Кати в Италии
Шрифт:
Предложение было заманчивым. Еще раз увидеть его! Места колебаниям не было! Вскочив с постели, я быстро запудрила самые страшные следы слез.
— Возьми! — сказала Ева, сунув мне в руки карманную «Divina Commedia».
Быть может, это выглядит странно — сидеть в холле отеля и читать «Divina Commedia» в одиннадцать часов вечера, но пусть это будет как угодно странно… В этот момент ничего другого у меня под рукой не было, а я торопилась. Взяв книгу, я помчалась вниз по ступенькам, терзаясь страхом, что Леннарт уже успел исчезнуть.
Но он не исчез. Он сидел там, спрятавшись за газетой. Однако волосы, торчавшие из-за нее, не позволяли ошибиться. Во всем мире существовал лишь один-единственный такой вихор.
Я уселась на почтительном расстоянии и открыла книгу как раз случайно на том самом месте, где Данте встречает в аду Франческу да Римини [141]
141
Песнь пятая первой части поэмы «Божественная комедия» — «Ад».
А затем ее спокойная, констатирующая, заключительная реплика:
«Никто из нас не дочитал листа» [142] .Нет, ни в тот день и вообще ни в какой другой… Потому что для них не осталось больше ни одного-единственного дня на земле!
Несчастные, они были убиты оба в разгар любви неистовым мужем Франчески, ворвавшимся к ним и уничтожившим их счастье…
142
Пер. М. Лозинского. В другом переводе последняя реплика звучит так: «И в этот день мы больше не читали». Воспроизведена в статье петербургского ученого Б. Кржевского.
Бедная Франческа! Мне было так жаль ее! И я робко посмотрела поверх книги на Леннарта. Когда, собственно говоря, он собирается обнаружить меня? Когда же мне начать разыгрывать изумление? Неужели его так заинтересовали новости спорта?
Минуты шли. Леннарт читал. Я снова переключилась на Франческу и еще раз перечитала ее трагическую любовную сагу. Но на этот раз она стала мне чуточку надоедать!
Леннарт явно перешел к объявлениям. Неужели он ищет работу? Неужели учит объявления наизусть? И неужели это непременно нужно делать сегодня вечером? Нашим единственным, драгоценным вечером?
Я снова принялась читать про Франческу. Эта женщина действительно может кому угодно подействовать на нервы! Я начала думать, что Inferno — подходящее место для нее. Я так нервничала, что у меня все зачесалось. Почему, собственно говоря, издают такие толстые газеты, что на прочтение их требуется множество часов? Если он сейчас же не закончит, то…
Тут Леннарт перешел к передовице. Нет, должен же, в самом деле, быть предел! Больше мне не выдержать! Я уже возненавидела Франческу! Я возненавидела газеты! Я возненавидела и себя, и Леннарта, и в придачу многих других, чьи имена вспомнить именно в тот момент не могла. Я решила уйти отсюда как раз в эту самую минуту. Я навсегда забуду этого длинноногого, несносного, читающего газету идиота, а свои прелестные ушки попрошу оставить лишь для себя!
Но тут наконец-то Леннарт опустил газету. Он улыбнулся, увидев меня. Он улыбнулся… на всем свете не найдется человека, который выглядит так мило, как Леннарт, когда он улыбается. Я любила его.
Да…
«Никто из нас не дочитал листа».
XVI
— Bira, uva, panino! Bira, uva, panino! [143]
Протяжные крики торговцев слились в громогласный хор, когда поезд остановился на какой-то станции. Но продавали они не только пиво, виноград, хлебцы и булочки. Можно было купить еще и вино, большие оплетенные бутылки кьянти, ликеры, cioccolata [144] , и cigarette [145] , и маленькие подушечки, на которых можно было спать, когда устанешь. Торговать итальянец учится наверняка уже в колыбели. У туриста легко создается впечатление, что все итальянцы стоят, выстроившись в ряд, протягивая дешевые бусы, кораллы, черепаховые шкатулочки, открытки, шелковые шарфы и birra, uve, panini, и хотят бесконечно продавать, продавать и продавать!
143
Пиво, виноград, булочки (ит.).
144
Шоколад (ит.).
145
Сигареты (ит.).
Мы с Евой охотно купили и birra, и uve, и panini и закончили покупки, как раз когда поезд тронулся в путь. Молча жуя бутерброды с салями, смотрели мы на холмистый ландшафт, где белые волы мирно тянули за собой круг среди серебристо-серых оливковых деревьев и где паслись большие овечьи стада. Все словно на картинках из Библии! Небольшие белые игрушечные селения дремали, озаренные солнцем. Вдали синели Апеннины.
Мы ехали в Рим. В Рим, куда ведут все дороги [146] .
146
Известная поговорка: «Все дороги ведут в Рим».
Собственно говоря, не следовало ли и нам с посохом пилигрима в руке идти к этому городу по одной из этих белых дорог?
Нет, это так же точно, как то, что все дороги ведут в Рим! Все мы — пилигримы из Стокгольма, из Аскерсунда, из Вернаму [147] , выехавшие оттуда, чтобы увидеть Вечный город [148] , ехали, забронировав места в вагоне, и сидели развалившись на мягких подушках! Это было, что ни говори, на редкость удобное паломничество.
147
Город в лене Йёнчёпинг.
148
Рим — один из древнейших городов мира.
Но в поезде были и вагоны третьего класса, ой-ой-ой! Пожалуй, никогда по-настоящему не узнаешь, что такое перенаселение, пока не увидишь битком набитое итальянцами купе третьего класса. Когда я говорю «битком набитое», то я и имею в виду битком набитое. Я вовсе не хочу сказать, что там народу — ровно по числу сидячих мест. Вовсе нет! Но если я говорю, что там на каждом месте, предназначенном для одного человека, сидят двое, а проходы так забиты, что выгибаются спины, а те, кому не хватает места, свешиваются из двери вагона, то это дает лишь слабое представление о том, как выглядит битком набитый итальянский вагон третьего класса. В Швеции это ни за что бы добром не кончилось, даже в неделю вежливости [149] . Люди начали бы злобно наступать друг другу на мозоли и осыпать друг друга взаимными угрозами. Но итальянцы, похоже, в самом деле и более гибки, и легче прессуются.
149
Иногда в Швеции объявляется неофициальная «неделя вежливости».
Мы ехали в Рим! Держа по бутерброду с салями в каждой руке! В самый разгар трапезы адъюнкт Мальмин сунул голову в наше купе и спросил, нельзя ли ему войти. Ему разрешили. Мы попытались даже заставить его съесть бутерброд, но он, содрогаясь, отклонил его. Это был элегантный, застегнутый на все пуговицы господин, а вовсе не тот тип, что станет чавкать публично, поглощая бутерброд! Однако, казалось, он с некоторым удовольствием смотрел, как смертельно голодная Ева вонзала зубы в ломтики колбасы.