нам. Вы же видите, как все здесь осколками изрешечено, копаться явно долго придется. Давайте пока в нижней комнате все оборудование разложим, например, вдоль длинной стеночки. Места там полно. Рассмотрим все внимательно, починим, что сможем, а уж потом и определимся.
— Так, — мгновенно переориентируется Щербаков, — правильно. Все быстренько тащим в нижнюю комнату. Так, Санька, Иван, сдвиньте наши кровати ближе к окнам!
— Мы со Щербаком в кузове будем работать, — кричит нам Преснухин, выскакивая на улицу. А вы уж тут как-нибудь сами разбирайтесь. Не порежьте руки! Тут кругом рваное железо торчит!
Разборка и расчистка радийной машины, в отличии от ее первоначального создания, продолжается чуть более трех часов. Верно говорят умные люди — ломать не строить. Все наше шпионское оборудование мы на пару с Иваном раскладываем в нашей комнате вдоль длинной глухой стены, сразу же сортируя его на полностью разрушенную, подлежащую дальнейшему использованию и косметическому ремонту. Когда к нам вваливаются мокрые от пота Федор с Анатолием, волокущие последний железный ящик, мы почти заканчиваем и свою работу. Результаты не очень радуют. Из четырех коротковолновых приемников уцелели только два, и то относительно. Одна многоканальная стойка изуродована так, что в ней не удалось найти и одного целого блока. Но хуже всего то, что из имевшихся в нашем распоряжении телетайпов относительно работоспособным выглядит лишь один. Порубленные в лапшу кабели, разбитые розетки, в значительной части утраченные наборы запасных частей, так называемые ЗИПы, дополняют невеселую картину.
Наш временный командир бодр и энергичен, но его боевое настроение мгновенно улетучивается, как только он видит гору изуродованного железа.
— Хорошо, что хоть передатчики везли в нашей машине, — поворачивается он к вошедшему следом за ним Камкову.
Тот грустно кивает и вяло отмахивается тряпкой, которой перед этим вытирал руки:
— Все равно, одно без другого как бы и бесполезно…
Преснухин неодобрительно фыркает.
— Что делать будем, парни? Как выкручиваться?
— Что делать, что делать, — бубнит в ответ Щербаков, — давайте попробуем починить, что удастся. Я вижу, розетки электрические здесь есть, перебоев в электроснабжении пока не наблюдается… Предлагаю вначале проверить работоспособность приемников. Вот если ни один из них не восстановим, то тогда дела наши и в самом деле плохи…
— Ну и нечего долго рассусоливать, — энергично засучивает Федор рукава, — где наш паяльник? Ванька, тащи свои гаечные ключи, будем корпуса разбирать, смотреть, что там внутри творится!
Засучить рукава было самым простым из всего того, чем мы занимались последующие семь или восемь часов. Пришлось по винтику, по гаечке разобрать и проверить всю оставшуюся в нашем распоряжении радиотехнику. Мы меняли лопнувшие лампы, спаивали поврежденную проводку, сращивали кабели. Ближе к ночи нам удалось оживить один из приемников, а еще через три часа заработал и второй. Вздох облегчения пролетел по комнате, когда из наушников понеслась какая-то разухабистая песня. В это время появился где-то пропадавший Преснухин и принес корзинку пресных пирожков, кастрюлю квашеной капусты и еще горячую копченую утку. Поставили кипятиться чайник, нарезали лимон и от души начистили мандаринов. Ели дружно, привычно сидя прямо на полу и радушно угощая друг друга. После утреннего ужина и краткого совещания все вместе принялись восстанавливать стойку многоканального приема. Здесь нам пришлось здорово попотеть. Буквально подетально проверив все схемы, нам удалось восстановить всего лишь три блока, что, к сожалению, значительно сужало наши возможности. И, наконец, к самому утру, буквально падая с ног, нам все же удалось запустить один-единственный телетайп. По идее, нам оставалось только установить антенну, и можно было начинать работу. С мизерными возможностями, но все же полноценную боевую работу. Поняв, что больше просто не в состоянии ничего сделать, мы обессилено попадали на койки. Но долго поспать нам не удалось. Часа через три примчался пропадавший в городе Басюра в весьма возбужденном настроении.
— Саня, Федька, — зашептал он, растормошив нас, — что я только что узнал!
Мы, разумеется, навострили уши, думая, что он узнал что-то относящееся к возвращению уехавших накануне офицеров, но речь зашла совершенно о другом.
— Вы знаете, что по вечерам происходит в том ресторанчике, где мы в первый день обедали? — зашептал он. — Там почти каждый вечер танцы устраивают. Давайте сегодня сходим туда?
Мы с Федором переглянулись.
— Оно, конечно бы, и неплохо, — смущенно наморщил нос Преснухин, — да только в чем нам идти? В нашей-то казенной форме? Сапогами там шлепать?