Кавказский пленник XXI века
Шрифт:
— Будем драться, наверное, — твердо решил Василий. — Нам только до прихода спецназа ФСБ продержаться, а они уже выехали. Значит, пару-тройку часов. Если, конечно, нас найдут раньше. А если не найдут, спецназ ФСБ тоже не будет знать, где им нас искать.
— А при чем здесь спецназ ФСБ? — спросил я. — Почему мы должны их ждать?
— Потому что они не подчиняются майору Алимпашаеву и не имеют приказа на наше уничтожение. Значит, рассчитывать можно только на них.
— Спецназ ГРУ тоже Алимпашаеву не подчиняется, — заметил я.
— Подчиняется, — не согласился со мной дядя Вася. — Алимпашаев командует операцией, значит, подчиняются. Сейчас послушаем… Давно не слушал…
Он вытащил переговорное устройство и включил. Вовремя включил, потому что до нас дошел разговор о найденной среди холмов разбитой машине. Естественно, кроме нашей машины, найти здесь разбитую, как и целую, невозможно. Не ходят сюда машины, по причине отсутствия дорог. И докладывал о машине какому-то капитану Агзамову старший лейтенант спецназа ГРУ Родионов. Значит, спецназ ГРУ уже почти подобрался к нам. По крайней мере, прошел большую часть пути. Потом разговор зашел о вертолетах. Специальные поисковые вертолеты МЧС, оборудованные аппаратурой для поиска людей, должны были вылететь из Каспийска с минуты на минуту. Время их полета отмеряло и наше относительно спокойное время. Про спецназ ФСБ пока не было сказано ни слова.
— Товарищ полковник, — попросил я. — Продолжайте постоянное прослушивание. Аккумулятора надолго хватит?
— Индикатор показывает три четверти заряда. На наше время хватит. Буду слушать, — пообещал дядя Вася. Он тоже отсчитывал время на наше и на не наше. Не наше начнется, когда нас обнаружат…
У меня было нехорошо на душе. Нет, я не боялся принять бой и погибнуть в нем. Пусть и уволенный в запас, я оставался все еще солдатом спецназа ГРУ. Мне было нехорошо на душе, когда я думал о маме. Ей будет трудно перенести весть о моей гибели. И наверняка это все будет преподнесено так, что погиб я как бандит среди других таких же бандитов. Никто не захочет обнародовать правду. Майор Алимпашаев все сделает для того, чтобы правду не узнал никто. А я ведь даже не попрощался с мамой по-человечески. Звонил ей по необходимости. И сейчас, имея возможность взять трубку и набрать номер, все еще сомневаюсь. Конечно, будь я полностью уверен, что мне выкрутиться не удастся, я обязательно позвонил бы ей. Но где-то в глубине души надежда все же жила и властвовала над моими поступками. После слов дяди Васи о разделении времени на наше и не наше я совсем было уже собрался позвонить маме, но стал «прогонять» в уме предполагаемый разговор и понял, что звонить не следует. Я могу, конечно, сказать ей последние свои слова, могу сказать, как люблю ее, но что она будет после этого чувствовать? Сын попрощался, а она никак не может ему помочь. Одним таким звонком я доведу маму до инфаркта, она никогда крепким здоровьем не отличалась. А потом окажется, что я остался жив, а мамы уже не будет. И не будет ее по моей вине. Нет, лучше уж пусть о смерти сына, если такое произойдет, сообщат ей как положено. Пусть даже обманут, если правда не откроется, а открыть ее может тот же капитан Смолянинов, которому я даже фамилию майора Алимпашаева называл. Не все потеряно, когда «колеса крутятся и машина едет». Все еще может перевернуться с ног на голову. Мне хотелось верить в возможности капитана Смолянинова, хотелось верить в возможности спецназа ГРУ, и потому я верил. Верил, что нам помогут и я останусь в живых, что все мы останемся живы…
— Арцыбашев, а ты не знаком с этим старшим лейтенантом? — спросил дядя Вася.
— С которым?
— Как его фамилия? А… Родионов, кажется… Который нас ловит… Спецназ ГРУ…
— Нет, товарищ полковник, не встречались. У нас в батальоне такого не было. Может, он и из нашей бригады, но в бригаде старших лейтенантов — пруд пруди… Всех солдату и знать не положено.
— А что он все интересуется, где ему найти майора Алимпашаева? На связь его в который раз уже вызывает. А тот разговаривать, похоже, не хочет. Они что, друзья с этим оборотнем?
— Не могу знать, товарищ полковник. Но сомневаюсь в такой дружбе, в спецназе ГРУ обычно порядочные офицеры служат.
Дядя Вася цыкнул и приложил переговорное устройство к уху. Он звук убавил до такой степени, что нам даже эфирного треска не было слышно. Это последствие реакции полицейского спецназа на храп Ананаса. Отставной полковник КГБ боялся громким эфирным треском привлечь внимание к нашему убежищу. И, конечно, перебарщивал, потому что говорили мы между собой громче, чем звучала «переговорка». Но, как говорится, обжегшись на молоке, на воду дуют. Вот Карамзин и дул…
— Дядя Вася, а у тебя предки татарами были? — спросил Ананас.
— Не помню таких, — сердито бросил Карамзин. — С чего ты взял?
— Слышал где-то, что тот Карамзин, который историю переписывал, был потомком перешедшего на службу к царям Кара-Мурзы, черного мурзы, то есть. Наверное, мусульманин… А ты теперь против мусульман…
— В Средние века, — со знанием дела сказал Василий, — среди татар христиан было не меньше, чем мусульман. И когда Русь силу набрала, многие целыми городами на поклон к царю шли, просили принять под свою руку. Особенно православные татары. Мы просто свою историю не знаем. А татары и башкиры даже в Бородинском сражении важную роль играли. Их стрелы пробивали нагрудники французских кирасиров, а пуля не всегда пробивала. Арцыбашев, иди сюда с биноклем…
Я перекатился теперь уже к его посту наблюдения. Он показал мне пальцем направление:
— Какое-то движение, но не разберу по слепоте. Глубокое межхолмье правее черных камней. Посмотри внимательно.
Я поднял бинокль. Долго смотрел, но ничего путного не увидел. Потом заметил человека в камуфляжной одежде, с автоматом в руках. Но у человека была такая большая борода, какую не носят даже в полицейском спецназе, не говоря уже о спецназе внутренних войск и спецназе ГРУ. Потом и второй, и третий человек появились, а за ними — четвертый и пятый. Все пятеро бородатые, как один. Передвигались они пригнувшись и откровенно оглядывались с опаской. Потом все пятеро резко встали, перебежали метров на пятьдесят в нашу сторону и залегли в боевую позицию. Только уже с более близкой дистанции во время перебежки я сумел рассмотреть на лысой голове одного из них зеленую повязку поперек лба. Я видел такие повязки на головах убитых. Эти повязки украшались какими-то надписями, выполненными арабской вязью. Я видел даже повязку с вышивкой золотом. Как правило, писались отдельные суры из Корана. Эти пятеро были боевиками. Нам только такой встречи и не хватало.
— Бандиты, — сказал я.
— Из ментов или с гор? — переспросил Василий.
— Скорее с гор. Бороды лопатой. Бронежилеты и «разгрузки» на них армейские.
— Понял. Продолжай наблюдение.
Василий командовал мной, как я недавно командовал им и остальными, и словно не сомневался в своем праве отдавать команды. Меня это не задевало. Я продолжал внимательное наблюдение за бандитами, но упустил из вида место, где они недавно были, откуда перебежали, и потому не сразу понял, что произошло, когда раздался взрыв и в межхолмье поднялось облако пыли. Это облако и не позволило мне рассмотреть, что там происходит. Понятно было, что бандиты что-то взорвали или кого-то взорвали. Но активная автоматная стрельба показала, что бандиты устраивали засаду и теперь расстреливали пылевое облако, даже не видя, похоже, противника. Патронов они не жалели.
От нас до бандитов дистанция была великоватая для обстрела, тем не менее попасть в них можно. Я посмотрел на Василия. Он мои мысли прочитал в моем взгляде и спокойно произнес:
— Мы уже поддержали ментов в селе и вызвали на себя преследование. Не стреляем. Пусть все развивается само собой.
— Откуда здесь столько бандитов! — только и нашел я что сказать.
— Думаю, это остатки тех, что собирались в Строительном, — подсказал дядя Вася, подобравшись к нам со спины и выглядывая через мое плечо.
— Слушайте, товарищ полковник, слушайте, — кивнул я на переговорное устройство в его руке. — Скажут, может, что там случилось.
Дядя Вася послушно поднял «переговорку» к уху. Слушал внимательно, потом, так же продолжая слушать, сказал:
— Менты попали в засаду. Просят помощи. Думают, что это мы. К ним стягиваются «краповые» и свои тоже. Спецназ ГРУ уже на подходе. Просят завязать бой и выставить заградительный огонь, чтобы мы не ушли. Это спецназ ГРУ просит. Не стрелять на поражение, а держать нас заградительным огнем. А у ментов потери большие. Много раненых. Взорвалась противопехотная мина. Сил для заградительного огня нет. Но попытаются.