Ката – дочь конунга
Шрифт:
– Дыши, – услышала она голос Светозара и почувствовала, как его рука держит ее поперек живота и тащит за собой. Юноша греб сильными взмахами, умудряясь двигаться самому и волочь ее. Маша оглянулась – течение отнесло ее на добрых пятьдесят метров. Надо же, а показалось, что всего каких-то полминуты прошло…
В купальне суетились и девушки и няньки. Светозар вытащил Машу на берег и отпустил на влажную траву.
– Кому ты дорогу перешла, девица? – негромко спросил он и посмотрел в сторону купальни.
Маша тоже посмотрела. И сразу увидела ту, нахальную. Она стояла в сторонке, по грудь
К Маше подбежали взволнованные бабы, они захлопотали, укрывая несчастную утопленницу.
– Не иначе приглянулась ты водяному, – говорила одна, крупная бойкая баба.
– Раньше, – добавила другая, – красивую девку дарили ему на потеху, чтобы рыбу слал косяками.
Маше только оставалось радоваться, что это самое "раньше" прошло, а еще тому, что Светозар оказался рядом. Она видела, как в отдалении ее спасителя тоже сушили, кто-то на быстрой ноге метнулся принести молодому боярину сухую одежду.
Впрочем, жаркое июльское солнце справлялось мгновенно. Маша натянула на слегка влажную рубаху свои одежки, подумала, и не стала натягивать сапоги. Босиком было комфортнее. Мужики, что рубили ветки, свезли их к общему сбору, и теперь все принялись вязать веники. Это был ритуал. Княгиня с улыбкой перевязала первый веник и подала своей дочери. Княжна Анастасия поклонилась матери. Банный веник был не только необходимостью, но и символом здоровья.
Молодые девки набросились на воз, хватали ветки, вязали со смехом.
– Ну, а ты чего? – выкрикнула Ката Маше, – давай!
Маша взяла несколько веточек, сложила их вместе, потом подумала, и добавила еще. Стянутые ветки хорошо помещались в ладонь, ей показалось, что этого будет достаточно. Она взяла веревку, стянула, потом перехватила еще раз, снова завязала. Веник получился крепкий.
Веники зачем-то раскладывали кругом. Маша догадывалась, что будет очередной ритуал, но какой, понять не могла. Девушки опять заходили, запели громко, тут вообще любили петь хором. Потом встали перед парнями, и те, подбоченившись, слушали девичью песню. А когда девушки закончили, парни дружной толпой кинулись разбирать веники. Девчонки, волнуясь, наблюдали, и до Маши, наконец, дошло то это было что-то типа гадания. Юноши подходили к девушкам показывали веники. Кто-то, узнав свой, становился рядом с парнем, а кто-то отказывался признавать. К Маше тоже подходили, но ни у одного из парней не было ее веничка, завязанного двойным морским узлом.
– А твой веник где? – спросила она у Каты, которая, улыбаясь, сидела рядом.
– Я – просватанная невеста, – ответила Ката, – моим веником будет париться мой жених.
Это было логично. Наконец, когда солнце начало клониться к закату, народ потянулся в город. Первыми уехали княгиня с дочерьми, княжичам подали коней. Ката села в возок, махнула Маше. За возком двинулись и мужчины, кто на конях, кто пешком. Магнус со своими телохранителями ехал неподалеку. Он был в хорошем расположении духа и даже помахал Маше, когда она наткнулась на него взглядом. Маша не была уверена, что будет прилично ответить знатному отроку тем же, поэтому просто улыбнулась.
– Хороший праздник! – сказала Маша Кате.
Ката кивнула.
– Он еще не закончился, – сказала девушка, – на Аграфену особо отчаянные ищут клады, знахари роют землю в поисках лечебных корней и трав, а простые люди моются в банях.
– Так вот откуда пошла традиция отмечать праздники в саунах, – почти про себя пробормотала Маша, – а я-то думала.
– Бани уже топятся, – продолжила Ката, – сейчас кто сговорился, пойдут в баню вместе, а значит утром проснутся как муж и жена, и даже родители ничего не смогут возразить.
– Интересная традиция, – хмыкнула Маша. – а сговорились – это как?
– Ну девушка веник сделала, парень выбрал, а она признала и подошла. Значит сговорились. Девушки на хитрость идут, оставляют на вениках метки для возлюбленного.
– Понятно, – кивнула Маша, – а кто не сговорился?
– Те на следующий год попытают счастья.
Они въехали в теремной двор. Народ на удивление быстро рассосался, только несколько баб остались помочь, да конюхи прибирали коней в стойлах. Маша жутко устала. Хотелось спать так сильно, что она на некоторое время забыла и про кольца, которые надо искать, и про случай на озере.
– Маша, – знакомый голос заставил оглянуться.
На ступенях крыльца стоял Светислав с веником в руках. Ее веником.
– Светислав?! – Маша замерла в недоумении.
– Как узнала? – удивленно спросил молодой человек.
Маша пожала плечами. Для нее близнецы были совсем разными и различать она их научилась мгновенно. Светислав – типичный любимец девушек, всегда веселый, сыпал шутками-прибаутками и не прочь был прижать пригожую чернавку в темноте теремных стен. Светозар… От него шла какая-то необъяснимая энергия. Маша сразу почувствовала притяжение к старшему из близнецов, но и ей было не пятнадцать лет, и она давно умела контролировать эмоции. Ей казалось, что и Светозара влечет к ней, хотя он ничем не выдавал себя.
– Разные вы, – ответила Маша, – чего хотел, боярский сын?
– Пошел против брата, – склонив голову, угрюмо произнес Светислав, – вот…
Он показал веник. Маша мазнула взглядом, удостоверившись, что это точно ее рук дело.
Он выглядел таким смущенным и трогательным, что она бы погладила его по макушке, если бы не знала, что именно символизирует этот несчастный веник, и на что рассчитывает Светислав.
– Нет, – мотнула она головой, – не мой это.
Ярость бессилия сверкнула в глазах младшего брата, но он сдержался, ни один мускул не дрогнул. Маше стало жаль его. Светислав размахнулся и швырнул несчастный веник далеко в сторону конюшен.
– Ну, тогда пускай стойло им подметают, – кривовато улыбнувшись произнес он и уже повернулся идти, когда Маша схватила его за рукав.
– Подожди… – она подошла ближе, поднялась на ступеньку. Чтобы быть вровень с его глазами. – Всем ты хорош, Светислав, и не обижайся на меня. Я чужая вам, сегодня здесь, завтра уйду и забудете обо мне. А ты найдешь себе невесту-красавицу, такую, что в глаза тебе будет смотреть и каждый день радоваться, что ты есть у нее.
Маша сама себе удивлялась, как гладко получается у нее говорить. Вот уже и огонь в глазах Светислава потух, и кулак перестал напряженно сжиматься. Он расслабился, вздохнул, опустил гордые плечи.