Каторжник император. Беньовский
Шрифт:
Учителем Филипп, надо отдать ему справедливость, оказался довольно бестолковым. Преподавать, естественно, он не умел, а делать замечания такому важному ученику считал неудобным. Фактически вёл урок сам Беньовский. Он спрашивал у Филиппа названия разных предметов и понятий, старательно записывал их в тетрадь и пытался строить фразы. Филипп поощрительно кивал головой и улыбался.
— Да не улыбка мне твоя нужна, чёрт бы тебя побрал! — сердился Морис Август. — Поправляй меня, где ошибаюсь. Сам чувствую, что говорю что-то не то.
— На Большом острове поймут господина. Но лучше бы сказать вот так...
Беньовский убеждался,
После занятий с Филиппом Беньовский знакомился с ходом ремонтных работ на фрегате. Дело подходило к концу. Вечерами Морис Август собирал офицеров фрегата и экспедиционного корпуса в кают-компании и обсуждал с ними планы предстоящей высадки на Мадагаскаре. Надёжных карт острова в его распоряжении не было.
По поручению начальника экспедиции офицеры опрашивали купцов, посещавших восточное побережье Мадагаскара с торговыми целями, шкиперов арабских шхун. Сам Беньовский постоянно спрашивал у Филиппа об удобных гаванях Большого острова. Обобщая все полученные таким путём сведения и совещаясь с офицерами, Беньовский сперва склонялся к мысли создать опорный пункт несколько севернее двадцатого градуса северной широты, там, где впоследствии возник портовый город Таматаве. Но потом возобладало мнение, что лучше воспользоваться для высадки устьем какой-либо реки, по которой можно в случае необходимости подняться на шлюпках вверх по течению. Остановили выбор на устье реки Антанамбаланы, которую местные жители называли ещё Большой рекой. Этот пункт находился значительно севернее того, который намечался первоначально.
— Принимаем решение, господа. Идём к устью Большой реки, — подытожил Беньовский.
За несколько дней до отплытия он имел серьёзный разговор с женой.
— Коханочка моя, ты останешься с Агафьей в Порт-Луи. Господин Дюма предоставляет тебе прекрасный домик с садом. Нам придётся на первых порах не сладко. Что нас ждёт на Мадагаскаре? Болотная лихорадка, житьё в палатках, неустроенный быт. Возможны и столкновения с враждебными племенами. Я не могу подвергать мою любимую жёнушку опасности, рисковать твоим здоровьем.
—Разве ты не будешь подвергаться опасностям?
— Моё дело солдатское. Приедешь ко мне, когда возведём постройки, соорудим дом, достойный нашего с тобой положения.
Фредерика из приличия всплакнула и сделала мужу выговор. Как он может, такой бесчувственный, оставлять её одну среди чужих людей! Но скоро успокоилась, так как в глубине души была рада такому решению Мориса. Бивачное житьё в джунглях и болотах, на берегу какой-то кишащей крокодилами реки, никак ей не улыбалось. Предпочтительнее остаться в тихом, уютном городке. Она непременно войдёт в круг местной знати, станет устраивать приёмы. Морис, конечно, прав, оставляя её в Порт-Луи.
Фрегат с арабским лоцманом на борту выходит в море, держа курс на северо-запад. Губернатор Дюма с чувством облегчения взирает с веранды своего дома на уменьшающийся силуэт корабля.
Глава восемнадцатая
Лоцман Максуд, сухопарый араб в белой чалме, продублённый океанскими ветрами и солью, хорошо знал район устья реки Антанамбаланы, ибо не раз водил сюда купеческие шхуны. Он сообщил Беньовскому полезные сведения. Опасных коралловых рифов у этой части острова нет. Река, которую местные жители зовут Большой, в устье достаточно широка и глубока. В дождливый сезон, когда уровень воды в водоёмах резко повышается, такой крупный корабль, как «Орлеан», свободно войдёт в реку и поднимется на несколько миль, не опасаясь сесть на мель. Но когда наступает период засухи и мелкие реки вовсе пересыхают, рисковать не стоит. Фрегат перегружен и имеет глубокую осадку. А в устье Большой реки становятся опасными отмели. Лучше встать на якорь в миле от берега. Шторма в этой части океана можно не опасаться. Океан штормит у восточного берега Мадагаскара не так часто.
Что представляет собой здешнее побережье? Это низменные болотистые джунгли, переходящие в прибрежные мангровые заросли. Но можно выбрать относительно возвышенное место, не подверженное воздействию приливов и наводнений и пригодное для жилья. На одном из таких холмов обосновался торговец Хамуд, кстати, его, Максуда, земляк. Тоже выходец из Маската. Он держит лавочку и работает от торговой компании, с которой связан сам господин Дюма, губернатор. Скупает у малагасийцев разные ремесленные изделия, рис, кожу крокодила, а продаёт всякую всячину, какая может пригодиться в хозяйстве. Здешние жители принадлежат к народу бецилисарака. Их язык заметно отличается от языка других малагасийцев.
И ещё Максуд сообщил, что от побережья к торговой фактории Хамуда проложена тропа. Там, где она начинается, поставлен опознавательный столб, увенчанный пучком камыша. По этому, своего рода, маяку могут ориентироваться торговые шхуны.
Беньовский поинтересовался, насколько местные жители миролюбивы. Хамуд считает, что к торговцам и вообще иностранцам они относятся доброжелательно, хотя между племенами и отдельными деревнями и случаются кровавые свары. Хамуд давно живёт среди малагасийцев, и его мнению на этот счёт можно верить.
Прошли устье реки, и вскоре Морис Август заметил на берегу опознавательный столб. «Орлеан» бросил якорь и спустил паруса. На первой же шлюпке в сопровождении личной охраны, переводчика Филиппа и лоцмана Максуда Беньовский съехал на берег. Там шлюпку встречали торговец Хамуд с двумя чернокожими африканцами, не то слугами, не то рабами, и кучка смуглых малорослых малагасийцев, просто любопытных зевак. Они занимались ловлей креветок и первыми заметили приближение корабля и поспешили сообщить об этом в селение и торговцу.
Беньовский проворно выпрыгнул из шлюпки, врезавшейся носом в прибрежный песок, и приветствовал туземцев на языке бецилисарака. К этому же народу принадлежал и Филипп. Из его уроков Морис Август уже усвоил слова приветствий. Малагасийцы в ответ заулыбались и приветственно подняли вверх руки. Лоцман заговорил со своим соотечественником по-арабски.
— Мой друг и земляк приглашает гостей к себе, — перевёл Максуд Беньовскому.
— Приглашение принимаем, — сказал Морис Август.
Двоих вооружённых солдат он оставил сторожить шлюпку, а остальным приказал следовать за собой. Его вестовой Андреянов взвалил на плечо увесистый саквояж с подарками для туземцев.