Кавказский пленник XXI века
Шрифт:
— В Екатеринбурге, кажется, есть кладбище собак, — сказал старик Василий. — Там памятники такие стоят, что людям и не снились.
— Я и без памятника согласен. Лишь бы в гробу и с маленьким аккуратным холмиком.
— Неправда. И вы, товарищ полковник, другим стали. Раньше, как я понял, вы только со стороны жизнь наблюдали, с интересом и с легким ехидством, а сейчас вы сами в ней участвуете. Даже беспокоитесь не только о себе, а обо всех нас, и не только о нас. Но вернемся к делу. Что там «переговорка» вам доложила?
— Что нас ждет множество неприятностей, поскольку дорога, на которую мы хотим выйти, полностью контролируется «краповыми беретами». Они же с рассветом начнут прочесывать все подступы к этой дороге, то есть местность, куда мы направляемся и куда так спешим. А «краповые» — это не полицейский спецназ, это серьезно. От них так просто не отвяжешься — волкодавы. С рассветом же прилетят вертолеты. Выделено три машины, оборудованные тепловизорами специально для поиска биологически активных объектов. Это вертолеты МЧС, их МВД Дагестана арендовало, чтобы нас найти, если мы в холмах спрячемся.
— А спецназ ГРУ?
— А спецназ ГРУ уже прибыл в село, где мы были, и вышел в поиск. Полицейский спецназ предупредили, чтобы они не подстрелили в темноте своих, и приказали ментам делиться всей возможной информацией. Но это не самое интересное…
— А что самое интересное?
— Самое интересное — операцией по поиску руководит майор Алимпашаев, заместитель начальника районного отдела полиции.
— Это кто такой?
— Тот майор, что Дауда-работорговца прикрывал. Майор-оборотень. Я слышал, как его там, в селе, по фамилии называли.
— Это очень приятно, — зло улыбнулся я.
А идущий впереди старик Василий задумчиво остановился и обернулся…
Глава двенадцатая
— Что, Василий? — спросил я, думая, что где-то там впереди, куда вел нас старый Василий, нам уже встретилась одна из обещанных дядей Васей неприятностей.
— Нет-нет, ничего, все нормально. Просто я на пару минут хочу отстать…
Старый Василий всегда был деликатным и почти интеллигентным бомжом, и ничего удивительного в том, что он желает на пару минут отстать, я не увидел. Но, посмотрев на часы, обнаружил, что мы в пути уже более часа. А ведь, сообразуясь с новой информацией, еще требовалось подумать, куда нам идти, и потому я остановился сам.
— Привал двадцать минут.
Уговаривать никого не пришлось. Дядя Вася просто сел. Ананас уронил на землю автомат и тут же сам упал, как мешок с картошкой. Мне показалось, что похрапывать он начал еще до того, как свалился на землю, то есть уснул еще в падении. Старик Василий, демонстративно торопясь, скрылся от нас в темноте. Не знаю чем, но мне не понравилась его демонстративность. Посмотрев, как укладывается спать, свернувшись калачиком, дядя Вася, я сделал с десяток шагов назад по только что пройденному пути и услышал разговор старика Василия. Вернее, услышал только какое-то бубнение, а не разговор, слов разобрать было невозможно. Сам с собой старик, насколько я помню, не разговаривал, молитвы обычно произносит совсем другим тоном, похоже, старик Василий сейчас говорит по телефону. Сразу вспомнилось его смущение, когда я застал Василия с трубкой в руке в прошлый раз. Тогда он сразу и резко прекратил разговор. Как-то не очень конкретно старик обмолвился, что у него две дочери, и я подумал, что он звонит им. Однако какой дочери можно звонить среди ночи? Это мне не нравилось. Я попытался совместить звонки старика Василия с появлением на нашем горизонте полицейского спецназа, но из такого совмещения ничего не вышло. Я не увидел связи, хотя и не мог с полной уверенностью сказать, что ее не существует. Не мешая Василию разговаривать, я вернулся к двум отдыхающим бомжам и сам улегся спать. Но сразу уснуть не мог, пока не появился старик Василий и не устроился на отдых. А после этого не мог тем более уснуть, потому что в голову пришла шальная мысль, что дядя Вася позвал кого-то и сообщил о том, что мы ложимся спать и часовых при этом не оставляем. Это значило, что мне стоит покараулить сон товарищей. Чтобы устроить настоящий караул, как и полагается, я решил отойти чуть в сторону ото всех. Однако здравая мысль, что найти нас в темноте невозможно, меня слегка успокоила, да и вставать не хотелось, поскольку ночь была прохладная, какой она всегда бывает в горах и в предгорьях, а я, улегшись, уже начал согреваться. Так и уснул на месте. И уже сквозь сон слышал, как кто-то опять отошел от лагеря, но не проснулся. Усталость, физическая и психическая, свое взяла. И я спал до тех пор, пока не почувствовал удар в бок. Болезненный удар в ребра…
В ответ на удар я не сделал резкого движения. Вообще-то у меня сначала появилась интуитивная мысль, что за первым ударом последует второй, и, в предотвращение этого, следует перекатиться. Однако предмет, который меня ударил, не был убран от тела, он после удара продолжал давление, и я, даже не открывая глаза, уже понял, что это автоматный ствол. Но из своего опыта я знал, что, когда тыкают в ребра автоматным стволом, предохранитель автомата обычно находится в одном из двух нижних положений, то есть оружие готово к стрельбе, а указательный палец лежит на спусковом крючке. И попытка к сопротивлению, попытка ухватиться за оружие и отобрать его или любые иные действия в этой ситуации приведут к автоматной очереди, которая ребра крушит лучше, чем простой тычок этого ствола. А мое молодое и крепкое тело было вовсе не настроено на то, чтобы поглотить несколько пуль. И я, не пошевелившись, открыл глаза.
— Влипли, парни… — с акцентом сказал стоящий против меня полицейский спецназовец.
— Ага, — согласился я. — Похоже на то… — и приподнял голову.
В аналогичном со мной положении находились дядя Вася и Ананас. Чуть в стороне стояли еще двое полицейских спецназовцев. Старика Василия видно не было. И сразу вспомнился последний телефонный разговор старика с кем-то. Вспомнились и предыдущие его разговоры. Как и зачем Василий решил «сдать» нас, почему? Только для того, чтобы самому выкрутиться? Это возможно. Он ведь не стрелял по ментам, он стрелял только по бандитам. Значит, нашел возможность выкрутиться. Но кому он звонил? Может быть, в ментовской трубке, что Василию досталась, был какой-то номер с обозначением? Например, номер дежурного по управлению или еще что-то подобное.
Стало обидно. Всегда бывает обидно, когда тебя предают. А ведь я старику даже слегка симпатизировал. Мне нравились люди, которые молятся. Они казались надежными. Хотя «иуды» могут быть везде.
— Что же вы так бездарно попались… — словно бы укоряя нас, сказал еще один голос с акцентом. Это говорил тот полицейский, который стоял рядом с дядей Васей.
— При чем здесь наша бездарность? — возразил я. — Если нас предали, это уже вопрос другого порядка. Против предательства бороться сложно.
— Предали? — переспросил Ананас, хотел было приподняться, чтобы на меня посмотреть, но получил новый удар стволом автомата под ребра, сильный удар, и благополучно предпочел третьего не зарабатывать.
— Старик Василий, — сказал я.
— Старик Василий — это ваш четвертый? Где он? — спросил полицейский, стоявший рядом со мной. — И быстро отвечать! — Он оторвал ствол от моей груди, отвел его подальше, чтобы перехватить автомат двумя руками и ударить меня сильнее и больнее, и выходное отверстие ствола на какой-то момент посмотрело в сторону.
— Да вон же он…
В дополнение к уже отведенному стволу полицейский посмотрел в темноту, туда, куда я кивнул, другие полицейские головы тоже повернулись.
Я не успел подумать о том, что созрел момент для возможности сопротивления, я успел только подумать, что нас все равно пристрелят, как должен был приказать им командующий операцией майор Алимпашаев, и решил, что будет лучше, если пристрелят раньше, до того как переломают ребра. Полицейский стоял ко мне боком. А я лежал на правом боку и, как только ствол посмотрел в сторону, каблуком правой ноги уперся у землю, а левой ногой сильно и резко ударил противника под колени, заваливая его себе на ноги и успев перехватить автомат. На мое счастье, он был не на ремне. Полицейский цеплялся за оружие, но он понятия не имел, что такое применение рычага, а я сделал правильный захват и легко выкрутил автомат.