Кавалер умученных Жизелей (сборник)
Шрифт:
– Вы с ней давно знакомы?
– Мы познакомились через два года после, как, тогда. Я видел, и сначала испугался – зачем влюбленная и пожилая женщина, когда тебе лишь двадцать три, и молодая кровь. Но скоро понял, да и сложно не понять, что плотского желания в ней нет, а лишь духовность, и стремленье.
Андреев понял, что его опять заносит, и посмотрел на человека из милиции с готовностью ответить на вопросы.
– И много было у неё таких друзей?
– Чтоб дома принимать – так только трое… Мы с ней действительно друзья, я Маргариту уважаю, и – доверье, – Андреев напрягался,
Андреев смог продиктовать координаты этих трех, бывавших дома.
– Секунду, – ухватился сыщик за знакомую фамилию, – вот, вы сказали – Нойкин? Адвокат? Там есть в бумагах, про него и завещанье.
– Сергей – отличный малый, позвоните. Он, как узнает, будет сильно горевать.
– Ну, а другие?
– Виктор Строев – архитектор. Он был после меня, давно и счастливо женат, позванивает Маргарите.
Брезгливый Александр «перегорел» Он скомкано и вяло досказал, лишь подчиняясь обстоятельствам:
– Теперь у Маргариты есть Валера, он уже полгода. Возможно, кто из них хоть что-то знает?
– Валерий, вы сказали, это – Шанцев? – сверял в своих пометках Порываев.
– Да, – подтвердил Андреев, – это он.
– И всё это – возвышенные чувства?
Андреев промолчал.
«С ним, – так подумал Порываев, – в общем ясно». Добавил, завершая разговор:
– Мы завтра утром едем на Грузинскую. Вы нам нужны, чтоб подсказать, что там не так.
– Таисия Авдеевна полезней.
– С ней говорили. Вас мы ждем в одиннадцать.
«Ну, на сегодня – всё», – кивнув Андрееву, подумал Порываев. Однако позвонил в контору Нойкина – в конверте с завещанием нашел его визитку.
– А что случилось? Сердце? – спросил через мгновенье жидковатый бас. Когда узнал, сказал непроизвольно, непонятно:
– Вот как оно, Венера де Моску.
И согласился, что приедет на Грузинскую в одиннадцать – всё сделает, как он и обещал.
Казалось, Порываев всё закончил. Он на секунду задержался в кабинете – отбросить всё служебное и налегке идти домой. «Альцшулерово» дело длилось с самого с утра, он с головой ушел в событья на Грузинской, и лишь теперь, перед уходом, увидел сводку происшествий, которую дежурный ещё днем оставил на столе.
Сработал цепкий взгляд – в одной из строчек он увидел – Шанцев.
Автомобиль свалился с набережной в реку – на скорости, в маневре, в гололед. Водитель, как ни бился, утонул – удар о парапет заклинил двери. Случилось это утром, где-то в десять. Машину выловили, опознали труп – в бумажнике лежали документы. Утопленником был Валерий Викторович Шанцев.
Что толку уповать на совпаденье? Неугомонный Порываев взялся уточнять, что было при утопленнике и в его машине. В багажнике нашли какую-то картину – нелепая мазня, отправили в вещдоки. У Шанцева, двадцатилетнего студента Суриковского института, нашли ключи на двух отдельных связках. Одни – от собственной квартиры, другие, как потом определили, – от квартиры на Грузинской.
За Маргаритою Альцшулер всплыл ещё один покойник – Валерий Викторович Шанцев, её последний фаворит.
На улице уже был поздний вечер, падал снег.
Назавтра Порываев влился в дело с самого утра. Сначала уточнил по Шанцеву и позвонил Таисии Лавровой. Сказал: пришлет за ней машину – необходимо встретиться пораньше. Она прекрасно знала всех Маргошиных гостей – пускай посмотрит, этот ли Валера?
Хоть было очевидно, что пострадавший – паренек Альцшулер. На фотографии в шестнадцать лет, что красовалась в паспорте, этот Валерий выглядел, как юноша-кентавр, которому, чтоб вклеить в документ его лицо, от снимка в полный рост отрезали все остальное тело: могучий круп, невероятной силы ноги, и царский хвост благословенного детеныша природы. В лице осталось столько удали и прыти. Малейшей толикой воображения легко было вернуть недостающие детали. Лаврова опознала, только глянула:
– Да, это он. Отвратный тип.
Но нужно было окончательное увериться, что ненавистный для Лавровой «тип», и есть тот Яузский утопленник, которого удостоверил паспорт. Покойника из «прыгнувшей» машины запечатлели в самых разных ракурсах. Лавровой показали фотографии.
– Я, прямо скажем, недолюбливала парня, – Таисия всё вглядывалась в фото, – но, что же это, господи помилуй, за напасть? Ну, да, Валерка, только, это – странно.
Но странного-то – только отбавляй.
На связке от «Альцшулер» было только два ключа. Один был мощный, сейфовый, с большим количеством отростков, он идеально запирал квартиру, делал неприступной. Второй лишь отпирал «собачку» от простейшего замка.
Квартиру лишь захлопнули на «липовый» замок.
Таисия не знала, что у Валеры есть ключи. Он никогда и не жил у Альцшулер, когда являлся в гости, то звонил.
Часы почти показывали десять. Порядок действий представлялся так:
Свидетель Александр Андреев, Нойкин-адвокат приедут на Грузинскую в одиннадцать.
К тому же времени – и Порываев с группой.
До выезда к «мадам Альцшулер» осталось полчаса.
Таисия Авдеевна рассказывала сказки:
«Марго считала отношения между расцветшим юношей и пожилою дамой просто дружбой, и ей, порою, удавалось в это верить.
Её бесконечно повезло, что повстречалась с Александром, когда лишь выбиралась из темницы под названьем «безысходность», в которой, более трех лет, она терзалась горем после гибели детей. Андреев, я напомню, был напуган, и ошарашен бурным проявлением чувств от увядающей интеллигентной тетки. Но, к счастью, умудрился разобраться, что не развратница зовет его в объятья, понять, что ею движет доброта, стремление к тому, чтобы никто не повторил ошибок, которые наделала сама и допустила, чтобы были в детях.
Припомнят тут Эдипов комплекс, Фрейда с Юнгом. Но у Марго был узкий кругозор, образованье было однобоко, она не мыслила пускаться в изысканья, всяческие дебри.
Андреев оказался юношей смышленым, да и к тому – отличался добротой. Он, искренне, проникся жалостью к стареющей особе, которую назвать ни женщиной, ни – бабушкой, не повернулся при желании язык.
Марго поведала ему свою историю:
«Утехи сексуальной жизни? она к ним относилась равнодушно. Была и замужем, и даже родила, в душе она осталась юной девушкой с наивными, так скажем, представленьями.