Кавалькада
Шрифт:
— Привет-привет! — сказал Пуци. У него на коленях под шляпой лежала большая книга. — Мисс Тернер, вы просто очаровательны.
— Благодарю, — сказала она. На ней была маленькая черная шляпка. Темные волосы стянуты на затылке в тугой узел. Под пальто — одно из платьев, купленных во Франкфурте: серое шелковое, с завышенной талией, длиной до середины икр. У нее были очень красивые икры.
Пуци, навалившись на нее, обратился ко мне:
— Фил, я разговаривал с Гессом, а он поговорил с… — Пуци глянул в затылок водителю, — нашим другом. Рад сообщить, что все в порядке.
— Кто же он?
Еще один взгляд в затылок водителю.
— Потом, ладно? Гесс сообщил мне кое-что еще. Во-первых, номер телефона англичанки, подружки Гуннара. Ее зовут Нэнси Грин. Я звонил — она живет в пансионе в Шарлоттенбурге, но ее не было дома. Хозяйка сказала, сегодня вечером она должна быть в «Черной кошке». Она там работает.
— Что за «Черная кошка»?
— Кабаре. Если хотите, можем заглянуть туда после ужина.
— Годится.
— Гесс также сказал, что у Фридриха Нордструма в Берлине есть сестра. Грета.
— Нордструм — один из списка?
— Да. Помощник Геринга, я говорил. Но, боюсь, пообщаться с сестрой будет сложнее, чем с мисс Грин. У нее нет телефона. По дороге сюда я заехал в регистратуру Центрального полицейского участка на Александерплац и попробовал разузнать ее адрес. Но там не отмечено, что она проживает в Берлине.
— Наверно, живет под другим именем, — предположил я.
— Возможно. Мне очень жаль, но, боюсь, она проститутка, — Мы как раз проезжали мимо фонаря, и я заметил, что он бросил беглый извиняющийся взгляд на мисс Тернер. — Я же говорил, времена нынче тяжелые, Фил, и многим хорошеньким женщинам приходится продавать себя, просто чтобы выжить.
— Как же ее разыскать?
— Есть один способ. Она, наверно, связана с Институтом сексологии.
— С институтом сексологии?
— Он так называется. Им руководит психоаналитик по имени Магнус Гиршфельд. Сущий маньяк, Фил. Сумасшедший. Каким-то образом он умудрился использовать свою сексуальную одержимость и организовать этот институт, и тот приносит ему приличный доход.
— Сестра Нордструма на него работает?
— Нордструм говорит, иногда.
— Где находится институт?
— На улице Бетховена. В Тиргартене, рядом со Шпре.
— У вас есть описание этой женщины?
— Да. — Пуци полез во внутренний карман пальто и достал листок бумаги. Когда мы проезжали мимо следующего фонаря, он прочел: — Двадцать три года, блондинка. Вес — пятьдесят девять килограммов, рост — сто восемьдесят сантиметров.
Он передал мне листок.
— Спасибо, — сказал я. Вынул из кармана бумажник и положил туда листок. Потом повернулся к Пуци. — Проверим ее завтра. Что насчет Рема? Он все еще в Берлине?
— Да, но мне не удалось с ним связаться. Я оставил ему записку. Он должен позвонить мне сегодня в ресторан.
— Прекрасно.
— Я еще кое-что выяснил. — Мы снова миновали фонарь, и я заметил, как Пуци улыбнулся.
— Что именно? — поинтересовался я.
— Мисс Тернер, — сказал он, повернувшись к ней, — сегодня днем я спрашивал, есть ли у вас родственники в Германии.
— Нет, — ответила она. — Мамина семья в конце концов перебралась
— Возможно, но, как я уже говорил Филу, вы мне кое-кого напомнили. Сегодня вечером, пока одевался, я вспомнил, кого именно. Вы напомнили мне не какую-то женщину, мисс Тернер, а картину. Слыхали о таком художнике — Франце фон Штуке?
Мисс Тернер призадумалась.
— Что-то не припоминаю.
— А он, похоже, вас знал. Причем более тридцати лет назад. — Пуци похлопал по лежавшей у него на коленях книге. — Этот альбом издал мой отец. Здесь — репродукции работ баварских художников. — Он снял шляпу с огромного колена и раскрыл книгу. — Видите? — весело спросил он. — «Die S"ande». Грех. Сходство поразительное.
Когда мы поравнялись с очередным фонарем, я разглядел картину. На ней была изображена почти обнаженная женщина, вокруг ее шеи обвилась змея толщиной с пожарный шланг. Такси оставило фонарь позади, и снова стало темно.
— Простите, — заметила мисс Тернер, — боюсь, я не вижу никакого сходства. — Она как будто искренне об этом сожалела.
— Все дело в свете, — сказал Пуци. — Подождите, когда придем в ресторан. Уверяю, вы с ней похожи как две капли воды. Гитлер просто с ума сойдет!
— Сойдет с ума? — переспросил я.
— Штук его любимый художник, а эта картина, «Грех», тем более. Он часто стоит часами — часами! — и глядит в глаза женщины на полотне. Он и впрямь сойдет с ума, когда вас увидит, мисс Тернер.
Мы поужинали в ресторане «Хаус Фатерланд» на Потсдамерплац. Он занимает целый квартал и, по сути, состоит из пяти различных ресторанов. Мы их не видели, но, по словам Пуци, там есть настоящий баварский пивной зал, настоящее венское кафе, настоящая открытая веранда с настоящим рейнским вином, настоящая испанская таверна с настоящими испанскими цыганками и настоящий бар «Дикий Запад». Пуци решил, что я буду чувствовать себя уютнее в баре «Дикий Запад». Он объяснил мисс Тернер, что здесь, к сожалению, нет настоящего английского паба. Она восприняла это печальное известие с достоинством.
Мы сдали наши пальто в гардероб и через огромную дверь вошли в салон такой величины, что, если бы он находился в Додж-Сити, [16] там не осталось бы места ни для скота, ни для чего бы то ни было еще.
С высокого навесного потолка свисали двадцать или тридцать хрустальных электрических канделябров. Стойка бара тянулась не меньше чем на тридцать метров, и большинство стульев было занято. Позади стойки — зеркало соответствующей длины и несколько рядов бутылок с разными напитками, не считая барменов в расшитых кожаных жилетах и белых шляпах емкостью галлонов двадцать. На официантах такие же жилеты и шляпы. Кроме того, поверх хлопчатобумажных брюк на них были расшитые кожаные фартуки, а свои книжечки для записи заказов они держали в больших кожаных кобурах.
16
Город в штате Канзас на реке Арканзас; в прошлом — буйная ковбойская вотчина.