Кавказский пленник XXI века

Самаров Сергей Васильевич

Команда была выполнена сразу и без возражений. Все трое моих бомжей спрятались за тремя большими камнями, а я встал на колени за камнем небольшим, наклонил голову, чтобы она не высовывалась и не привлекала внимания, и рассматривал приближающихся ментов в бинокль. Все они, как я понял, представляли собой местных. Да полицейский спецназ и состоит всегда из местных парней. Они обычно представляют жителей того района, в котором работают. А это значит, что местные горы и холмы хорошо знают, в отличие от нас. Знают и дороги, и все проходы между холмами. И нам тягаться с ними будет сложно. А вот в хитрости потягаться мы можем. Но, чтобы пойти на хитрость, мне следовало сначала узнать, в какую сторону они идут и что намереваются предпринять.

К нашему холму они не шли, это точно, иначе бы уже свернули левее своего направления и выбрали бы более пологий подъем, чтобы не утомиться раньше времени, кроме того, шли

бы не походной колонной, а развернутой цепью. Но они все той же колонной прошли между нашим и следующим холмами, в зоне досягаемости наших стволов, и выглядели при этом не слишком настороженными, более того, даже беспечными. Должно быть, они обладали информацией о нашей группе, состоящей из трех бомжей и бывшего солдата, но не знали, что солдат представляет спецназ ГРУ, а бомжи, по крайней мере двое из них, бывшие офицеры, поэтому относились к нам с пренебрежением. Но дело даже не в этом. Полицейский спецназ, как я догадывался, был уверен, что мы еще где-то далеко от этого места подошвы стаптываем. Они же не предполагали, что я смогу проехать на машине через холмы. Ни один здравомыслящий человек не поедет сюда. А я оказался нездравомыслящим и поехал, сумев удалиться от преследования на расстояние, которое пешим ходом преодолеть можно в четыре или даже пять раз медленнее. И потому спецназ так спокоен и нетороплив. Но что они задумали, я не понимал. И не понимал, куда они идут. Только через полчаса наблюдение показало, что они решили занять следующий с левой от нас стороны холм. Почему именно тот холм, сказать трудно. Единственное, что я смог предположить, что где-то рядом пролегает известная ментам тропа, и они считают, что эта тропа известна и нам, и только там человек сможет прйти. Это была ошибка полицейского спецназа. Впрочем, вскоре эта ошибка может быть обнаружена. Не везде среди холмов почва такая, что не остается следов. Есть места, где следы автомобильного протектора просто невозможно не оставить — попадались нам под колеса участки и с мягкой почвой, и с пыльной. И полицейские найдут эти следы обязательно, хотя и небыстро, если только не двинут сразу по тропе, доступной только для человека. Впрочем, и в этом случае у них будет возможность разобраться, в чем дело. Вероятно, будет, хотя я полностью не уверен. Но еще некоторое время назад, когда я сидел за рулем, мне дважды казалось, что я переезжаю нахоженную человеческую и овечью тропу. Там, скорее всего, гоняли отары на пастбища с хорошей травой. Возможно, там следы моей машины и заметны. Хотя если менты двинутся по этим следам, они их вскоре все равно потеряют. Большинство мест на этих холмах имеет почву, на которой следы оставить трудно даже при старании. А найти нас они смогут только в том случае, если среди них есть водитель со склонностью к риску. Этот водитель должен смотреть, где можно проехать, и указывать направление. Конечно, среди представителей кавказских народов любителей риска хватает. И водителей хватает. Поэтому надеяться на то, что путь машины преследователи определить не смогут, не стоит. Вернее, надеяться можно на что угодно, только опираться всегда следует на факты и предполагать самые невыгодные для себя варианты. Когда будет развиваться лучший вариант, после ожидания худшего его легче реализовать…

Полицейский спецназ зашел так, что хвост колонны смотрел на нас, а я в бинокль наблюдал только бравые ментовские спины, прикрытые тяжелыми бронежилетами. Отряд поднимался на холм, имея при этом какие-то собственные соображения. Каковы эти соображения, я понял сразу после того, как их командир остановился, пропуская всех, и задержал только замыкающего, показав ему место пальцем. Боец согласно кивнул и сразу вытащил из чехла на спине малую саперную лопатку. Дело прояснилось, и можно было даже не наблюдать за действиями оставленного бойца. А когда командир остановил через пятьдесят метров следующего, исчезли все сомнения. Полицейский спецназ выставлял цепь из одиночных постов через весь холм по большой дуге. Причем дуга не проходила через центр холма, но своей верхней точкой поднималась только на две трети всей высоты северного склона.

Я продолжал наблюдение, но уже сообразил, что, расставляя посты так далеко один от другого, спецназовцы должны быть обеспечены связью.

— Дядя Вася… — позвал я.

— Тута я, — отозвался из-за камня бывший полковник КГБ.

— Пощелкайте на «переговорке» переключателем диапазонов. Попробуйте их связь поймать.

— Понял…

Спецназовец на ближнем от нас посту тем временем взялся за работу с пылом и усердием. Но я сразу предположил, что пыла его хватит ненадолго, слишком жесткая была здесь земля, слишком каменистая. Настолько каменистая, что трава на холмах росла только отдельными густыми кусками в местах, куда ветром была нанесена пыль, из которой и образовалась земля. А копать малой саперной лопаткой камни было бессмысленно. Эта работа была бы, пожалуй, не под силу даже экскаватору.

Должно быть, боец сильно матерился. Он сердито размахивал руками, бросал работу и начинал снова, проклинал нас так, что у Ананаса за камнем началась громкая икота. А потом придумал самый худший для себя вариант — перешел на другое место и начал все заново. Сначала выложил из карманов переговорное устройство, трубку сотовой связи, сигареты с зажигалкой, рядом пристроил автомат, запасные магазины к нему и гранаты, потом прикрыл все это от солнца бронежилетом и разгрузкой и только тогда, облегчив себя, взялся за труд автомогилокопателя. По-другому назвать его труд сложно. Место он выбрал достаточно рискованное. Большой валун и без подкапывания готов был свалиться и скатиться со склона прямо через подготавливаемый окоп. В земле валун осел не слишком плотно, а это значило, что под тонким слоем земли опять были камни. Так и оказалось. Копатель окопа снова начал проявлять свой высокий интеллект, поминая нас всяким возможным образом, размахивая руками и топая ногами. Без бронежилета это давалось ему заметно легче. Наше, наверное, великое счастье заключалось в том, что мы его не слышали. Его великое счастье, наверное, заключалось в этом же, иначе Ананас, устав от икоты, мог бы просто пристрелить его.

— Дядя Вася!

— Я!

— Как успехи?

— Один эфирный треск идет. Только на одном диапазоне пара фраз на местном языке прозвучала, но очень отдаленно. И все. Больше ничего…

У меня появилась мысль добыть новое переговорное устройство. Если полицейский спецназ работает со своими устройствами, они могут общаться на диапазоне, не доступном для «переговорок» инспекторов дорожно-патрульной службы. Но для этого было необходимо, чтобы ближний к нам боец спецназа завершил начатое дело. Он матерился, но делал его, приближая свою гибель, и подкапывался под готовый сорваться камень.

Однако нельзя было увлекаться наблюдением за одним только бойцом, потому что всего их было девять. В мое поле обзора попадало пятеро, включая командира, который выбрал себе позицию посередине — и командовать лучше, и обзор в обе, наверное, стороны, и безопаснее. Не знаю, был ли у командира группы бинокль с тепловизором. Скорее всего не было. На груди у него висел футляр с биноклем, но по внешнему виду и по размерам это был самый обычный и не слишком сильный бинокль наподобие моего трофейного. Бинокли с тепловизором обычно более объемные, кроме того, в футляре у них часто располагается зарядное устройство, что еще более увеличивает размеры самого футляра. Это облегчало мне задачу. Оставалось сделать немного — дождаться темноты. А здесь, рядом с морем, темнота приходит позже, чем в горах, где солнце садится за хребет, и наступает ночь. Конечно, отсюда тоже видны хребты на западе, но все же угол освещения здесь совсем иной. Поторопить солнце я возможности не имел, поэтому оставалось только ждать.

— Командир, — позвал меня старик Василий, — мы долго будем бока отлеживать?

— Какие есть предложения? — спросил я.

— Двигаться встречным маршрутом. Как эта банда шла, и мы так же, только в обратном направлении.

— И я этот вариант выбрал, — признался я, в очередной раз удивляясь правильной подсказке старика. — Но нам нужно темноты дождаться.

— Зачем? Мы в обратную сторону со своего холма спустимся, обойдем его, и они нас не увидят. Все просто.

Старик Василий мыслил здраво, и сначала я собрался поступить именно так, но передумал.

— Я сначала хочу добыть их переговорное устройство, чтобы слушать разговоры и знать, как нас пытаются поймать. Ближний к нам боец очень удобно расположился. Думаю, он не откажет мне в такой пустяковой просьбе. Все равно ему «переговорка» уже будет ни к чему.

— Хорошая мысль, — согласился дядя Вася. — Один справишься или Ананаса с собой захватишь?

Хорошо хоть, себя он в напарники не предложил. А икающий Ананас выдал бы меня с сотни шагов. Если уж брать напарника, я предпочел бы старика Василия. Но вслух я этого, конечно, не сказал, чтобы никого не обидеть, и ответил:

— Мне одному всегда проще работать. Я по природе своей одиночка.

— Ну-ну, подождем…

— Может, все-таки подстраховать? — предложил старик Василий.

— Спасибо. Я привык сам себя страховать. Главное, ночь бы не отменили.

Ждать, впрочем, оставалось уже недолго, потому что начало едва заметно смеркаться, как обычно бывает перед закатом. Бойцы полицейского спецназа старательно работали. Верхним, видимо, достались места еще хуже, чем нижнему, потому что у него хотя бы заметно было продвижение, у них же и этого не было. Мне сразу вспомнилось, как нас учили копать окопы почти в такой же почве, разве что незначительно более податливой. Командир взвода сказал: