Ката - дочь конунга
Шрифт:
Бабушка Тамара печально кивнула.
В общем, Вася была самым добрым на свете существом. Маша с удовольствием навещала прабабушку, привозила ей подарки, которые Вася трепетно любила и принимала с удовольствием. Звонок от бабушки Тамары встревожил девушку.
— Что значит — чудит? — спросила она у матери. Странных поступков и каприз за старушкой никогда не водилось.
Та пожала плечами.
— Бабушка говорит — спит плохо, плачет, тебя зовет.
— Только этого не хватало, — озабоченно пробормотала Маша, — может заболела?
— Ох,
— Ты со мной? — Маша прикидывала, как успеть на ближайший автобус до Зеленого Города.
— Нет, ты поезжай, а мы с папой приедем в пятницу на машине.
Маша кивнула согласно.
Зеленый Город встретил ее радостно, как встречал всегда. Маша любила этот поселок за его компактность и уют, но, в основном, за свои детские ощущения. Она вышла из автобуса, надела ремень сумки на плечо и двинулась в сторону стоянки такси. Недалеко была остановка рейсового авобуса, но неизвестно, сколько времени ждать.
Пожилой таксист взял недорого, довез быстро и пожелал хорошего дня. Бабушкин дом, бревенчатый, с четырьмя окнами, смотревшими на улицу, совсем не менялся от времени. Скрипучая калитка впустила ее в широкий, выметенный двор. За сетчатой загородкой ходили белые куры, которые, все как одна, повернули головы в сторону гостьи — не принесла ли она чего-нибудь вкусненького, но, не дождавшись, снова заходили, заквохтали. Из конуры вылезла заспанная собака, отряхнулась, лениво махнула хвостом, показывая, что узнала. Маша вошла в темные прохладные сени, и дернула плотную дверь в дом.
Бабушка Тамара что-то пекла — пахло божественно. Она вышла из кухни и обрадовано всплеснула руками.
— Машенька! Приехала!
Маша поставила сумку на пол, потянулась к бабушке поцеловать.
— Ну, что у вас тут? — спросила она, — Вася хулиганит?
— Да чего-то хулиганит, ага, — улыбнулась баба Тамара, — одно и то же твердит, позовите Машку, Машку позовите и все тут.
— Соскучилась наверно, — Маша привычно ополоснула руки.
— Может и соскучилась, — покладисто ответила бабушка, — кто ж ее знает.
— Ну, пойду, поздороваюсь, — Маша шагнула по тканым дорожкам в дальнюю комнату, где испокон веков обитала прабабка.
Крохотная старушка была почти незаметна среди цветастых подушек. Раньше тут стояла обычная кровать с панцирной сеткой и двумя здоровенными перинами, но родители настояли и купили для Васи хорошую ортопедическую кровать с регуляцией высоты. Вася искренне не понимала, чем не угодила внучке и ее мужу прежняя, как она говорила, койка, но новое ложе хвалила. Сейчас она лежала на спине, поверх одеяла покоились темные сморщенные Васины руки. Маша хотела было выйти, и уже повернулась к выходу, но в спину прозвучало:
— Машка…
29
Машкой ее называла только Вася. Это повелось с того времени, когда трехлетняя Маша, бойкая и говорливая, развлекала прабабку вечными "зачем" и "почему".
— А почему ты Васька? — бесхитростно интересовалась она, — ну почему?
— Ну вот ты — Машка, — смеялась старушка, — а я Васька!
— Я — Мария Владимировна! — поправляла Маша, старательно выговаривая
— Нос не дорос до Марии, — настаивала бабушка, — Машка и есть. Машка-таракашка!
Маша понимала шутку, смеялась звонко.
— Васька! — дразнилась она в ответ, — бабка Васька!
Вася беззвучно смеялась тоже.
— Баба, — по-детски назвала прабабушку Маша, — я думала, ты отдыхаешь.
— На том свете отдохну, — махнула рукой старушка, — иди сюда, дай, погляжу на тебя.
Маша села на край кровати, взяла бабушку за руку. Рука была сухая, прохладная, с тонкими косточками и прозрачной кожей, испещренной пигментной "гречкой".
— Совсем взрослая стала, — сказала Вася, — невеста.
Маша, от слова "невеста", покрылась мурашками, потому что оно напомнило о Светозаре.
— Баба, — осторожно спросила она, — ты плохо себя чувствуешь? Может хочешь чего-то? Баба Тома говорила…
— Баба Тома вам наговорит, — перебила ее Вася, — а вы и уши развесили.
Действительно, Вася не выглядела больной, только была в ней какая-то странная прозрачность, которую до сих пор Маша не замечала.
— Ты если чего-то хочешь — скажи, — Маша поглаживала бабушкину руку.
— Машка, отвези меня на Зеленку!
Маша оторопело уставилась на бабулю. Конечно, в Зеленом Городе была Зеленая улица. Это был почти центр курортного поселка, там сходились все дороги, выводя отдыхающих к парку, с площадью в виде восьмиугольника посередине. Маша моментально разложила в голове все варианты и поняла, что легче саму Зеленку привезти сюда, чем доставить в парк прабабку. Вася заметила в глазах правнучки сомнение и с неожиданной силой стиснула пальцы.
— Машка, отвези, Христом богом прошу! Последний раз!
Умоляющий взгляд светлых водянистых глаз мог убедить кого угодно, и Маша нерешительно кивнула. Вася устало закрыла глаза.
— Последний раз, — бормотала она, — последний раз…
Маша сидела около Васи до тех пор, пока не почувствовала, что пальцы старушки ослабли. Тогда она осторожно вынула свою руку, сползла с кровати и вышла. Бабушки Тамары не было в доме. На столе под полотенцем "отдыхали" пирожки с яблоками и ватрушки с творогом. Маша вышла на улицу, посмотреть, куда ушла бабушка. Та нашлась в огороде. Маша никогда не видела, чтобы баба Тамара сидела без дела. Она всегда была чем-то занята. Зимой она вязала, шила на старенькой ножной машинке и даже вышивала, к чему пристрастила ее дочь — Машина мама, весной все подоконники были заставлены рассадой, и бабушка бесконечно что-то поливала, подвязывала, прищипывала. Летом она, помимо ежедневных дел, копошилась в огороде, а осенью заготавливала на зиму то, что нарастила. Вот и сейчас, склонившись над грядкой, бабушка споро пропалывала грядку моркови. Маша присела рядом, тоже начала выщипывать сорняки. Бабушка Тамара выпрямилась, поправила косынку.