Катон
Шрифт:
Император Помпей Великий, увидев, как бегут его всадники под Фарсалом, оставил свой пост и удалился в лагерь. Лишь когда враги приступили к штурму его укреплений, он вышел из прострации, медленно спросил самого себя и одновременно себе же ответил: "Уже дошло до лагеря?.." - после чего вскочил на коня и с несколькими спутниками ускакал прочь с поля боя, а заодно и со страниц истории.
Однако до сих пор вслед ему улюлюкают писатели всех мастей. "Ах, какое ничтожество этот Помпей!" - презрительно фыркают они и лобзают попирающий сапог Цезаря.
Как же так, - хочется их спросить, - человек сорок лет громил всех врагов, только что победил того самого Цезаря, а тут вдруг в одночасье сделался
С Помпеем в никуда последовало всего несколько человек, а пышная свита тех, кто толпился вокруг императорского кресла, разом растворилась, точнее, она осталась у того же кресла и возносила хвалы его новому владельцу. Самым верным другом полководца в несчастье оказался аляповатый слепок с Катона - Марк Фавоний. Еще недавно в лагере, среди роскоши приготовлений к торжествам по случаю ожидаемой победы Фавоний нещадно критиковал Помпея, вынуждая его бледнеть и краснеть от каждой фразы. Он называл полководца республиканцев Агамемноном, Царем царей, издевательски намекая на властолюбие Помпея, который якобы тянул время и не желал прикончить уже побежденного Цезаря, дабы подольше наслаждаться господством над сенаторами и союзными царями. Таков был Фавоний, когда Помпей пребывал в зените славы, но теперь, в беде, он сам словно раб прислуживал Помпею и расшнуровывал ему обувь. Он заботился о рухнувшем колоссе, как мать - о своем младенце.
С таким добровольным попечителем Помпей благополучно избежал погони, заехал на Лесбос, где находилась его последняя жена Корнелия, и с нею отправился на Кипр. Корнелия недавно похоронила прах первого мужа Публия Красса, погибшего в Азии, и теперь, увидев, что Помпей с вершин судьбы обрушился в провал несчастий, как-только женился на ней, посчитала себя проклятой богами и источником зол для близких ей людей. В отчаянии она едва не наложила на себя руки, и, утешая ее, Помпей забыл о собственном горе. Так, поддерживая друг друга, они добрались до Кипра. До сих пор Помпей просто бежал от погони, но далее надлежало действовать по конкретному плану. И после недолгого совещания с немногочисленными друзьями Помпей вознамерился искать счастья в Египте.
Самым простым решением стало бы возвращение в Диррахий к Катону. Однако с находившимися там силами нельзя было и думать о победе над Цезарем. Как полководец Помпей чувствовал свою вину за фарсальский разгром и хотел компенсировать потерю войска в Фессалии египетской армией.
Египетский трон, как и брачное ложе, тогда неудачно делили сын и дочь Птолемея Авлета, который в свое время несколько лет вымаливал этот вожделенный стул у Помпея, поскольку соотечественники выпроводили его из страны. В конце концов от имени Помпея его усадил на престол Габиний. Поэтому Помпей считался патроном правящей династии и был вправе претендовать на ее благодарность.
С Кипра Помпей отправил гонца к юному Птолемею с порядковым номером четырнадцать, находившемуся тогда в военном лагере, поскольку он вел войну с сестрою и женою Клеопатрой седьмой. Вскоре от Птолемея пришел любезный ответ с приглашением великого римлянина в Александрию.
Когда Помпей на одной единственной триреме приблизился к александрийской гавани, ему навстречу вышел также один корабль. Скитальцы сразу почувствовали прохладность приема в жарком Египте, но Помпей не изменил своего решения. За ним прибыла лодка, в которую африканцы согласились пустить только самого своего благодетеля с двумя слугами. Помпей попрощался с женою и друзьями, процитировал греческий стих по поводу гостеприимства тиранов и твердым шагом ступил в лодку. Там, кроме гребцов, находились предводитель армии Птолемея и два египетских солдата. Они встретили римлянина молчанием. Лодка отчалила, и Великий Помпей оказался один во власти африканцев.
Впрочем, присмотревшись к этим африканцам, он понял, что они не совсем африканцы. "Если я не ошибаюсь, - сказал он, обращаясь к самому угрюмому из солдат, - то вижу перед собою соратника по войне с пиратами?" Солдат молчал. "Ведь это ты, Септимий?" - настаивал Помпей. Разоблаченный перебежчик едва заметно кивнул и снова оделся бронею демонстративной суровости.
Когда Габиний захватил Египет, часть его легионеров осталась в Александрии для поддержания трона. Габиний являлся ярким представителем своего века, в подтверждение достаточно сказать, что, прожив жизнь человеком Помпея, он завершил ее, сражаясь за Цезаря. Потому и его солдаты, впитав мораль полководца, сделались настоящими профессионалами. Служа Птолемею, они напрочь забыли, что родились римлянами.
Оба солдата в лодке были из их числа. В данном случае им платил Птолемей, а не Помпей, и потому именно он был для них Великим, а не тот, кого так называл весь мир. Монета в своем кармане для них была весомее целой Вселенной. Поэтому, когда лодка ушла на достаточное расстояние от римского корабля, Септимий с собратом по профессии под одобрительный крик египтянина одновременно и очень профессионально вонзили мечи в того, кто почти полвека составлял гордость породившей их земли. Умирая, Помпей лишь успел натянуть тогу на голову, чтобы его труп имел приличный вид.
Все это произошло на глазах у Корнелии, потерявшей второго мужа за пять дет. В череде своих бед ей оставалось только дождаться самоубийства отца, которое последовало в скором времени.
Увидев расправу над Помпеем, судовладелец сразу же приказал дать триреме полный ход и взять курс обратно на Кипр. Хитрый грек давно смекнул, что дело плохо, и потихоньку начал разворачивать корабль, готовя его к бегству, едва только от его борта отчалила шлюпка с Помпеем. Поэтому отступление удалось на славу, и это позволило верному Фавонию спастись, чтобы погибнуть в битве при Филиппах.
Тем временем кровавых дел мастера кромсали шею Помпея, чтобы отделить голову и в подходящий момент преподнести ее Цезарю в качестве залога к договору о дружбе и сотрудничестве. Обезглавленное тело за ненадобностью было выброшено на берег и им заинтересовались вороны. Однако судьба подарила Помпею милосердного могильщика. Один из двух слуг, бывших с ним в шлюпке, спасся и теперь подобрал его обезображенный труп и предал огню на костре, сложенном из выброшенных на берег обломков потерпевших крушение рыбацких лодок. Так одна беда пришла на помощь другой. Этот костер с моря увидел проплывавший на триреме вдоль берега в поисках своего императора консуляр Лентул. "Интересно, кого это там хоронят в столь нищенских условиях?
– спросил он безмолвную судьбу. И, грустно помолчав, добавил: - Может быть, и тебя, Великий Помпей, ждет подобный конец... До такого ничтожества дошла наша Родина..." Вскоре он высадился на берег, чтобы навести справки о Помпее, и тоже был убит римскими прислужниками африканского владыки. Увы, не спасли его вы-торгованные у других нобилей при дележе шкуры неубитого медведя после победы у Диррахия дом Гортензия и сады Цезаря. К прискорбию богачей, судьбу не купишь.