Каюсь. Том 2
Шрифт:
–Иди, потанцуй, – кивнул Гладышев в сторону сцены, заметив, как я с тоской смотрю на танцоров. Жаль, что он не замечает, как я смотрю на него, и не предлагает пойти и …
–Никто же не танцует из посетителей, – оглянувшись вокруг, возразила я.
–Ну, и что? Тебе же хочется. Иди и танцуй, я хоть посмотрю, – подначивал Олег, улыбаясь уголками губ.
–Ты же знаешь, если я начну танцевать для тебя, то нас отсюда выгонят, – провокационно сообщила я, пригубив еще шампанское. В крови же забурлил адреналин и возбуждение, раздражение стало потихонечку угасать.
–Ну, и ладно, нам не помешает немного трэша, а то все так ладно и складно, что даже не верится, – весело подмигнул Гладышев, пригубив кокосовое молоко.
Я, прикусив губу, засмеялась,
Люди, сидящие за столиками, смотрели на меня удивленно, но мне было все равно. Главное, что музыканты и танцоры приняли в свои ряды радушно. Кивнув одобрительно, они начали новую мелодию, словно специально для меня: чувственную, эротичную, дикую. Я сразу же подхватила ритм и стала двигаться, поначалу немного неуверенно, скованно, не глядя ни на кого, а потом, разогревшись, вошла во вкус и, с этого мгновения, словно впала в какой-то экстаз. С каждым ударом барабана меня уносило. Эта музыка действительно гипнотизировала, взывала к первобытным началам и инстинктам. Я чувственно извивалась, ощущая себя каким-то уникальным, неповторимым созданием: прекрасной, сексуальной, раскованной женщиной, которая любит и … любима? Я подняла шальной взгляд на Гладышева, и губы сами расплылись в манящей, счастливой улыбке.
Потому что в его горящем, восхищенном взгляде я прочитала ответ – да, любима, обожаема, желанна! Он смотрел на меня так, как никогда не смотрел. В омуте его глаз было не просто «хочу», это «хочу» обрастало множеством уточнений: хочу любить, хочу быть, хочу заботиться… Впервые он хотел не только брать, но и отдавать, возможно, даже в разы больше. И я смотрела на него с не меньшим желанием того же, отдаваясь ему прямо на глазах у всех этих людей. Но для нас с Олегом никого не существовало в этом мире, кроме нашей одержимости друг другом.
–Потанцуй со мной, – протянула я к нему руки.
–Потанцую, но в другом месте, – пообещал, не скрывая двусмысленности своего обещания. Меня кинуло в жар. Но я все же сделала вид, что намека не поняла.
–Почему не здесь?
–Потому что, малыш, – растягивая слова, начал он, приблизившись ко мне вплотную, отчего я забыла, как дышать, он же убрав прядь моих волос за ухо, выдохнул мне прямо в губы,– Ты сводишь меня с ума. Потому что хочу тебя, как ненормальный и не могу больше сдерживаться!
–Так не сдерживайся, – прошептала я вибрирующим от возбуждения голосом, завороженно глядя в его полыхающие глаза.
В следующую секунду Гладышев обхватил мое лицо одной рукой, сдавливая скулы, а потом на глазах у всех впился поцелуем в слегка приоткрытый рот, с такой жадностью и дикостью сминая мои губы, что у меня по телу прошла волна мурашек, заколотило всю от захлестнувшего восторга и удовольствия. А когда его язык коснулся моего, я просто содрогнулась и застонала.
–Шш, тихо, моя девочка. Кричать будешь только для меня. Не хочу, чтобы кто-то еще знал, как ты сладко стонешь, – прошептал он, разорвав поцелуй, а потом вдруг спросил, вглядываясь в мое лицо, – Никто ведь больше не знает?
Я замотала головой, хотя внутри все перевернулось, вспомнился Пластинин, но я тут же отогнала эти мысли и надорванным от страсти голосом заверила:
–Только ты, Гладышев!
Он удовлетворенно кивнул и, отпустив меня, подозвал официанта.
У меня же все плыло перед глазами, внутри разгоралось пламя. Оно мчалось по крови, обжигая до ожогов каждую клеточку. Я изнывала по этому мужчине, сгорала от нетерпения, предвкушения и в тоже время дикого волнения.
Расплатившись по счету, мы пошли к ожидавшему нас катеру и поехали на свою виллу. Вся поездка прошла, как в тумане, Гладышев не сводил с меня глаз, а я тонула в них, как в океане, лихорадочно дрожа, ничего не слыша, кроме бешеного стука собственного сердца, которое казалось,
Как только нас высадили на нашем острове и оставили вдвоем, мы несколько долгих секунд сверлили друг друга теми же пронзительными взглядами. А потом Гладышев за пояс платья резко притянул меня к себе. Я навалилась на него, продолжая смотреть в глаза. Вдохнула аромат его кожи и поплыла.
Мы одновременно потянулись друг к другу, чтобы через мгновение впиться в губы и замереть, наслаждаясь этим ощущением, давя со своей силы до боли, до дрожи. Кусая, а потом вылизывая, судорожно втягивая воздух, лихорадочно зарываясь дрожащими пальцами в волосы. Никакой нежности, агрессивно, неистово, больно. Наказывая друг друга за разлуку. Мы были оголодавшими, озверевшими от тоски. И сейчас пытались ощутить друг друга ярче, насыщеннее, восполнить одним мгновением все месяцы пустоты.
Я вжималась в его сильное тело с бешеной силой, пытаясь раствориться в нем, стать им. Целовала, широко раскрывая рот, позволяя его языку делать все, что он хочет, а потом не выдерживала и перехватывала инициативу. Я жрала его огромными кусками, давясь и захлебываясь. И мне было мало, мало, мало … Казалось, я схожу с ума.
–Чокнутая, -подтверждает Гладышев искусанными в кровь губами между лихорадочными поцелуями, а потом гладит скулы, с наслаждением вылизывая мою шею, спускаясь к груди, которая уже ждет его. Но он останавливается, подхватывает меня на руки, заставляя обхватить его за пояс ногами, и несет в свою спальню. Я покрываю поцелуями его бледное, несмотря на загар, лицо. Всматриваюсь в него, сканирую каждую черточку, каждую морщинку. Он настолько красивый, что я схожу с ума от этой красоты, от его дикого, ошалевшего взгляда, от растрепанных волос и припухших губ.
Скольжу кончиками пальцев по впалым щекам, обрисовываю контур скул, носа, губ, а потом не выдерживаю, целую их снова, обхватив его за голову обеими руками. Посасываю, опять кусаю, облизываю, вбираю в себя, наслаждаясь вседозволенностью, купаясь в этом безумии нашей страсти. Мне хочется просочиться в него, забраться под кожу.
Как же я по нему скучала! Как же мне не хватало его!
Этих прикосновений его пальцев, от которых дыхание сбивается, пульс зашкаливает, а душа, словно зверюга срывается с цепи и ликует, наслаждаясь свободой. Она изголодалась, измучилась по нему. И теперь, наконец-то, ожила, воскресла. Глаза нестерпимо жгут слезы от переполняемых эмоций, когда разгоряченной кожи касается холод простыни. Изнутри рвет от каждого поцелуя, а возбуждение языками пламени лижет кожу, где Олег прикасается губами. Он быстро развязывает тесемки моего платья, спуская его с плеч, и обхватив мою изнывающую грудь обеими руками, припадает к ней, покрывая поцелуями, опаляя соски, лаская их языком, а потом, жадно вбирая в рот, посасывая, отчего я выгибаюсь, закатывая глаза от наслаждения, зарываясь пальцами в его волосы. Но долго не могу терпеть эту пытку. Слишком возбуждена, слишком хочу его. Отталкиваю, дабы прекратить эти изматывающие ласки, и трясущимися от нетерпения руками, начинаю расстегивать его рубашку. Гладышев же задирает подол моего платья, скользит горячими ладонями по моим бедрам, я развожу их шире, бесстыдно предлагая себя, выгибаясь навстречу его проворным пальцам, дразнящим меня, доводящим до безумия этими легкими, нежными прикосновениями совсем не там, продлевая мою агонию.
Перехватываю его руку, подношу к своим губам и поочередно облизываю каждый палец, глядя Гладышеву в глаза, отчего его взгляд темнеет, следя за моим языком, увлажняющим его пальцы. А потом вспыхивает, когда я сдвигаю промокшие насквозь трусики, и с бесстыдной усмешкой сгорая в пламени его глаз, направляю его руку к моему горящему, влажному лону, и сразу же закрываю глаза, прикусывая губы от наслаждения.
Как только он касается моей плоти, скользя меж влажных складочек, лаская клитор, меня прошивает насквозь, и я начинаю стонать, раздвигая ноги еще шире, вцепившись в полы его рубашки.