Катаклизьма. Сетевая Сага.
Шрифт:
"Гы-ы-ы!"
Не утратило присутствия духа лишь одно человеческое существо изо всей этой, похоронно воющей , наложившей в штаны административно-бюрократической массы. Существом этим был кадровик Гордей Михеич - плешивый коренастый мужичонка с набрякшими как у запойного алкаша подглазьями, в сером - в яблоках, кхе-кхе!
– костюме чехословацкого кроя. Плюгавец!
– так когда-то метко прозвали сего мужичка среди невоздержанной на язык железнодорожной братии. Вот он-то и привнёс в грустную
Сей Плюгавец, озабоченный непреодолимым желанием спасти свою драгоценную шкуру, тихонечко, стараясь не обращать на себя ничьего внимания, дабы ненароком не увлечь за собою воющую людскую массу, пробрался к лестнице, спустился на первый этаж (по морской терминологии - в трюм) и подошёл к ведущей на улицу двери, намереваясь как можно быстрее улизнуть с терпящего бедствие офисного корабля, атакованного злющими, свирепо настроенными слесарями. Да ин не тут-то было!!! Уже и за ручку ухватился Плюгавец; уже и повернул её, сдвигая в сторону язычок замка; уже и дверь слегка приотдалась, открывая взору дорогу на волю, - да тут же, лапуня, с грохотом и захлопнулась!!! Это охваченный смертной дрожью Плюгавец, чей взгляд поначалу скользнул по грязно-чёрной рвани одежд, залИ тых дождём, а после того упёрся в исполненную уверенной мужской силы физиономию стоящего у входа, в окружении свиты из отборнейших головорезов, "Профессора", захлопнул её и - благодарение Богу!
– успел, ко всему прочему, привести в действие многочисленные запоры, преградив тем самым путь атакующим вовнутрь.
Вот же гримасы Судьбы! Диву даёшься тому, от каких мелочей зависят порою и благополучие и душевное спокойствие людей! Ставлю читателей в известность о том, что деповские слесаря допустили (конечно же невольно, по незнанию, по душевной своей простоте) величайшую, должно быть, в своей жизни ошибку. Историческую ошибку!!! Суть же её такова: во всё время, что было истрачено ими на обстрел кабинета Исидора, отца-командира, Петровича, наружная дверь (крепкая, металлическая! такую на раз не сокрушишь!) офисного здания оставалась НЕ... ЗА... ПЕР... ТОЙ!
"Вау-у-!!!"
Что же касается той бестолковщины, что имела место в среде офисного планктона, лишённого (за отсутствием Исидора Петровича) должного управления, то, к стыду празднующих труса бюрократов, никто из них так и не удосужился припомнить о необходимости держать вход в подверженное нападению здание наглухо и надёжно закрытым!!! Воистину, само Провидение, в лице кадровика Гордея Михеича Плюгавца, подсобило защитникам атакованной цитадели твёрдо удержаться на занимаемых позициях !!! Да только надолго ли, кхе-кхе? Надолго ли???
***
Д верь задрожала - ходуном родимая пошла!!!
– под градом сокрушительных ударов тяжеленных, будто свинцом налитых, кулаков.
– Открывай, Михеич!
– пьяно неслось с мокрой заплаканной улицы.
– Принимай гостей! Хлебом-солью привечай, гадёныш ты канцелярский! Да пивка ведёрочко неси, никого не обнеси!!!
"Гы-ы-ы!"
Устрашась, - а ну как не выдержит дверца!
– Плюгавец порскнул в сторону и, будто трепетная лань, учуявшая запах несущего смерть плотоядного зверя, тут же и ударился в бега:
– за пруженный боязливою толпой железнодорожных бюрократов, этаж.
Добротно слаженная, входная дверь однако устояла.
"Тащите лом, ребята!" - такими были последние слова, что донеслись до слуха сбежавшего кадровика. Произнёс же их, угрюмо хмурясь, оттого что мучительно иззяб в студёной осенней мокряди, не кто иной как "Профессор", ведущий в сей миг подуставшие полки слесарей в их последний и решительный бой...
***
Т ем временем вой защитников здания прекратился и Гордей Михеич застал людей, по своём возвращении, в совершенно ином положении. Как бы ухватившись за последнюю соломинку, что даётся милостивым Богом каждому утопающему, люди наконец-то самоорганизовались и чинными рядами, старательно соблюдая субординацию (впереди - более важный гусь, за ним - гусь чином помельче) двинулись всею массою в левую сторону коридора, - туда, где имел место быть начальственный кабинет Исидора, отца-командира, Петровича. Сработало простейшее и древнейшее правило: массе в лихую годину должно иметь руководство, а иначе - кердык! Вот к нему-то, к руководству, и направила свой путь, в надежде на лучшее, упавшая духом, подавленная, людская офисная масса!
Плюгавец не замедлил влиться в ряды идущих - "Куда все, туда и я!" - и смиренно поплёлся, влекомый толпою, в нужном толпе направлении.
Чудовищной силы грохот неожиданно прокатился по всему зданию, встряхнув его до самого основания! То известил о себе осаждённых защитников офисной цитадели, взятый в крепкие, бугрящиеся сталью мускулов, руки предводителя слесарей, лом, найденный одним из воинов в кочегарке, и доставленный им к месту сражения.
Вгрызаясь остриём в жалобно звякающий металл, лом мгновенно изрешетил входную дверь множеством отверстий. Всем - и "Профессору", и его не в меру возбуждённым, в изодранных рубищах, бойцам - стало вдруг ясно, что жить ей осталось недолго: ещё усилие - и дорога к победе будет открыта! Торжествующий рёв грядущих победителей пронизал округу.
Сердца защитников цитадели, учуявших близость катастрофы, содрогнулись. Объятые ужасом люди, точно подстёгнутые больно жалящей плетью, тут же, с места в карьер, что было мочи рванулись к цели своего движения. Вой возобновился. Плюгавец, сбитый с ног обезумевш ей, потерявшей остатки рассу дка тол пой, плакал, распластанный на полу, корчась в луже собственной крови, смятый и растоптанный пронёсшимися по его телу офисными работниками.
Воющие люди сгрудились наконец у начальственного кабинета, но дверь в него - увы!
– оказалась запертой...
***
Г осподи, до чего же прекрасен твой мир!.. Сколь чудесно смешение красок!.. До чего хороша до самого края полная жизнью земля!.. Сколько звёзд изумрудных лучится ночью в бархате неба!.. Сколько песчинок покоится в бездне ужасной у моря на дне!.. Сколько девушек... юных и чистых... томится... унылые дни коротая... без... мужика...
– дума ет, очнувшись от долгого сна, лежащий - лицом к лицу - в обьятиях разоблачённой до её натурального вида Юленьки, настроенный на выс окий лад Исидор Петрович. Праздн отекущая мысль его философически блуждает в тёмных закоулках только что пробудившегося сознания, то стремительно продвигаясь вперёд, то притормаживая, отдыхая...