Катешизис
Шрифт:
Множество раз, Наташа мечтала отомстить матери за все нанесённые ею обиды. Но так было раньше, сейчас девушка почувствовала себя выше страха материнских уз. Мать её была слишком ничтожна, чтобы испытывать перед ней страх и мстить за него. Наташа просто ушла в свою комнату.
Через два дня, он, конечно, ей позвонил.
— Я скучаю, - сказал мужчина.
— А я - нет, - сказала женщина.
— Ты придёшь? – спросил мужчина.
— Приду, - ответила женщина, - навсегда приду.
У него и мысли ответить «нет» не возникло.
Девушка
Наташа была в положении. Мужчина всё больше мрачнел ко времени рождения ребёнка. Однажды он сказал ей:
— Я не чувствую любви. Ты стираешь, моешь, убираешь, готовишь мне еду, делишь со мной постель. Ты ни разу не сделала мне больно. Но, делая всё, ты никогда не спросила, хорошо ли мне? Я всё больше и больше тревожусь оттого, что тебе совершенно безразличен.
Наташа пожала плечами:
— Скажи сам, если тебе будет плохо. Ужин на столе.
Муж посмотрел на неё словно на позолоченную икону, которую можно любить, но никогда нет гарантии, что та отплатит тебе взаимностью. Она развернулась, давая понять, что разговор окончен. Он, опустив голову, поплёлся за ней следом на кухню.
Поужинав, Наташа села за уроки. Последний класс школы подходил к концу. Мужчина остался мыть посуду.
Она родила в июле. Во время летних каникул. Которые уже были ни её каникулами. Отец и мать девушку не искали. Она не искала их. Мужчина приехал к роддому на чёрном «Опеле», который купил к рождению сына. Она вышла и, не поцеловав его, молча села на заднее сидение. Дверца автомобиля захлопнулась.
Грудью она не кормила. Не хотела. Ребёнок рос молчаливым, словно тень. Когда мужчина сказал, что хочет разойтись и забрать сына, он ожидал истерики и прошений о прощении. Наташа вновь его поразила:
— Три тысячи долларов, и вы меня никогда не увидите, - сказала она спокойно, словно рассуждала о погоде.
Ей было семнадцать лет.
Она купила билет на самолёт. Сняла квартиру в незнакомом городе. Вечером, лёжа в ванной, девушка смывала с тела пот перелёта. Вот она - свобода! Свобода от обязательств, от ненависти, от любви, относительная материальная свобода. Но… пусто где-то там, в груди, тоскливо, и чувство безысходности саднит под ложечкой. Что это? Совесть?
— Я не взяла тебя в расчет? – спрашивала у неё Наташа. – Какое преступление я совершила?
— Разве ты не знаешь? – спрашивала совесть.
— Знать не хочу!
— У тебя никогда не было любящей матери, зачем же ты оставила без матери своего сына? – продолжала допрос совесть.
— Он не мой, это сын моего мужа. И внук не известной ему тёщи, моей матери! – выходила из себя Наташа.
— Очень удобно наплевать на мир таким способом, - ухмылялась совесть.
— Да, да и если бы не ты, было бы замечательно!
Совесть упорствовала:
— Но ты не можешь не учитывать моего присутствия.
— Могу! – закричала Наташа. – Я докажу тебе!
Но как не спорила девушка со своей совестью, та напротив, становилась сильнее и крепче била в самые болезненные места.
— Смотри, что я тебе покажу.
Лёжа в ванной, Наташа увидела, как стена слева, словно провалилась куда-то в бесконечность и на её месте, словно в ночной пустоте из ниоткуда появился младенец. Её мальчик. Её сын. Он протянул руки к девушке и, улыбаясь, заговорил:
— Мама, это ты? Но ведь ты умерла. Папа сказал, что ты умерла.
Слезы текли из глаз девушки. Губы дрожали.
— Всё хватит! – опять закричала она. – Я больше не могу!
Вода в ванной стала холодной.
— Я должна вернуться, мне нужно к мужу, сыну.
— Даже если ты сделаешь это, я не оставлю тебя, - скрипела совесть голосом затхлой старухи.
– Поступок совершён. Ты заработала то, что заработала - кошмарную жизнь.
«Мама, но ведь ты умерла?», - услышала она в голове, - «Мама, ты умерла», - раскалывал её голову хор голосов, - «Мама… Мама… Мама…»
Наташа схватилась за голову обеими руками, потом включила холодный кран, обливая себя водой. Женщина в ванной стонала и выворачивалась от боли, расплёскивая воду, как щука, попавшая в сети. «Мама, ведь ты умерла –а?» - малыш словно издевался над ней.
Дрожащими руками, она торопливо сломала станок безопасной одноразовой бритвы, достала тонкое лезвие и полоснула себя по венам. Кровь брызнула на стены, попала в глаза. Наташа опустила руки в ванну. Теперь она спокойно наблюдала за тем, как прозрачность воды, медленно заполняется краснотой крови. Та ли это проклятая свобода, к которой она стремилась?
— Да, умерла, - шептала она засыпая.
Но, порезы были неглубокими, а вода холодной. Кровь свернулась, оставив тело жить.
Я слушал её рассказ, и не мог себе представить, что всё описанное происходило на самом деле с ней. С женщиной, которой я прожил бок о бок вот уже полгода. Я не дышал, мои руки не двигались, я окаменел, словно посмотрел медузе в глаза. Лишь сердце, торопливо стуча, напоминало, что я ещё жив.
— Эй, ты знаешь, всё замечательно. Я, конечно, благодарен тебе за всё то, что ты сделал для меня. Но, вот понимаешь… - человек замолчал, подбирая слова.
— Говори смелее, что ты хочешь сказать? – спросило ЧТО-ТО.
Человек мялся, не решаясь произнести.
— Да что тебя мучает-то? Говори смелее, не стесняйся, я всё пойму.
Человек встряхнул головой.
— Понимаешь, я когда-то спросил тебя, зачем ты создал всё это?
— Что это? – ЧТО-ТО делало вид, будто не понимает вопроса.
— Ну, всё это, – человек развёл руками, - небо, землю, воду, меня.
— Да, было дело, - по интонации сказанного чувствовалось – ЧТО-ТО задумалось. Былые весёлость и непринуждённость беседы исчезли.