Каштановый прииют
Шрифт:
— Нет… Пациент закричал.
— Дитмар Прендергаст? — следователь посмотрела в листок и принялась крутить ручку между пальцами.
— Да.
— Это ваш пациент.
— Вы и так знаете.
— Вы с ним говорили?
— Конечно, у него случилась истерика и мне нужно было его успокоить.
— Он что-то сказал? Что может помочь следствию?
— Он сказал, что кто-то убил первого и что это не последнее убийство. Точнее, не сказал, а прокричал мне в лицо в слезах и соплях. Боюсь, что допросить его у вас не получится, — женщина дёрнула бровью.
— Почему это? У нас есть штатные психиатры.
— Он выгнал
— Вы подозреваемый.
— Ну, вот если у вашего врача не выйдет, вариантов у вас не останется, потому что я кое-как наладил с ним контакт, — следователь тяжело выдохнула и отвернулась к окну.
— Как же я терпеть не могу такие дела, какие же вы все скользкие, всё в свою сторону выворачиваете. Я не ваш пациент, чтобы на меня давить.
— Я не давлю. Просто чисто логически мне нет резона убивать пациента, он не мой подопечный, и сделать так, чтобы он не впал в панику быстрее, чем я его успею убить, я бы не смог. Каждый пациент уникален, нужно знать подход. Он бы закричал, но было тихо, раз услышал только Дитмар.
— А кто его лечащий врач?
— Лэри Опенгеймер. Но он живёт в городе.
— Ладно. Попрошу никуда не уезжать, вы мне ещё понадобитесь, чтобы всё показать, — следователь слегка разочарованно вздохнула. Вильям понимал, ей хочется поскорее закрыть дело, но так просто это не сделаешь.
— А куда я денусь? Мне завтра на работу к одиннадцати.
— Распишитесь здесь, что с ваших слов записано верно, — мужчина протянул ему бумаги из печатной машинки и, дождавшись, когда Вили всё подпишет, поставил сверху печать и проводил его до выхода.
Выползши из кабинета, переоборудованного в допросную, Вильям медленно побрёл к выходу. Переодевшись в гардеробе, он вышел на улицу и тяжело вздохнул. Тёплые фонари, оказывается, не так уж хорошо освещали аллею. А родная и привычная темнота, в которой Вильям привык прятаться, уже не казалась такой уж безопасной. Убил, фигурально выражаясь, или же по-настоящему убил? Что же ты загадками говоришь, Дитмар, ну скажи же прямо, опиши его, скажи имя… Нет, сегодня он всё же закурит, нет никаких сил, конфетами обойтись не получится. Надо только вспомнить, куда он сунул пачку сигарет с зажигалкой. Вильям едва не подскочил, когда над головой раздалось хлопанье крыльев и ругнулся под нос. Сегодня он не заснёт.
Шуршание ткани, дыхание, неровное, прерывистое. Кто это? Где он? В кромешной темноте было слышно только плач, плач боли и страха. Он не чувствовал ничего, как будто замёрз, заиндевел. Где он? В темноте зажёгся свет. Руки, что это? Руки в крови, густой и липкой, он попытался тряхнуть ими, чтобы её стало меньше. Но она, будто живая, лезла, текла вверх по рукам, к локтям, плечам. В панике он попытался тереть пиджаком руки. Но кровь даже не оставила следов на ткани. Чьи-то болезненные завывания из темноты начали дёргать нервы как струны, стало тяжело дышать. Он резко попытался сбежать хоть куда-нибудь от света, чтобы ничего не видеть, и тут кто-то ударил его по голове. От боли свет погас, и он рухнул на пыльный кирпичный пол.
Дитмар,
— Дитмар, я бы хотел поговорить о том что произошло ночью, — он сжался, боится. — Я понимаю, что для вас это может быть болезненно, но всё же я обещал вас выслушать. И сдержу слово.
— Я… понимаю. Я бесполезный… Мусор, — он закрыл глаза рукой и прерывисто вздохнул. Поднял влажные глаза к потолку. — Я ничего не могу сказать. Я не понимаю. Я болен…
— Не переживайте. Я здесь чтобы помочь вам говорить, — Дитмар слегка поджал губы и устало улыбнулся. Сколько боли в глазах. Что-то тут происходит плохое, ужасно плохое.
— Я понимаю. Но… Ладно.
— Дитмар, как ты понял, что мистер Бейкер умер? — молчание. — Ты позвал на помощь, ты хотел, чтобы его спасли?
— Да. Я слышал разговор за стеной. Я слышал, как он хрипел.
— Ты не сразу позвал на помощь, почему?
— Я… боюсь, — Дитмар кинул раздражённый взгляд на мужчину в кресле и поджал под себя ноги.
— Ты знаешь того, кто это сделал? — Дитмар с опаской кивнул. Вильям осторожно наклонился, чтобы быть к нему поближе. — Можешь мне рассказать?
— Они… Они всегда рядом. — Вильям едва успевал записывать. Он отказался от вопросов, никаких вопросов, слушать и наматывать на ус молча. Только так Дитмар начнёт говорить много и конкретно. — Один ходит тенью без тела и следа, он заходит сквозь стены, у него ледяные руки и нет глаз, он смотрит на нас ночью и ходит за нами днём, он как туман и ветер, очень страшный… Второй приходит из-за маленькой двери из тьмы. Он уводит нас туда и там творит с нами всё. Он калечит, делает больно… — Дитмар задрал рукава, и Вильям едва подавил ошарашенный вздох. На запястье было видно синяки, как будто кто-то держал его за руку. — Он… Он причиняет боль и никогда не уходит, пока мы не пообещаем молчать. Он придёт за мной за то, что я говорю вам о нём… — Дитмар обречённо опустил лицо и закрыл его руками.
— То есть, они приходят не впервые? Почему до этого ты не говорил, что кто-то шастает по отделению?
— Будет хуже. Они всё равно вернутся, как только закроется дверь.
— Двойник из зеркала с ними не связан?
— Нет, он просто кривляется. А эти могут прикоснуться, могут потрогать.
Вильям нахмурился. Итак. Вот оно. Двойник из зеркала изначально был не реальной опасностью. Поэтому Дитмар о нём и говорил, он понимал, что тот не причинит ему реального вреда, будет только бесноваться и пугать. А эти двое. Плохо, что их двое, очень плохо. Кто из них реален, а кто — просто кошмар? Второй пока выглядел более реально. Но… Какая дверца, какая тьма? Первый входит сквозь стены, без глаз… Как это интерпретировать? Что это означает? Дитмар прижимал к себе Марта и слегка покачивался в кресле, давая Вильяму переварить информацию.