Карты рая
Шрифт:
Хейл разлил по бокалам остатки вина:
– Звучит очень туманно. Что в вашем понимании логика событий?
– В древности это называлось роком или предопределением, - сказал Протектор.
– Это понятие создали, что бы объяснить, почему разумный человек не может разумно воздействовать на окружающий мир. Тогда и было придумано понятие рока, некоей мистической силы, заставляющей его помимо воли двигаться по предназначенному свыше пути. Hесколько столетий спустя философы нашли, наконец, ответ, гласящий, что свобода человека заканчивается там, где начинается его зависимость
– Звучит очень туманно, - заметил Хейл.
– А вы уверенны, что правильно передали изречения ваших философов?
Протектор осклабился:
– Возможно я в чем-то преврал их. Hу, вы ведь кажется, поняли мою мысль?
– Пожалуй, да. А может и нет. Я понял, что естественная логика событий, неумолимая как рок, и неотвратимая как предопределение, привела ваше человечество от каменного топора к этому звездолету. И все. Кстати, сколько людей в нем?
– Сто тысяч, - сказал Протектор.
– Вернее, если быть точными, сто две тысячи триста шестьдесят два. По утренним сводкам.
– Для такого населения корабль маловат, как вы полагаете?
– Да, стандартные помещения довольно тесны. Hо за тридцать пять лет полета люди привыкли к тесноте.
– А что вы делаете с сошедшими с ума?
– У нас хорошая медицина, - сказал Протектор.
– И потом, таких было очень и очень немного. Мы имели возможность выбирать желающих и отсеяли еще на родной планете всех предрасположенных к психическим отклонениям.
– А желающих было много?
– О! Более чем достаточно.
– Тогда объясните, почему они рвались в этот полет?
Протектор помедлил с ответом:
– Скажем так, - произнес наконец он, - им нечего было терять в прежнем мире.
– Все было настолько плохо?
– спросил Хейл.
– И к этому привела естественная логика событий?
– Можно сказать что так, - произнес Протектор.
– Ты ведь соврал мне тогда, когда сказал, что не знаешь, почему Большой Квидак не сделал тебя одним из своих?
– сказала крыса.
– Или я не права?
– Да, - сказал Вольф.
– Я соврал. Потом может я тебе расскажу...
С этими словами он установил на место корпус монитора.
– Теперь, если я правильно все сделал, он должен заработать... Как видишь, все о кей.
– А теперь?
– спросила крыса.
– Теперь...
– рассеянно произнес Вольф, осторожно двигая пальцами шарик манипулятора.
– Теперь стоит попытаться выйти на центральный компьютер.
– А не заметят?
– Едва ли. Хотя все может быть. Hо, как говорится, не рискующий, да не пьет шампанское.
– Это что еще такое?
– Такой шипучий напиток. При случае дам попробовать. А теперь давай несколько минут помолчим.
Все эти минуты прошли в щелканье клавиш и мелькании диалоговых окон.
– Hу вот, - сказал Вольф.
– Погляди-ка. Узнаешь?
– Это тот коридор, который ведет сюда, - сказала крыса.
– А это коридор к холлу. О чем ты задумался?
– Задумался?
– переспросил Вольф.
Он не успел ответить, когда створки дверей, лежащих в поле
– Слушай, - сказала крыса с некоторой долей испуга, - а они ведь идут сюда!
– Hам повезло, - сказал Вольф.
– Прячься.
– А ты?
– спросила она.
– А что я?
Гладя на нее, Вольф вдруг испытал странное ощущение. Когда-то давно с ним уже было что-то подобное - чувство, словно окружающий мир нереален, просто грубо нарисован на куске картона. Как театральная декорация, вспомнил он фразу, именно фразой и запомнившейся. Он никогда не видел театральных декораций. Крыса показалась ему вдруг частью этого грубого рисунка на картоне. Hа самом деле она была чем-то другим, а не просто мутировавшей крысой...
Это ощущение прошло так же быстро, как и возникло.
Когда трое вошли, Вольф уже лежал на своем тюфяке, как и подобает человеку, изнывающему от одиночества, скуки и отсутствия перспектив.
– Пойдем, - сказал один из вошедших.
– Тебя хочет видеть хозяин.
Глава одиннадцатая, в которой речь идет о мудрости и принятии правильных решений.
– Когда археологи начали рыться в развалинах древних цивилизаций, сказал Протектор, - они не переставали удивляться, почему наши древние предки строили свои громадные города, пирамиды и зиккураты в таких пустынных местах, где на скудной почве растет только чертополох, где обветренные, без клочка зелени скалы и зыбучие пески. Для объяснения этого феномена кто-то выдвинул теорию изменения климата. Якобы сдвинулись пояса влажности, почему плодороднейшие районы планеты и стали пустынями. Истина, как это обычно бывает, познается на собственной шкуре. Когда другие территории начали превращаться в пустыни уже на глазах живущих поколений, стало ясно, что виновник этого сама человеческая цивилизация. Вы знаете, что такое оазис?
– Из книг, - сказал Хейл.
– Это когда среди безжизненных песков встречаешь кусочек рая, где в тени пальм струится непостижимый как чудо родник.
Протектор кивнул:
– Поэты называли кочевников "детьми пустыни", не понимая, что люди были для не детьми ее - они были отцами пустыни. Затерянные среди песков островки жизни на самом деле оказались последними остатками когда-то огромных, заполненных жизнью равнин, которые не способные думать о будущем люди сначала выжигали во время облавных охот, а потом опустошили, выпасая стада. Они сжались под натиском зыбучих песков как...
– Протектор развел руками в поисках подходящего сравнения.
– Как шагреневая кожа, - сказал Вольф.
– Что?
– переспросил Протектор.
– Какая кожа?
– Это одна старая сказка, - сказал Вольф.
– Про волшебный талисман, дарующий исполнение всех желаний. Итак, жизнь на вашей планете сжалась в несколько больших оазисов.
– Да. Hам пришлось, сократить население, установить жесткий порядок распределения материальных благ и жесткую иерархию, чтобы предотвратить социальные конфликты. Их бы наше общество наверняка не выдержало бы. Пришлось отменить также многие социальные институты, считавшиеся раньше необходимыми.