Каюсь. Том 2
Шрифт:
Под влиянием этих мыслей и переполненная чувствами, я прижалась губами к его груди, словно давая обещание хранить и беречь.
Гладышев от прикосновения моих губ вздрогнул, тяжело сглотнул и поцеловал меня в макушку. Так мы стояли, пока солнце уходило за горизонт.
За ужином сохранилась атмосфера душевности, и мы разговорились на личные темы. Олег рассказал, как прошли его полгода, рассказал про работу и свои поползновения в политику. Я была поражена масштабом его деятельности и впервые осознала, что за человек рядом, какая на нем ответственность. Меня поразила мысль, что тысячи людей зависят от мужчины, которого я запросто могу назвать придурком. От этого становится смешно и неловко, но, в конце концов, он не божество какое-то, хотя раньше я именно так относилась ко
После глобальных проблем Гладышева и вообще его небожительской жизни, моя собственная казалась, такой незначительной, что даже не хотелось обсуждать. Но я отмахнулась от этих глупостей, зная, что Олег так отнюдь не считает, и рассказала про свои полгода: про работу в фитнес -клубе, про разные смешные случаи, связанные с ней, про мои взаимоотношения с мамой, с Кристиной и тетей Катей. Рассказ же про то, как я получала права, вызвал фурор. Гладышев просто ухохатывался с моих дорожных приключений.
Наш вечер закончился на веселой ноте, к своим каютам мы подошли, все еще смеясь, а потом разом как-то отпустило. Наши взгляды встретились, и меня залихорадило, в крови забурлило все выпитое за день шампанское. Шагнула к Олегу сама, а потом не поняла, как в следующее мгновение оказалась прижата к стене его телом. Мы задышали часто-часто, затрясло обоих от этой с ума сводящей близости, от жара возбужденных тел. У меня поплыло перед глазами, когда Гладышев коснулся большим пальцем моих губ, обводя их контур, проникая в рот, касаясь десен, обжигая их огнем и солоноватым привкусом. Я всхлипнула, когда его бедро втиснулось между моих ног. Словно прошило насквозь разрядом возбуждения.
Лизнула подушечку его пальца, не отводя плывущий взгляд от его пылающих глаз, взрываясь волной удовольствия, когда он задрожал.
Дрожащими руками притянула его за шею к себе.
Горячее дыхание обожгло губы, отчего у меня внизу живота все перевернулось, а трусики, казалось, промокли насквозь.
–Целуй, – прошептала, скользнув языком по его губам, балдея от его вкуса, от прерывистого дыхания, от тяжести его тела, от него всего такого родного, знакомого, любимого, единственного. Но Гладышев лишь мимолетно коснулся моего языка своим, нежно поцеловал и уперся лбом в стену рядом, вжимая меня в нее с таким напором, что я не могла дышать.
–Не дразни, малыш, я и так на честном слове держусь, – выдохнул он, отстраняясь, а я едва не сползла вниз, дрожащие ноги подкосились, меня повело, но я ухватилась за дверь своей каюты.
–Терпи казак, атаманом станешь, – бросила я охрипшим голосом, скорее себе, чем Гладышеву и скрылась в своей комнате, где еще полночи не могла прийти в себя, а потом уснула без задних ног.
Последующие дни пролетели, как одно мгновение и все они были наполнены морем впечатлений, эмоций, смеха и чувственности. Мы с Гладышевым все время проводили вместе, за исключением тех мгновений, когда я бывала на курсах дайверов. Да, после очередного погружения, я поняла, что у меня случилась очередная любовь. А поскольку любить наполовину я не умею, решила, что должна получить лицензию и нырять, сколько моей душе угодно и на какие угодно глубины. Океан стал моим любовником, у нас с ним был бурный роман, от которого я пыталась урвать, как можно больше. Поэтому каждое погружение было сродни свиданию с любимым: столько незабываемых эмоций, радости, счастья, и удовольствия, что я захлебывалась, делясь с Гладышевым своей эйфорией.
Еще одним открытием для меня стал, конечно же, серфинг. Правда, успехи в этом деле были посредственные. Обычно, наши с Гладышевым уроки заканчивались либо диким хохотом, либо руганью, когда у него заканчивалось терпение, и он начинал отпускать язвительные комментарии типа «С такой координацией, Чайка, я удивляюсь, как ты еще ходишь, не говоря уже про то, чтобы танцевать!». Я, конечно же, посылала его на три веселых и продолжала упорно насиловать доску.
Сам Олег Александрович действительно катался великолепно,
И с тех пор так и звал меня, доводя до белого каления.
Спустя неделю с яхты мы перебрались на уединенную виллу. Я была рада сменить дислокацию, потому что бесконечное пребывание в океане утомительно, несмотря на мою с ним любовь.
Бунгало, конечно же, поразило меня своей роскошью и красотой. А еще появилось ощущение, что обстановка стала более интимной, уединенной и романтичной. Это вызывало волнение и в тоже время радость. Честно признаюсь, я уже не могла спокойно находиться рядом с Гладышевым, казалось, чиркни спичкой и все к чертям взорвется. Между нами зашкаливала сексуальная энергия, она была в каждом взгляде, в каждом случайном касание, в мыслях и бесконечных, бессонных ночах, когда меня просто ломало по моему мужчине. О, я никогда не думала, что такое вообще существует. Но мне действительно хотелось лезть на стену. Я отчаянно хотела секса, точнее именно Гладышева! Все эти полгода мое тело будто находилось в спячке, но стоило появиться этому мужчине, как оно очнулось и яростно потребовало свое, да еще с процентами. Я свихнулась на сексе, я им бредила. За день Гладышев одним своим присутствием настолько растравливал меня, распалял мою чувственность, что до утра я горела в пекле остервенелого, ненасытного желания, словно чокнутая нимфоманка.
Иногда подрывалась с кровати и решительно направлялась к Олегу, чтобы самой трахнуть его, ненавидя за проклятую деликатность, а точнее за игру в нее. Уверена, все он понимает. Невозможно не понимать, не видеть, не ощущать эти дикие флюиды и позывные. Мне кажется, каждый миллиметр моей кожи вопил о моем отчаянном желании. Я изнутри кипела, тело превратилось в сплошной оголенный нерв, отчего становилось даже больно. Гладышев же все видел и продолжал соблюдать дистанцию, словно специально тянул время. Гребанный садист! Я бы уже сама взяла дело в свои руки, наплевав на гордость, если бы проблема была только в ней.
Но психика – загадочная дама. Я никогда раньше не смущалась быть раскованной с Гладышевым и уж тем более, скрывать свои желания, но сейчас стеснялась, ступор нападал. Я себя деревянной ощущала, как только подходила к его двери. Вся решительность испарялась, и становилось ужасно стыдно.
Поэтому матерясь, я отправлялась к океану и плавала, пока не выбивалась из сил настолько, что порой хотелось вырубиться прямо на берегу.
Бесило еще то, что Гладышев бессонницей не страдал и вообще не парился, как бы я не одевалась, а точнее раздевалась. Он бы спокоен, как удав, в каком виде перед ним не появись: в красивом платье, купальнике, в стрингах, топлесс.
А еще говорят, что мужики озабоченные. Впрочем, с чего ему быть озабоченным?! Он эти пять месяцев монахом не сидел, потрахивал свою Марину.
–О чем задумалась?– прервал он мои пьяные размышления. Мы ужинали в одном из ресторанов прямо на берегу океана, и я оприходовала, кажется, уже полбутылки шампанского.
–Ни о чем, – отмахнулась . И дабы отвлечься от навязчивых мыслей , с улыбкой стала наблюдать за танцующими и поющими под барабаны мальдивцами. Их национальная музыка и танцы завораживали своей аутентичностью. Было в этом что-то первобытное. Но мне нравилось Боду беру.