Катынь. Ложь, ставшая историей
Шрифт:
«Проведение подобного рода „зачисток“ было прерогативой СД, это факт общепризнанный. Понятно, что война есть война, и солдаты вермахта вполне могли повесить партизан, расстрелять пленных, если они мешали в пути и пр. Но массовые расстрелы — это для вермахта перебор. Именно за такие вот штуки серомундирники — солдаты вермахта — не любили солдат айнзатцкоманд. Не любили смертно. Потому, в первую очередь, что не раз на опыте убедились, каково оказаться в населённом пункте после того, как там побывали их чёрномундирные „коллеги“. Если в обычном порядке подразделение вермахта могло надеяться на относительно мирный приём, то после знакомства с айнзатцгруппами местное население встречало немцев как безусловных и однозначных врагов, уже продемонстрировавших своё истинное лицо.
Что же происходило в Катыни? Скорее всего, в расположении 537-го полка как раз и было расквартировано одно из подразделений СД. Это было нормальной практикой, так как айнзатцгруппы являлись подразделениями оперативными, своей системы обеспечения, сравнимой с армейской, не имели и, будучи направлены для выполнения карательных задач, должны были располагаться на базе уже расквартированных на месте подразделений. А расположиться в полку связи было очень комфортно. Нетрудно представить, какой лагерь оборудовали для себя связисты, располагавшие всей необходимой строительной техникой и находящиеся вдали от зоны активных военных действий. Устроившись в этом лагере, айнзатцгруппа выполнила поставленную перед ней задачу по уничтожению военнопленных, после чего отбыла из расположения части…»
В общем-то, с этого момента советские прокуроры перестали обвинять связистов в том, что они расстреляли поляков. Однако те продолжали настаивать, что вообще ничего не знали и не слышали о расстреле. Впрочем, легко можно понять их стремление держаться подальше от этих дел.
«Смирнов. Почему вы считаете возможным с такой определённостью утверждать, что не было донесений об убийствах поляков? Ведь убийства польских военнопленных, это — зондеракции, сообщения о которых должны проходить через вас?
Эйхборн. Я ответил… что, если бы в районе расположения 537-го полка связи были совершены такие убийства, то я, несомненно, узнал бы о них…
…
Вопрос. По утверждению обвинения, расстрел 11 тысяч польских офицеров должен был происходить в сентябре 1941 года. Я спрашиваю вас, считаете ли вы возможным, исходя из условий местности, чтобы такие массовые расстрелы и погребение происходили в непосредственной близости от штаба полка, причём так, чтобы вы об этом ничего не знали?
Эйхборн. Приготовления к переезду штаба фронта в Смоленск проходили весьма интенсивно. Мы направили туда много отрядов связи, чтобы хорошенько всё оборудовать. Прокладывая кабели и провода, эти отряды исходили всю местность. Невозможно, чтобы как раз в этом месте произошло что-нибудь подобное и об этом не стало известно полку, а вместе с тем — и мне» [136] .
136
Жаль, что обвинитель не спросил, известно ли было свидетелю о массовых убийствах гражданского населения и советских военнопленных.
Ему вторит генерал Оберхойзер:
«Вопрос. Зная эту местность, вы считаете возможным, что именно здесь были погребены 11 000 поляков, которые якобы были расстреляны с июня по сентябрь 1941 г.?
Оберхойзер. Я считаю это совершенно невозможным на том основании, что если бы командир знал об этом, он никогда бы не выбрал для своего штаба место по соседству с 11 000 трупов».
Да, конечно. Если у него на примете есть выбор из нескольких подходящих зданий, а из могилы при каждом дожде выступают конечности расстрелянных. А если зданий, в которых можно устроиться с комфортом, не так много, а могила достаточно глубокая и неудобств соседям не причиняет — то почему нет? Тем более задерживаться здесь штабные не предполагали — фюрер обещал немецкой армии, что зимовать та будет в Москве. А вообще-то, учитывая, что немцы любили хоронить своих собственных покойников на центральных площадях городков и сёл, а тех, кого убивали сами, тоже не трудились увозить для похорон подальше от населённого пункта, к мёртвым телам эта нация относится философски. Наивные какие-то аргументы, дамочкам в гостиных голову морочить…
В общем, катынский расстрел в приговор не вошёл. Этот факт стал впоследствии козырем в руках сторонников «версии Геббельса» — видите, даже нюрнбергский трибунал признал, что поляков расстреляли большевики! Хотя на самом деле трибунал признал всего лишь, что в расстреле не виноват стоявший в Козьих Горах полк связи, само обвинение которого изначально было глупостью. И более — ничего! Почему?
А потому, что в хронологии событий есть «чёрная дыра» протяжённостью в два месяца, и что происходило в это время в Козьих Горах, ни один из свидетелей не знал. Да и с географией тоже не всё так, как принято думать. Вот скажите — вас не удивляет, что в густонаселённой местности, почти в пригороде Смоленска, свидетели из местных ограничиваются почему-то жителями деревни Новые Батеки? Неужели там не было других населённых пунктов? А если были — то куда они делись из «катынских» документов?
…В Козьих Горах стояли не простые связисты. 537-й полк связи обеспечивал нужды штаба Центрального фронта (то есть группы армий «Центр»). Его командир находился в подчинении непосредственно у генерала Оберхойзера, начальника связи фронта, а временно — ещё и у коменданта города Смоленска.
Согласно показаниям Аренса, штаб полка действительно квартировал на даче НКВД, которую немцы называли «Днепровский замок». В двух километрах к востоку размещалась первая рота, занимавшаяся телефонной и телеграфной связью, примерно в трёх километрах к западу — радиорота. То есть народу в лесу хватало.
«Аренс. На расстоянии радиусом в 1 км от штаба полка не было ни одного здания. Этот большой двухэтажный дом в 14–15 комнат с ванными, кино, тиром, гаражом, санпропускником [137] и т. д. был очень подходящим для штаба полка…
Вопрос. Скажите, вблизи не было штабов более крупных соединений?
Аренс. Здесь находились также… штаб фронта, штаб авиационного корпуса и отдельные штабы управлений. Затем уполномоченный по вопросам железнодорожного транспорта армейской группы в специальном поезде в Гнездово».
137
Санпропускник в санатории НКВД?! Это что-то новое и интересное. По-видимому, немцы приняли за него баню.
Ну вот, теперь наконец понятно, почему местным жителям было строго-настрого, под страхом расстрела, запрещено входить в лес, почему работавшие в штабе женщины могли передвигаться только по специальным тропинкам и с сопровождением. Дело вовсе не в том, что немцы-де хотели окружить расстрелы какой-то особой секретностью — они редко когда заморачивались в этих случаях соблюдением тайны. Секретность была связана вовсе не с польскими офицерами, а с тем, что в лесу находился полк связи, обслуживавший штаб группы «Центр». Это также объясняет, почему среди допрошенных свидетелей нет жителей станции Гнездово, других деревушек неподалёку, а только Новых Батеков. Русское население, проживавшее возле таких объектов, обычно отселялось, за исключением некоторого количества людей для чёрной работы — по-видимому, по этой причине и сохранили деревушку Новые Батеки.
В штабе полка, по словам Аренса, было два-три офицера и около 18–20 унтер-офицеров и рядовых, а также четверо «добровольных помощников» — русских на немецкой службе, так называемых «хи-ви», и русские женщины, которые время от времени сменялись.
Полковник утверждал, что лес не был оцеплен и дорога открыта для проезда, и что иначе невозможно «при том оживлённом движении, которое было на этой дороге». Если он имеет в виду шоссе — то в этом никто и не сомневается. Россия — не Германия, если перекрыть единственное на всю округу приличное шоссе, то получится такая диверсия, что и партизан не надо. Но если речь идёт о лесных дорогах, то уж тут позвольте ему не поверить. Никто бы не разрешил местным крестьянам, среди которых вполне могли оказаться партизанские разведчики, гулять в непосредственной близости от такого секретного объекта, как штаб полка связи. Да и машины наверняка проверялись.
Про лагеря польских пленных Аренс ничего не знал и, как он говорил, за всё время пребывания в России не видел ни одного поляка. Про уничтожение польских офицеров он тоже не слышал, в чём нет ничего удивительного — армейских связистов в известность о таких акциях не ставили.
Впрочем, как выяснилось буквально через пять минут допроса, о расстрелах полковнику всё же было известно.
«Аренс. Вскоре после моего прибытия один из солдат обратил моё внимание на то, что в одном месте на холмике стоит берёзовый крест. В это время всё было занесено снегом, но я сам видел этот берёзовый крест.
После этого, в 1942 году, я постоянно слышал от своих солдат, что здесь, в нашем лесу, якобы когда-то происходили расстрелы. Я не обратил вначале на это внимания. Однако летом 1942 г. об этих разговорах было упомянуто в приказе группы войск генерала Герсдорфа. Причём генерал сказан мне, что он также знает об этих слухах.
Вопрос. Потом выяснилось, что эти рассказы были правдивыми?
Аренс. Да, они оказались правдивыми. Я чисто случайно установил, что здесь действительно находилось какое-то место захоронения. Обнаружил я это зимой 1943 года, в январе или феврале. Дело было так: я случайно увидел в этом лесу волка. Сначала я не поверил, чтобы это действительно мог быть волк. Пошёл по его следам и увидел разрытую могилу на этом холме с берёзовым крестом. Я попросил определить, какие кости там были. Врачи сказали, что это кости человека. Я сообщил об этом офицеру, ведавшему погребениями и могилами, так как я думал, что мы имеем дело с могилой погибших бойцов; таких могил было много вокруг нашего расположения».
Ну и что? А ничего. Свидетель нисколько не кривит душой. Слухи о расстрелах наверняка ходили и в конечном итоге оказались правдивыми, а точное значение слова «когда-то» трибунал не уточнял. Крест? А что — крест? Какие основания считать, что он поставлен в 1940 году в память о польских офицерах, а не в июле 1941-го над могилой советских солдат, которых местные жители после боёв нашли и похоронили в этом лесу? Тем более, польские рвы волк бы не разрыл — он всё же некрупное млекопитающее, а не экскаватор.