Катастрофа
Шрифт:
Черт возьми, не за тем же я забирался в эту дыру, чтобы дрожать за свою шкуру!
Исчезновение тела Фэнча аборигены толкуют как знак ненависти духов к иностранцам. Конечно, иностранцы, монополизировав на острове торговлю, порядком насолили местным жителям и порядком пограбили их, так что рано или поздно дойдет до прямых столкновений.
Утверждают, будто мертвеца похитили партизаны. Мура собачья. Я так и сказал сегодня Куицану, к которому перешел универсальный магазин: «Зачем партизанам тело вашего родственника? Вот если бы они рассчитывали на крупные денежки!» — «А зачем им денежки?» — расстелил улыбку Куицан. «Как? — сказал я. — Если они всерьез задумали мятежить, им не обойтись без оружия…»
Да,
Впервые после разлуки с Анной-Марией я почувствовал, что мои дни еще могут наполниться смыслом, и был благодарен Такибае, твердо порешив, однако, что не стану навязываться ему в друзья или набиваться в советчики. Люди, облеченные большой властью, никогда не вызывали во мне симпатии — тут срабатывало какое-то инстинктивное чутье…
Я не теряю времени даром — изучаю улочки Куале, растянувшегося вдоль залива, давшего имя столице. Северовосточные холмистые берега — это почти непроходимые джунгли. Напротив, южный берег болотист. В низовьях Покори, главной реки острова, водятся крокодилы, там же, среди душных, смрадных болот благоденствует малярийный комар. Меры по его уничтожению, принятые британской администрацией до независимости, не дали результатов. С помощью ДДТ, опасный характер которого никого всерьез не трогал, комар был наполовину истреблен в деревнях на побережье, но болота Покори, источник малярии и коварной слоновой болезни, остались непотревоженными…
Удобство заливу Куале придает запирающий его почти целиком островок вулканического происхождения. Он необитаем из-за отвесных скал и рифов, нигде не позволяющих удобно пристать к берегу. Зато островок облюбовали птицы — оттого он и называется Бёрдхоум. Правительство планирует построить там маяк или тюрьму, но, кажется, не будет сделано ни того, ни другого. К острову боятся подходить даже опытные мореходы. Приливы и отливы тут трудно поддаются прогнозированию. Когда движутся огромные массы воды, возле островка Бёрдхоум возникают мощные течения. По преданьям, на дне залива покоится не менее трех десятков кораблей. Первооткрыватель Соломоновых островов Меданья де Нейра, племянник перуанского вице-короля, побывавший здесь в 1567 году и оставивший, как и повсюду, трупы несчастных аборигенов и сифилис, расстался у входа в залив с лучшим своим кораблем: буквально на его глазах трехмачтовый галион подхватило подводным течением и швырнуло на рифы…
Многие исследователи с пренебрежением отзываются о меланезийцах. Но этот народ породил мифы, по силе фантазии и философской глубине не уступающие мифам Древней Греции. Здесь живые существа могут рождаться из мысли, здесь не вызывает сомнения, что всякое приближение к предмету означает удаление от него и что всякое познание углубляет невежество…
Не знаю, как будет выглядеть в тропиках зима, но два дня с небольшими перерывами хлещет дождь. Несмотря на упрямство, он кажется мне ленивым. Над землей стоит желтая пелена испарений. Идти никуда не хочется. Вечерней мглою, когда устанавливается жуткая тишина, в парке хлюпают по лужам лягушки, уркая странными голосами. Говорят, это увесистые создания, но я их пока не видел.
Атенаита — остров материкового и отчасти вулканического происхождения, как утверждает Макилви, антрополог и этнограф из Огайо, с которым я познакомился вскоре после приезда. Как и австралийский континент, остров сложен из докембрийских пород, базальтовый щит уходит в толщу земной коры, благодаря чему остров считается сейсмически устойчивым. Горное плато Атенаиты чуть ли не самое высокое в Океании. «Между прочим, — подмигнув, сказал мне Макилви, — в ущелье Коруа обнаружены золотые жилы и выходы руды с 76-процентным содержанием железа».
— А вам-то что? — спросил я. — Или вы намерены создать компанию по разработке
Макилви только загадочно хмыкнул.
Вообще мне пришелся по душе этот рыжебородый тип. Видя, что я скучаю, Макилви рассказывает о своих путешествиях и «вахинах», женщинах Океании, — перед приездом на Атенаиту он охотился за экзотикой на островах Тонга и Туамоту…
Вчера Макилви нецензурно бранил своих сограждан за трусость, высокомерие и поклонение сытости.
— Не исключено, что все мы обречены, потому что умерщвляем все, к чему ни прикоснемся. Даже здесь, в Океании, лет пять назад были совсем иные нравы. Цивилизованные люди тянулись друг к другу и сходились запросто, даже незнакомые. У меня в номере месяцами жили волосатые субъекты, которых я поил и кормил только за то, что они обращались ко мне со словом «брат».
— Да, — согласился я, — повсюду прогрессирует отчуждение.
— Политикой я не интересуюсь. Здесь нет телевидения, а радиопередачи ориентированы на обывателя… Нет смысла жить, если не ценить каждого, кто встречается на пути…
Желая отплатить искренностью на искренность, я принялся вспоминать Вену, своих друзей и знакомых. Макилви умел слушать! Его занимали и трогали все детали. Я чувствовал его симпатию и был уверен, что отныне целиком могу полагаться на него.
— Мистер Фромм, — проникновенно сказал Макилви, — ваши слова оживляют тени моего прошлого. И я острее наслаждаюсь тем, что получил здесь, вдали от суеты. Там у меня было то же самое: бег, гнетущая неудовлетворенность, беспокойство, что события обходят меня. Сколько упущенных шансов! Сколько незаработанных денег!.. Только на Атенаите я обрел подлинную свободу. Подле меня нет лихорадочных идиотов, заражающих меня тою же лихорадкой. Здесь тепло, здесь нет необходимости задумываться о своем гардеробе. Да и о своем поведении. Все общество — небольшой аквариум. Мне плевать здесь на доллары, политические интриги и социальную борьбу. Здесь не Полинезия, но все же и здесь полно женщин, которых ты можешь употреблять, не опасаясь конкуренции, — каждая из них предложит себя строго по прейскуранту и не сорвет ни шиллинга больше. Ее не перекупит ни один богач мира, потому что у каждой есть свое достоинство: получив деньги, она спокойно и гордо уйдет к чумазым детям, к мужу или родственникам… В конце концов мы, конечно, и здесь выкорчуем непосредственность, но пока, пока, черт возьми, это единственное место на свете, где душа не знает постоянного пресса зависти и конкуренции. Где тебя принимают таким, каков ты есть. Где от тебя никто не ждет ни подвигов, ни славы…
Мой добрый друг слишком перегрузился кокосовой водкой и явно преувеличил преимущества, связанные с жизнью в Океании, но я был благодарен ему; подспудно меня терзало именно то, от чего он, кажется, освободился: я по-прежнему беспокоился о своем лишенном устойчивости и гарантий положении. Слова Макилви немного успокаивали меня, ослабляли нервное напряжение. Я пожал Макилви руку, и мы, довольные друг другом, отправились пошататься по ночному городу.
Это необыкновенное чувство — в полной безопасности идти по темным улицам. Освещается лишь, и то скверно, главная дорога и немногие учреждения. Все остальное погружено в первозданную тьму, лишь кое-где нарушаемую тихим сиянием керосиновых ламп или огнями костров, — это уже в бидонвиле, беднейшем квартале.
Из-за дороговизны нефти и нефтепродуктов потребление электроэнергии в Куале весьма ограничено. Небольшая электростанция некогда работала на мазуте, но еще британская администрация приспособила ее для использования городских отходов. Станция не обеспечивает всех нужд, поэтому в первую очередь энергией снабжаются холодильные установки, почта, телеграф, клиника, канцелярия его превосходительства, главная техническая школа и два колледжа. Из-за нехватки топлива десять месяцев в году простаивает на рейде военный флот республики — несколько катеров и поношенный сторожевой корабль «Глория», подарок американцев к годовщине провозглашения независимости.