Катунь Коварная
Шрифт:
– А если я не выйду отсюда до утра? Завтра утром придут рабочие и увидят меня здесь? О, Господи, что же делать? – Миронова металась по комнатам в поисках, хоть какой-то лазейки.
– Вот стыд и позор, – она начала материться, – ты посмотри, как девочка, гулящая, попалась в клетку. – Твердила она вслух. Страх, перед тем, что кто-то ее увидит, преобладал в ее сознании. Она выбрала окно, в которое смогла бы пролезть, чтобы не повредить себя и, взяв какой-то деревянный брусок, с отчаяньем выбила вставленное стекло. Ей показалось, что звон битого стекла разнесся на всю округу. Не став дожидаться, каких либо звуков и движений со стороны, она, как кошка пролезла сквозь раму окна и не чувствуя ног помчалась в свой огород, растворяясь в темноте.
Петриков, проводив домой Кныша, дав ему понять,
– Настя! – Тихо позвал он, в надежде, что она сейчас отзовется.
Не дождавшись ответа, он вспомнил, что где-то здесь обронил фонарь. Быстро, отыскав его, он зажег свет и осмотрел все комнаты. Мироновой, нигде не было.
– Настя! – Чуть громче позвал он Миронову. Но ни какого ответа, так и не последовало.
Петриков, не понимая, куда она могла деться, начал волноваться и переживать. Думки разные начали посещать его голову. Он еще раз обошел все комнаты и заглянул во все щели, даже не поленился заглянуть под пол. Он подумал, возможно, она сильно испугалась и спряталась в подпол. А там с ней что-то случилось, она застряла и не может выбраться. Но там тоже Мироновой не оказалось. Он начал обследовать каждый сантиметр и все-таки наткнулся на разбитое окно. Как следователь, он выскочил во двор и обнаружил следы, ведущие от окна, глубоко в огород. Петриков немного успокоился и вытер рукой вспотевший лоб.
– Наверное, очень испугалась, что решила разбить окно и выбраться через него. – Подумал Петриков, мысленно представляя себе такую картину. Он даже по-мальчишески засмеялся. Немного постояв, он снова прикрыл входную дверь и, закрыв калитку, пошел домой. Он шел и думал, что вот так, сейчас эта женщина, придет домой, испуганная и как она будет себя вести перед мужем и детьми. Да, конечно же, они ничего не знают, но какое ее состояние, если даже он, Петриков, который видал в жизни многое, тоже очень испугался и сейчас еще никак не может отойти от нервной дрожи.
Да как-нибудь, все уладится! – Подумал Петриков, прибавляя шаг.
Вот это женщина! – Не переставал удивляться он.
– Ну почему у нас с Мариной все совершенно не так? Почему она не может, как эта страстная Настя. Ведь Настя обыкновенная деревенская женщина и причем, совсем не молоденькая. А сколько в ней огня и страсти! – За размышлениями, Петриков не заметно для себя пришел домой.
Его встретила взволнованная жена.
– Витя! Ты где ходишь? Я тебя уже потеряла. Посмотри, ночь на дворе, а тебя все нет и нет. – Марина стояла в прихожей с мокрыми от слез глазами.
– Да, я так прогулялся. – Положив на тумбочку фонарик, спокойно ответил Виктор.
– Чего же ты вдруг ночью решил прогуляться? – Не унималась Марина, желая услышать от него полноценный ответ.
– Да, что ты переживаешь? Просто сходил, посмотрел на стройку нашего дома. А там, рабочие все побросали и ни чего не прибрали. Вот я прибрал инструменты и дом закрыл, чтобы никто не лазил. – Петриков, спокойно разулся и поцеловал Марину в щечку.
– Фу! – Скривилась она. – Это чем от тебя так пахнет? – Она вдруг насторожилась.
– Да я же тебе говорю, что инструменты прибирал. Ну, и может, во что вляпался, – подтвердил Виктор, – сейчас, пойду, умоюсь и делов-то! – Петриков прошел в ванную и включил свет.
Только сейчас, когда он включил свет, увидел, что весь в каких-то опилках и выглядит довольно неприлично. Посмотрев на штаны, он увидел, что из одной из них торчит какая-то тряпка. Марина хотела еще что-то спросить, идя за ним следом, но он быстро перед ней закрыл дверь, сказав, что сейчас помоется и придет. Правда, раньше, он так никогда не делал, и Марина всегда помогала ему умываться, когда он приходил с работы. Сняв с себя грязную одежду, он обнаружил в одной штанине свои наспех одетые трусы, и все его тело было покрыто мелкими царапинами. Теперь, осмотрев себя, он точно не знал, что ответить жене, если она вдруг его спросит. Но к радости его, Марина обиделась и ушла спать в комнату, затаив на него женскую злобу.
Петриков несколько раз вымылся самой грубой мочалкой, намыливая ее хозяйственным мылом, чтобы сначала увеличить царапины,
Настя, преодолев дистанцию двух огородов, гепардом забежала в баню. Она знала, что все уже помылись и ждут ее в доме. Скинув с себя перепачканный халат, она ковшом начерпала в таз теплой воды и быстро намылилась. Ее тело до сих пор еще судорожно подергивалось от женского счастья, и она чувствовала это, когда прикасалась к нему намыленной, вязанной вехоткой. Невероятный испуг и тайная радость встретились в ее голове. Ей хотелось петь от счастья и в то же время, она спешила, чтобы быстрее вернуться в дом. Быстро обмыв себя она уже собиралась ополоснуться, как входная дверь неожиданно открылась, и в баню вошел Анатолий.
– Вот ты где! – Громко выдохнул он. – А мы тебя уже обыскались. Я уже Вовку послал на велосипеде по улицам, а сам по соседям пошел. Ты где была? – Нервно спросил Анатолий.
Настя спокойно набрала полный таз воды и, отвернувшись от мужа, подняла его и вылила себе на голову. Чистая вода мощным потоком скатилась с ее тела, смывая густую мыльную пену.
– Толя! Подай полотенце! Там на гвоздике висит. – Миронова, спокойно, как ни в чем не бывало, повернулась к нему. Анатолий снял с гвоздя полотенец и подал Насте.
– А это, у тебя, что такое? – Протягивая полотенце, спросил он.
– Что, где? – Вытираясь, спросила она.
– Да у тебя вся спина исцарапанная! – Удивился он, показывая рукой. —Ты куда свалилась? – Не замечая для себя, Анатолий подсказал ей выход из сложившийся ситуации.
– А, ты про это! – Чуть повернув голову, спросила она. – Это сегодня утром на работе, помогла нашему трактористу тюк соломы сбросить со скирды. Да вот сама и свалилась, процарапав все тело. – Заворачиваясь в полотенце, улыбнулась она. – А ты чего подумал? Неужто ревнуешь? – Неожиданно вырвалось игривое кокетство у Мироновой.
– Чего? – Не поняв ее, спросил Анатолий.
– Ничего! Пойдем, давай! Устала, как собака. Надо спать ложиться. Завтра рано вставать. – Она вышла в предбанник и, одев тапки, пошла в дом.
Анатолий посмотрел жене вслед, пожав плечами. Он так и не понял, что случилось с Настей и где, она была весь вечер. Но зная свою жену, предположил, что она, наверное, была где-то в сарае или огороде, а они с мальчишками, просто не заметили ее. Ну, как то так, он сам себя успокоил и тихо поплелся вслед за ней. Он вообще очень хорошо знал свою жену. Чтобы ни случилось, она всегда сама находила выход из сложившийся ситуации. Он спокойно мог оставить ее с сыновьями на несколько дней и уехать от завода в командировку, зная, что дома будет все в полном порядке. Вообще, он очень гордился своей женой, и жизнь с другой женщиной себе никак не мог представить. Да и что тут можно было говорить, если все хозяйство по дому и дети и работа, были на плечах Насти. Даже его самого, Настя нянчила, как ребенка на своих руках, не давая ему лишний раз выйти во двор с лопатой или топором. А он, а что он? Он никогда не перечил ей. Его и так все устраивало. Анатолию казалось, что у них с Настей, самая лучшая семья. Главное, есть свой дом и хозяйство. Конечно, важнее всего, это подрастающие сыновья. А для того, чтобы они нормальными ребятами, он всегда пропадал на работе. А Настя занималась сыновьями и домом. На другие блага Анатолий и рассчитывать не мог. Правда, у него иногда возникало глубокое желание, купить, какой-нибудь «запорожец». Но это были его единоличные мечтания. Он об этом, никогда не смел разговаривать дома, потому, как денег всегда не хватало и откладывать было совсем нечего. Они пытались несколько раз положить деньги на сберкнижку, но всякий раз находилось тысяча причин, чтобы их снять через несколько дней. Позже, они перестали даже думать об этом. Так и жили, от зарплаты до зарплаты. Разве что, иногда выручали какие-то деньги, когда подрастал поросенок или бычок. Да и то, практически все мясо съедали сами. Вот так и жили, то зарплата, то долги. И главное, что просвету никакого не было, не сейчас, ни там за далеким горизонтом будущей жизни.