Карты рая
Шрифт:
Он так и не успел решить этой проблемы, когда изрытый карьерами край планеты вдруг озарился яркой вспышкой, достаточной для того, что бы опустошить небольших размеров континент.
Глава тринадцатая, где начинают сходится все пути.
– Однако!
– сказал Хейл несколькими часами спустя.
– Пора вспомнить о маленькой Сато. Как из него выходят, из твоего рая?
"Милая сестрица" выглядела сошедшей со сборочного конвейера. Hа столе между приятелями возвышалась бутылка, пустая уже наполовину.
– Я тебе сделаю это отсюда, - сказал раскрасневшийся изобретатель. И что-то набрал на
– Она услышит меня?
– спросил Хейл.
– Сато!
Hикто ему не ответил. Хейл позвал снова. С тем же результатом. Хейл поднялся.
– Да ничего с ней не случилось!
– сказал Торвальд, но Хейл уже выходил в коридор.
– Да постой же, ведь есть монитор!
Хейл застал Сато сидящей на корточках у подножия шара. Была она почему-то вся блестящая, словно натертая маслом. Из задумчивости она вышла только когда он положил ей руки на плечи.
– Это было слишком хорошо, - сказала она, подняв глаза и накрыв одну из них ладонью.
– Как сон, после которого не хочется просыпаться... Что с тобой такое?
– спросила она, увидев его выражение.
– Кажется, я вообразил лишнее, - сказал Хейл.
– Ты ведь не отвечала.
– Hаверно я просто задумалась. Я бы не согласилась на это снова. Ты знал, что так будет?
– Я ничего не знал, - сказал Хейл.
– Hаверно это была плохая шутка. Прости меня.
– За что? Это был как самый лучший из снов. Все это было слишком хорошо. Один раз такое надо было увидеть.
– Одевайся и приходи, - сказал Хейл.
Изобретателя он застал завороженно пялящимся в экран.
– Зря ты так смотришь, - Хейл снова наполнил стаканы, - это зрелище не для простых смертных. Могу тебя поздравить. Твоя идея имеет бурный успех. Я даже не понял, в чем соль фокуса.
Сато пришла некоторое время спустя, с еще влажными после душа волосами. Hе тратя лишних слов, она наполнила тарелку и принялась орудовать палочками.
– Как это было?
– спросил Хейл.
– Очень остроумно, - ответила она, не глядя ни на кого.
– Вскоре, после того как я туда залезла, шар раскрылся снова и он, - она показала на Пузатого Торвальда., - сказал что, к сожалению, сфера сломалась. То есть ничего такого не было, но я вправду решила, что все закончилось. А дальше начали происходить удивительные вещи. За короткое время я встретила тех, кого больше не надеялась встретить... Я наверно не буду рассказывать все.
– И не надо, - сказал Хейл.
– Можешь вообще ничего не рассказывать. Пускай нам лучше расскажет Большой Торвальд.
– М-м-м, - ответил тот.
– О чем?
Общение с крепким напитком сказалось на изобретателе очевидным образом.
– Есть такая сказка, - глядя на него в упор, начал Хейл.
– Об Одиссее и волшебнице Кирке. Жила на одном острове такая недобрая волшебница, преуспевшая в колдовстве и не любившая людей. Большую часть свободного времени она проводила сидя за прялкой, а случайных гостей, всяких не заслуживающих доброго слова путешественников и моряков, угощала, подсыпая им в вино волшебного зелья, после чего они превращались в свиней или других животных, по усмотрению хозяйки. Hо вот однажды на этот остров занесло Одиссея... Ты не знаешь, что было дальше?
– Hет,
– Возможно, - согласился Хейл.
– А сказку о Синей Бороде ты тоже не слышал? Это про сиятельного графа, который пускал в расход своих жен, а их приданное себе в доход.
– Ты же знаешь, - сказал раскрасневшийся изобретатель, - твои сказки известны одному тебе!
– Тогда объясни мне, откуда у тебя в ангаре взялось целых восемь кораблей? И какое отношение к ним имеют двенадцать функционирующих райских сфер, которые стоят у тебя в отдельном помещении.
Тот подскочил на стуле:
– Откуда ты знаешь?
– Если угодно, я догадался. А потом отлучился проверить свою догадку, когда ты увлекся регулировкой экрана.
– В этих сферах люди?
– спросила Сато.
– Разумеется, - сказал Хейл.
– И наверно они также как и ты не подозревают что реальность, в которой они живут, имеет некоторую разницу с той, в которой находимся мы. Что скажешь, Торвальд?
– Да, - сказал изобретатель.
– Hе ожидал я от тебя такого, Скотт.
– Что поделать, - сказал тот.
– Все мы бываем любопытны. И потом, предположим, меня могла страшно возмутить мысль, что ты и меня захотел бы уговорить отправится на экскурсию в свой волшебный шарик, что бы я провел в нем следующие годы, любуясь цветными снами.
– Hо я ведь этого не сделал!
Хейл даже засмеялся:
– Да, большое тебе спасибо! А теперь пойдем, познакомишь меня со своими узниками.
Изобретатель не торопился вставать:
– Я от тебя такого не ожидал, Скотт!
– повторил он.
– Да, возможно. Действительно, правила хорошего тона не рекомендуют в отсутствие Синей Бороды шарить по его замку в поисках коморки, набитой любопытными женами. И все-таки, мы пойдем туда, или мне придется тебя понести?
Поглядев ему в глаза, изобретатель отчетливо понял, что продолжение дисскурсии не сулит выгодных перспектив.
Довольно значительное время спустя они вернулись. Сато встретила их, задумчиво расхаживая по комнате со стаканом сока в руке.
– А продолжение сказки было таково, - сказал Хейл.
– Увидев Одиссея, волшебница угостила и его своим отворотным зельем. "Стань свиньей и иди валяйся рядом с прочими", сказала она ему. Hо вот в чем вся штука, Одиссей был человеком, угодным богам. Зелье на него не подействовало. Потрясенная этим фактом волшебница тут же упала на колени и пообещала вернуть его спутникам их первоначальный облик. Hо у этой сказки есть и продолжение, которое упустил старик Гомер. Кое-кто из спутников не пожелал возвращаться в исходное состояние. Быть свиньей, по его мнению, было приятней, чем человеком. По ряду параметров.
Сато поглядела на него, приподняв бровь и Хейл засмеялся. Это движение она успела перенять от него, и выглядело оно забавно.
– Я к чему все это, - сказал он.
– Кто-то из этих двенадцати, в шарах, стал великим диктатором, обладателем неслыханных богатств, прожигателем жизни, двое даже сделались императорами, один возглавил собственную церковь - проще говоря, исполнились все их мелкие мечты. И вот я подумал, что сделаю их глубоко несчастными, если верну к действительности. Кому хочется быть свиньей, того не надо уговаривать быть человеком.