Каюсь. Том Второй
Шрифт:
себе от озвученной цифры. Не то, чтобы я никогда ранее не задумывалась о6 этом, просто одно дело сказать, что мало, а другое - конкретизировать это самое малое. С недавних пор понимаю Гладышева на все сто - за успех приходится платить не проходящим чувством вины перед семьей, поэтому лучше, наверное, при таком ритме жизни ее не иметь вовсе, ограничиваясь «среда-пятницами после семи.
– Скажите, Ян, а почему вы так долго прятали Сашу от прессы и как вам вообще удавалось целых четыре года скрывать лицо ребенка?
– подбирается он якобы ненавязчиво к интересующему всех вопросу отцовства. Естественно, наши с Гладышевым пресс-секретари сочинили ряд историй на все случаи жизни, одну из которых я сейчас с самым искренним видом пересказывала, и плевать, что это был какой-то бред про сглаз, негатив и суеверия. Правда же заключилась в том, чтобы никто раньше времени не узнал, что у заместителя мэра столицы по вопросам транспорта и развития дорожно-транспортной инфраструктуры родился сын от начинающей, еще мало, кому известной певички с довольно темным прошлым. Согласитесь, такую тайну невозможно сохранить, если один и тот же ребенок будет замечен с каждым из нас. Поэтому все эти годы мы были крайне осторожны и осмотрительны. Благо, возможности позволяют: частные самолеты, закрытые курорты и особняк во Флориде с изолированной высоченным забором огромной территорией - все это прекрасное подспорье для успешной конспирации.
– А почему именно сейчас?
– наседал журналистик.- Что изменилось за четыре года? О, изменилось многое! за четыре года сомнительная певичка стала главной красавицей страны, темное прошлое которой переписано так, что не подкопаешься, а вице-мэр окончательно подмял под себя всех возникающих и теперь может не то, что иметь внебрачного ребенка, но и женится на какой-нибудь Кончите Вурст,проповедуя толерантность. Но, конечно, публике я скормила бред из той же суеверной оперы.
– Говоря о сыне, конечно же, нельзя не упомянуть отца,- наконец-то, подошел ведущий к «горяченькому. Мне даже показалось, что он сейчас потрет ладони друг о друга, такое предвкушение у него было во взгляде, что становилось смешно.
– Яна, как вы вообще познакомились? Вы ведь тогда только приехали в столицу, если я не ошибаюсь?
– Думаю, это судьба, - шутливо парировала я, при этом ничуть не лукавя.
– Познакомились мы на корпоративе Трансгрупп,я сопровождала мужа моей крестной, поскольку сама она не смогла по причине болезни. И с того вечера моя жизнь приобрела совершенно иные краски.
– То есть это любовь с первого взгляда?
– уточнил он с недоверчивой улыбкой.
– Да, именно так.
– А вот правду говорят, что женщине достаточно одиннадцати секунд, чтобы понять, что она хочет, чтобы этот мужчина стал отцом ее ребенка?
– выдал он порцию чуши, вызывая у меня смех.
– Не знаю насчет других, но, пожалуй, это про меня, - просмеявшись, резюмировала я.
– В восемнадцать все девушки мечтают о6 одном мужчине на всю жизнь и естественно видят в нем отца своих детей.
– Вы тоже мечтали, что это будет навсегда?
– как 6ы между прочим, полез он мне в душу.
– Конечно. Я вообще натура крайне романтичная и эмоциональная,- невозмутимо призналась я, хотя говорить о6 этом было неприятно.
– А почему не сложилось?
– Да по многим причинам,- неопределенно ответила я, но зная дотошность журналисткой братии, решила все же пояснить более конкретно.
– Если коротко, то достаточно того, что я артистка, а он - политик.
– Но ведь тогда вы еще не были в шоу-бизнесе, - возразил этот идиот с таким видом, словно уличил меня во лжи.
– Шоу-бизнес здесь и не при чем, - высокомерно парировала
– То есть это вы во всем виноваты?
– прямо спросил он. Если 6ы этот вопрос мне задали четыре года назад, я 6ы отвела взгляд и не смогла 6ы выдавить из себя ни слова. Потому что да - виновата, да - во всем и этого не забыть и не исправить. И я не забывала ни на миг, но научилась жить с этим: смеяться сквозь слезы, делать вид, что все в порядке сквозь боль, заедать одиночество работой, а тоску -ненужными людьми, довольствоваться тем, что есть и быть счастливой от того, что могло быть и хуже. Я научилась, правда! Но не потому что стала сильней или мудрей, а потому, что довела свое умение лгать до совершенства. И сейчас показывала это умение во всей красе, не дрогнув ни внешне, ни внутренне.
– Во всем никто не виноват, каждый виноват в чем-то своем, - глубокомысленно изрекла я с вежливой улыбкой. Ведущий наигранно ухмыльнулся, понимая, что не подкопаешься и перешел к следующему вопросу.
– А сейчас как складываются ваши отношения?
– А как они должны складываться?
– уточнила я со смешком.
– Сын и его благополучие - вот и все отношения.
– Ну, обычно ради благополучия детей родители стараются поддерживать что-то вроде дружбы.
– Мы не считаем, что наш ребенок нуждается в лицемерии родителей, - елейным голосом парировала я на попытку упрекнуть нас с Гладышевым в том, что мы даже на такую малость не способны ради сына.
– Неужели расставание было настолько тяжелым?- довольно протянул гаденыш, почуяв запах наживы.
– Дело совсем не в этом, - не теряя самообладания, как 6ы с ленцой возразила я, пока журналюга не навыдумывал черте что.
– Просто я считаю дружбу между бывшими любовниками извращением. Это как объесться торта, выблевать его, а потом попробовать съесть рвотные массы, убеждая себя, что это все тот же торт. На мой взгляд, нездоровщина полнейшая.
– О, боже! Ну, у вас и сравнения, Яна, -засмеялся ведущий, поморщившись.
– Аж затошнило.
– Ну, а зачем романтизировать отвратительные вещи?
– пожала я плечами, впервые за все время разговора позволив себе искренность.
– Но если хотите красивых фраз, то как сказал Ремарк в своей Триумфальной арке: «Любовь не пятнают дружбой. Мой визави не нашелся с ответом, и наконец-то, оставил в покое мою личную жизнь. Я вздохнула с облегчением и даже получила удовольствие, обсуждая свои творческие планы и успехи. Настроение поднялось, поэтому съемки для Maksim пролетели, как один миг. И вот я уже на борту шикарной спортивной малышки - подарке Гладышева на трехлетие сына. Естественно, самолет был куплен исключительно для удобства и безопасности Сашки, а поскольку моя скромная персона входит в список удобств сына, то и мне перепало счастье пользоваться благами роскошной жизни. Знаю, звучит цинично, хотя Гладышев наверняка в таком ключе даже не думал, но увы, против истины не попрешь, как не украшай ее красивыми словами. А я, не смотря на то, что первоклассная лгунья, научилась не обманывать себя и не питать ложных надежд. Это тяжело, но зато не так больно.
– Янка, не хандри, - не отрываясь от ноутбука, наказывает Илона, зная, о чем я думаю. За четыре года Мачабели стала для меня не просто подругой и даже не просто семьей, она стала моим вторым я, моей душой, моей опорой. Я разделила с ней все, что у меня было и есть: все свои тайны, все свои страхи, победы и поражения, завывания в подушку, срывы и приступы отчаянного трудоголизма. Именно она собирала меня по кусочкам, когда стало ясно, что рождение сына ничего не меняет между мной и Олегом, что у нас не было и нет никаких шансов на ьарру епд. А потому именно ей, как никому другому известно, что эта ежегодная встреча, которую я и жду, и боюсь до тошноты, вновь и вновь разрушает ее по истине шедеврально-отреставрированную конструкцию.
– Как думаешь, это нормально?
– откинувшись на спинку кожаного сидения, задумчиво поинтересовалась, зная, что Мачабели поймет, о чем я.
– Ты, конечно, нашла у кого спросить, - усмехнулась Илона, продолжая работать.
– Почему нет? Ты же у нас во всех вопросах гуру, -подразнила я ее, глядя в окошко иллюминатора.
– Мои бывшие мужья вряд ли 6ы с тобой согласились, - отложив ноутбук, иронично отозвалась подруга.
– Они просто идиоты.
– Спорить не стану,- улыбнулась Мачабели и хлопнув в ладоши, попросила принести нам бутылку виски.
– Не слабо, - хмыкнула я, когда стюардесса ушла.
– Хочешь шокировать гостей?
– До Голден Бич еще девять часов лететь, успеем проспаться, - отмахнулась Илона.
– Надо расслабиться, а то скоро можно будет прикуривать от тебя.
– От меня всегда можно прикуривать.
– О, ну, да! Ты же моя зажигалочка, - съязвила она и отсалютовала мне бокалом.
– Давай, пей, а то еще растопишь ненароком свой айсберг, будет потоп.
– Мм… не, - поморщившись, отставила я бокал.
– Он не айсберг, он - вулкан: копит все в себе, копит… пока однажды не рванет.
– Тогда тем более пей. После потопа люди выживают, а вот после извержения вулкана - сомневаюсь. Я засмеялась, и резко выдохнув, опрокинула в себя виски. Некоторое время мы молча пили, пока градус в крови не снизил тонус моих внутренних барьеров.
– Слышала, эта теперь директор какой-то в Центробанке?- спросила я, сделав очередной глоток.
– Кто?- ехидно уточнила Илона,дразня меня. Я бросила на нее красноречивый взгляд.
– Алиска его,- не менее ехидно пояснила, закатывая глаза.
– И? Она умная девка, с отличием МГУ окончила и Йельский вроде.
– Ну, я и не спорю, умная: не каждая отличница в тридцать три года такую должность занимает, -отозвалась я, не скрывая иронии.
– Ой, кто 6ы говорил!- как всегда прямолинейно высказалась Мачабели.
– А я что? Я на серьезные должности не претендую. У меня все логично и последовательно: сначала его развлекала, теперь - народ. А вот так: из кровати экономику государства строить - это простите, п*здец, товарищи! Неудивительно, что у нас страна загибается.
– Едрить твою налево! Так в вас, оказывается, Ян Владимировна, праведный дух патриотизма глаголет, а я-то думала,- театрально воскликнула подруга, хватаясь за сердце и тут же расхохоталась, не выдержав.
– Ну, ты загнула, Янка.
– А что, не права что ли?
– шутливо поинтересовалась, понимая, что все это такая глупость.
– Это ты у Олеженьки спроси - развлеки по старой памяти.
– Да пошла ты, - отмахнулась я и сделала еще один обжигающий глоток.
– Ага, бегу уже, - показала она мне средний палец, а потом покачав головой, уже серьезно спросила, -Ну что опять?
– Да ничего, просто говорят, он на ней жениться собрался, - помедлив, призналась я с тяжелым вздохом, сама не понимая, зачем. Ведь всегда старалась избегать разговоров о личной жизни Гладышева, дабы не травить душу. Легче было ничего не знать, но от последних новостей в связи с тем, что мы открыли наш общий «секрет, отгородиться не получалось: каждый так и норовил узнать у меня, что я думаю о Гладышевской любовнице и предстоящей свадьбе. Естественно, ничего я о ней не думала. Все мои мысли были лишь о том, а вдруг это не просто сплетни? Вдруг он действительно собирается на ней женится? Ведь они уже не первый год вместе. Что тогда? Я со многим смирилась, приняла, как должное и мне даже иногда казалось, что все прошло, но сейчас понимаю, что ни хрена подобного - очередной самообман. И самое страшное, что я не знаю хватит ли мне сил смирится снова, хватит ли воли любить тихо.
– Янка, ты серьезно?
– впилась в меня настороженным взглядом Мачабели, словно спрашивая, а не поехала ли у тебя, девочка, крыша.
– Это все виски, - улыбнувшись, успокоила я ее.
– Ну, да,- сыронизировала Илона,- каждый ноябрь - виски.
– Осеннее обострение,-подмигнула я, поддерживая ее тон. Мачабели хмыкнула, пригубив Баллантайнс -Лучше 6ы ты так из-за Галки бесилась, - едко заметила она.
– А че мне из-за нее беситься? Сидит она себе в Лондоне, галчат воспитывает, никому не мешает, -пожала я плечами, вдруг с удивлением отметив, насколько стала циничной и бесчувственной. Раньше были какие-то эмоции, порывы, переживания, поиски справедливости и правды. Если я поступала плохо, то только с дуру, в гневе или ярости, а не от безразличия или черствости. Сейчас же, не то, чтобы мне совсем было все равно, просто я научилась трезво оценивать ситуацию, а эта ситуация определенно не стоила того, чтобы из-за нее посыпать голову пеплом. Сережа Пронин был известным кобелем, а потому с Галкой их брак уже лет десять, как числился номинальным, и как зачастую бывает не разводились они, дабы не делить имущество, хотя конечно, нет-нет случались рецидивы - чувства вспыхивали, и парочка воссоединялась. В один из таких рецидивов, два года назад, судьба свела меня с четой Прониных, я тогда пела на дне рождении Галкиной подруги, и с того вечера закончилась спокойная пронинская жизнь. Конечно, поначалу Сережа воспылал ко мне далеко неплатоническими чувствами, но за год бесплотных попыток сократить между нами дистанцию, желание переросло во что-то более глубинное. Я же не позволяла нашему общению выйти за рамки легкого флирта не потому, что Сережа не вызывал у меня нужных эмоций. Вызывал и еще как! Что не говори, Пронин шикарный мужик: невероятная харизма, с ног сшибающая энергетика, живейший ум, яркая внешность, море обаяния и потрясающее чувство юмора - все это в совокупности с бульдожьей хваткой выделяло его из толпы мужчин, что постоянно крутились вокруг. С ним во мне впервые за три с лишним года проснулась женщина, все то время я была матерью, дочерью, другом, кумиром, боссом, но не женщиной. Я ее в себе подавляла, чтоб не умирать от боли и тоски, чтобы не сходить с ума от сожалений и невозможности что-то исправить, но Сережа сумел вытащить ее, зацепить, напомнить, что быть женщиной - это значит не только тонуть в слезах. И эта женщина во мне, истосковавшаяся по мужской ласке, начала осторожно приглядываться, хотя я и корила себя за это, считая, что предаю Гладышева. Смешно, но несмотря на полнейший игнор и арктический холод при встречах, я продолжала верить, что однажды Олег все же простит и вернется. Но кто-то наверху, видимо, решил поскорее покончить с моей наивностью, и совершенно случайно (так как они не афишировали) стало известно, что он уже давно состоит в отношениях с Алисой - своей помошницей и даже живет с ней под одной крышей. Я сначала не поверила, а потом встретила их на свадьбе общих знакомых и вдруг со всей ясностью и ужасом поняла, что эта Алиса не проходная, Гладышеву с ней действительно хорошо, интересно, комфортно и спокойно, а главное - на меня ему совершенно пофиг, он остыл, переболел, перевернул страницу. В тот вечер я не отрывала от него взгляд, он же поздоровавшись, перебросился со мной дежурными фразами, а после посвятил все внимание своей спутнице, которая и вовсе на меня не смотрела, делая вид, что не в курсе, кто я ему. Двуличная дрянь, еще совсем недавно улыбавшаяся мне вежливой улыбочкой и подобострастно докладывающая, когда дражайший Олег Александрович изволит освободится, теперь высокомерно задирала свой острый нос. Это было 6ы смешно, если 6ы не выходило у нее так изящно и естественно, словно она родилась со знанием своего превосходства над всеми остальными. Нет, она не кичилась, напротив, сдержанная даже чопорная, она казалась неприступной, но от того какой-то величественной. И меня это задевало, но больше всего бесило, что сама я таким умением похвастаться не могу. Стыдно признаться, но мало того, что я пялилась всю свадьбу, так еще, как законченная идиотка проследила за ними до самой Жуковки (сама не знаю, зачем), а потом до утра, сидя в машине на обочине трассы, слушала Шуру Кузнецову, курила, думала о жизни и глотая слезы, тихонько подпевала: « Не тонуть, не тонуть, не тонуть, а плыть По течению, против - уже не суть Плыть и плыть, не тонуть, не тонуть, не стыть Ухватившись за тонкую чувства нить Не тонуть, не тонуть, не тонуть, а плыть…. И со временем, пережив очередной удар по сердцу, заставила себя плыть дальше, сдавшись натиску Пронина. Я знала, что никогда не полюблю его, как Гладышева да и не хотела больше так, мне просто нужно было почувствовать себя живой, чуточку любимой и главное - ни в чем не виноватой. И Сережа все это дал в избытке, даже больше. Вот только мне все равно было как-то не так. Я конечно, понимала, что дело в моих чувствах к Гладышеву, но легче от этого не становилось. Особенно тяжело я пережила первую близость с Прониным. Сознательно позволить другому мужчине коснуться себя оказалось до слез больно. Да вообще больно принадлежать душой и сердцем одному, а тело отдавать другому. На такие «подвиги» я способна только будучи невменяемой. Нет я себя, конечно, не насиловала и не заставляла, я хотела Пронина, хотела секса и в техническом плане все получилось прекрасно, но на душе было погано. Может, я неизлечимая дура, но мне казалось, что я рву последнее, что осталось между нами с Гладышевым, поэтому, когда все кончилось, закрывшись в ванной, оплакивала и хоронила себя ту, что любила мужчину, которому больше не нужна. Постепенно я научилась ничего не чувствовать, а просто получать удовольствие. Не то, чтобы прям совсем ничего, но в сравнении с тем, что я чувствовала к Олегу, это было дикой малостью. С Прониным
было весело, интересно, порой, горячо и сладко, но не более. А вот он по-настоящему влюбился и готов был развестись с Галкой, отдав ей если не половину, то достаточно, чтоб помалкивала, и жениться на мне, не раздумывая. Мне же это все было не нужно, мне хватало наших спонтанных, но не частых встреч, неожиданных поездок, когда мы просто брали и сбегали от всего мира на какой-нибудь остров, хватало нашего жаркого секса, невероятных сюрпризов и ежедневных телефонных разговоров. Меня все устраивало и большего я не требовала, с ним во мне не поднимало голову мое, как Гладышев говорил, «патологическое самолюбие и тщеславиев. С Сережей меня не тяготили отношения «по средам и пятницамя, не тяготила Галка и неопределенность, я не строила планов, не хотела совместного быта, не собиралась уводить его из семьи и строить на чужом счастье свое, я не претендовала на место главной женщины в его жизни, ибо он не был главным мужчиной в моей. И его это задевало, он бесился. Ему хотелось, чтобы я, как нормальная баба требовала развода, устраивала истерики из-за того, что приходится скрываться, ревновала его, требовала встреч, а я на все реагировала индифферентно: есть -хорошо, нету - и ладно. Все это больно било по его самолюбию - а самомнение у Пронина -дай бог - и мы часто скандалили. Сережа мужчина гордый, вспыльчивый и крайне эмоциональный, поэтому скандалы получались фееричными - такими матами меня не крыли никогда. Высказавшись, он посылал меня по известному направлению из трех букв, уезжал, закатывал громкие вечеринки, крутил со всякими 6л*дями мирового уровня, чтоб я видела и знала, какого мужика теряю, а потом, успокоив свое эго, возвращался обратно. Умолял о прощении, клялся в любви, верности и прочих совершенно незнакомых ему вещах, и конечно, готов был выразить свои чувства в денежном эквиваленте. Естественно, мой темперамент и характер тоже давали о себе знать, и такие выходки сносить спокойно я не могла, живая я все же и чувства определенные были, а потому Сереженьке приходилось держать карман шире, чтоб удовлетворить мое эго. Впрочем, Пронин был только рад, он обожал меня баловать, точнее поражать мое воображение, денег у него было немерено и скупердяйством он не страдал. Так у меня появился Роллс Ройс, шикарная квартира в центре Рима, вилла на Лазурном берегу, ну, и конечно, цацек на приличное состояние, и все это не по доверенности, а на мое имя всего за год отношений, что было 6ы дальше - страшно представить. Я конечно, и сама зарабатываю прилично, но не настолько, чтобы позволить себе вещи, которые могу позволить с ним. И все 6ы хорошо, но меня начали тяготить эти его приступы уязвленного самолюбия, бесконечные сцены ревности, контроль, психи и громкие скандалы, о чем я и сообщила во время нашей последней стычки две недели назад. Пронин взбесился не на шутку, разхреначил полку с наградами в моей московской квартире, высказал все, что обо мне думает и заявив, что я за*бала его своей «оригинальностью, укатил к семье в Лондон. В общем, сейчас у нас очередной разрыв. Надолго ли? Я не уверена, зная пронинскую одержимость мной и упорство. В любом случае, так просто он меня не отпустит, а наживать себе врага в его лице - страшно, уж больно он влиятельный
товарищ, поэтому я уже начинала жалеть, что связалась с ним. Но в данную минуту больше всего я
жалела о том, что рассказала о последних событиях Илоне, которая теперь со всем своим пылом взялась
учить меня жизни.
– Тебя такой шикарный мужик любит, на все ради тебя готов, а ты - херней страдаешь. Давно пора
прибрать его к рукам. Миллиардеры, Януля, на дороге не валяются.
– Ой, да ладно, - хохотнула я, почему-то вспомнив, как Пронин напившись, валялся у меня в ногах,
барагозя всякую ерунду.
– Ну, извините, не всем везет два раза подряд. Мне хоть 6ы один за пятьдесят лет попался, - посетовала
Илона, вызывая у меня пьяную улыбку.
– И скажи спасибо, - заверила я ее.
– Там такое у них в башке творится, что не приведи господь.
– Вот тебе когда сотую часть от этого колечка подарят, - ткнула она пальцем в мой десятикаратный
бриллиант в изумрудной огранке,- тогда и поговорим.
Я перевела взгляд на пронинский подарок «с намеком», так как
палец, и покачав головой, сказала:
– Не хочу я, Илон, прибирать его к рукам и становиться второй Галкой. Я себя больше люблю, чем деньги.
Это пока у него кипит и он на все готов, а потом остынет и вернется к своему привычному образу жизни:
модели, актрисы, негритянки, азиатки - и прочее 6л*дское ассорти. Он уже сейчас себе ни в чем не
отказывает, - поморщившись, припомнила я его загул с голливудской шушерой.
– А что ты хотела? Пронин, простите, не Вася с улицы, чтоб спокойно относиться к твоим закидонам. Ты
же вечно ведешь себя так, будто тебе покер есть он или нет его. Кому понравится? К тому же
Сереженька привык, что бабы сами перед ним стелются и не какие-то там российские певички, а звезды
мирового масштаба, чтоб ты знала!
– втолковывала она то, что я знала и без нее.
– Ну, вот и пусть там дальше стелются, а я уже перед одним стелилась, больше не хочу! Все равно ни
хрена толку.
– Плохо, значит, стелилась, - отрезала Мачабели, и возразить мне на это было нечего.
– Плохо, - согласилась я.
– Молодая была, глупая, хотя если честно, не моё это.
– Ну, вот поэтому и мужик теперь тоже не твой, - рубанула Илона, как всегда, не щадя.
– И другого также
упустишь со своим «не мое».
– Да ну тебя, сама всех посылает, а мне втирает тут.
– Мне можно.
– Ну-ну. Ладно позвоню маме, - решила я закрыть тему, ни к чему было предаваться меланхолии, тем
более, накануне встречи с Гладышевым.
– Не рановато?
– Нет, во Флориде уже девять, а у Сашки подъем в восемь. Илона кивнула и вернулась к работе, я же включила видеосвязь.
– Доня, ну, наконец-то, - с облегчением выдохнула мама, отвечая на звонок.
– Вы где?
– Привет, мам! Не знаю, где-то над Исландией.
– О, так вам еще пилить и пилить, - нахмурилась она, вызывая у меня дискомфорт.
– Не получилось раньше,- начала я оправдываться, но мама уже привыкла к моим бесконечным косякам, поэтому отмахнулась.
– Как всегда, - с легким упреком резюмировала она.
– Мам, пожалуйста, хоть ты не выноси мне мозг, - попросила я, устало прикрывая глаза.
– Ируня, ты чего там опять строжишься?
– раздался из-за кулис бодрый голос тети Кати, а спустя пару секунд она появилась в кадре и сразу же забрала у мамы телефон.
– О, кого я вижу!
– театрально схватилась она за сердце, я же с улыбкой закатила глаза.
– И ты туда же, - с тяжелым вздохом покачала я головой, хотя претензии были по делу: за последние полгода мне так и не удалось выкроить время, чтобы увидится с крестной.
– Когда прилетела?
– Еще вчера утром.
– Да все вчера прилетели, - перебивает ее мама, - одна только мамочка у нас не торопится.
– Где Саша?- спрашиваю раздраженно, проигнорировав последний выпад.
– С отцом на корте, - сообщает мама таким тоном, что становится ясно, я попала.
– Он один?
– вырвалось у меня прежде, чем смогла усмирить свое любопытство.
– Говорю же, с отцом, - повторила мама, не сообразив, что я имела в виду Гладышева.
– Да я про Олега.
– А-а. Нет, конечно. Когда он один приезжал? С охраной и ассистентом, - не поняв, про что я спрашиваю, напугала она меня. Тетя Катя же усмехнулась и покачала головой, давая исчерпывающий ответ, чем вызвала вздох облегчения. Олег, конечно, никогда не приезжал к Сашке со своей Алисой и вообще дети были изолированы от его личной жизни, даже когда гостили у отца или отдыхали с ним, но мало ли, вдруг слухи правдивы и теперь все изменилось.
– Понятно, - смутившись, отвела я взгляд.
– Как зайчонок?
– Как-как?! Счастлив до безумия, отец ведь приехал,- пробурчала мама, - не отходит теперь от Олега Александровича ни на шаг.
– Ой, Янка, чудо, а не пацан, - поспешила разрядить обстановку тетя Катя, вызывая у меня улыбку.
– А как на тебя похож - это нечто! Глаза только папашкины, а остальное все твое - мини-копия просто. Вот бывает же. Действительно, прямо насмешка природы. А я так хотела, чтобы сын был похож на любимого человека, но когда мои желания вообще учитывались? Хотя Гладышев наверняка 6ы сыронизировал, сказав, что я получила именно то, что люблю больше всего, и это явно было 6ы не про глаза нашего сына. Впрочем, я заслужила, что уж сетовать? Тем более, что желание действительно исполнено, и мои “мальдивы” смотрят на меня с лица сына с обожанием и любовью. Могла ли я рассчитывать на большее? Сомневаюсь.
– Да, Токаревские гены - страшная сила,- подтвердила я невесело.
– С чего это страшная?
– возмутилась мама, в очередной раз не поняв метафоры.
– Кто еще приехал?
– решила я перевести разговор в более безопасное русло, хотя мама, как истинная женщина, могла из ничего сделать скандал.
– Ну, все Гладышевы, Шуваловы, Антроповы, Леся с Айзечком, - довольно сообщила мама, у меня же от «Леся с Айзечком» челюсть свело. Не поверите, но мама нашла подход к Гладышевской принцессе, и теперь Олеся была не просто частым гостем, а можно сказать, ее второй дочерью. Началось же все с решения сблизить детей Гладышева. У мамы всегда была мечта о большой, дружной семье, как впрочем, и у любого нормального человека, поэтому она считала, что брат и сестра должны не просто общаться от случая к случаю, а по-настоящему родниться. И прямо загорелась этой идеей, а если уж она что-то задумала, то ее никакими силами не остановить, поэтому у Олеси не было шансов. Уж не знаю, чего маме это стоило, но она смогла подобрать к избалованной девчонке ключик, полюбив ее, как родную, и Олеся ответила ей тем же. С тех пор почти все свои каникулы она проводила с Сашкой и моей мамой, что невероятно сблизило их. Саша обожает сестру, как и она его, а с моей мамой у нее доверительные отношения. Пожалуй, я 6ы порадовалась, если 6ы вся эта идиллия не была мне укором. Она будто кричала: «смотри, как могло быть, если 6ы ты не была самовлюбленной истеричкой. И я смотрела, как они обсуждают что-то, строят планы, секретничают, и каждый раз остро ощущала свое упущение, свою ошибку. Это вызывало горечь, а порой, и раздражение, как сейчас. Сама не знаю, то ли ревность, то ли зависть, а то и все вместе.
– А зачем она с ним приехала?
– подавляя неуместные эмоции, поинтересовалась я, поскольку Гладышев был не в восторге от избранника дочери, хотя по абсолютно, на мой взгляд, идиотским причинам. Видите ли, поддерживать ПЛД в Англии может только придурок. Я, конечно, от всей этой политоты далека, но мне кажется, по любым меркам аргумент - так себе. Больше похоже на придирки ревнивого папаши. По факту же Айзек Ванрой - будучи единственным наследником крупнейшей корпорации в Европе по изготовлению стройматериалов - более, чем подходящая партия наследнице многомиллионного состояния, к тому же парень имеет ученую степень и в Леське, по словам моей мамы, души не чает, поэтому я совершенно не понимаю, что там опять Олеженьке не по нраву.
– Так помолвка у них скоро, вот потихоньку и сближаются, - удивила меня мама.
– Она что, беременна?
– выдала я первое пришедшее на ум объяснение столь поспешному замужеству.
Хоть они с Айзеком и встречаются не первый год, но о свадьбе еще рано было говорить, Лесе-то всего двадцать один, она ведь даже университет не закончила. Я, конечно, в ее возрасте уже год, как матерью была, но я - это я, Лесю со мной нельзя сравнивать, а то Гладышева перекосит, нахрен или удар хватит.
– Вроде нет, - не совсем уверенно отозвалась мама.
– А похоже на то, - усмехнулась я, а спустя пару секунд и вовсе расхохоталась, сообразив, что это значит.
– Боже, Гладышев станет дедулей!
– Ну, даже если так, ничего страшного. Подумаешь, в сорок пять лет, ты меня вообще в сорок два бабкой сделала!
– Ой, ну, простите, пожалуйста, - сьехидничала я, закатив глаза.
– Да уж прощаем, - не менее ехидно ответила мама, но тут же привычным тоном сказала.
– Давай, прилетай поскорее, сынок ждет тебя очень. Все уши и мне, и отцу прожужжал: « Когда мама приедет?в.
– Лечу на всех парусах, - улыбнувшись, заверила я, и попрощавшись, прервала связь. Оставшийся путь до Голден Бич я спала, проснувшись где-то за час, дабы привести себя в порядок и превратить звезду в маму энергичного пятилетнего мальчишки: сменить элегантное платье на джинсовые шорты с майкой, а шпильки на удобные кроссовки. Праздник у нас намечался без пафоса: для взрослых -фуршет в саду, для детей - тематическая вечеринка у бассейна, так что наряжаться и поражать чье-либо воображение я не собиралась, все равно занятие это бессмысленное да и как говорит Пронин, без одежды я еще прекрасней. Шучу, конечно, в этот день моим главным желанием было провести как можно больше времени с сыном, все остальное не имело значения, поэтому как только водитель припарковался, я тут же вышла из машины, не дожидаясь, пока он откроет дверь, и пошла искать своего ребенка, точнее полетела на крыльях радости. Но как только экономка впустила меня в дом, мне навстречу вышла Вера Эдуардовна.
– О, приехала, красавица наша!
– воскликнула она с улыбкой.
– Приехала, - улыбнулась я в ответ и поспешила к ней, чтобы обнять. С Верой Эдуардовной у нас сложились очень хорошие отношения, она всегда относилась ко мне с теплом и материнским участием. Пожалуй, она и Александр Степанович были единственными из близкого окружения Гладышева, кто хорошо ко мне относился.
– Ну, здравствуй, деточка. Как ты?
– расцеловав меня, спросила она.
– Хорошо только устала от гастролей, -отстранившись, призналась я с тяжелым вздохом.
– А вы как?
– А я тоже, слава богу, хорошо. Немного давление шалит, но в моем возрасте это нормально.
– В каком таком возрасте, Вера Эдуардовна?
– пожурила я ее и сделала искренний комплимент.- Вы великолепно выглядите.
– Спасибо, милая, стараюсь. Но к сожалению, от давления никакой марафет не спасает, - посетовала
она, я же улыбнулась в очередной раз.
– Вы же знаете, в вашем распоряжении лучшие врачи, не запускайте, ради бога, - отбросив шутливый тон, попросила я. Возраст у Веры Эдуардовны был уже глубоко преклонный, а потому любые звоночки вызывали беспокойство.
– Не переживай, дорогая, ты же знаешь, сколько вокруг меня наседок, - закатила она глаза.
– Только поэтому и не переживаю.
– И правильно, нечего раньше времени записывать меня в старухи, - подмигнула она и кивнув в сторону библиотеки, сказала.
– Ну, беги уже, а то на месте пританцовываешь. Я улыбнулась и поспешила к своему зайчонку, но у самой двери застыла в нерешительности, ибо в библиотеке Саша чаще всего играл в шахматы с отцом, а я так и не научилась спокойно относиться к встречам с Гладышевым.Поэтому мне, как всегда, потребовалось время, чтобы собраться с силами и утихомирить рвущееся сердце, после чего я потихонечку открыла дверь и вошла, но тут же пропустила удар, услышав любимый голос.
– Поймал, сынок, короля и не отпускай, вцепись в него мертвой хваткой и прессуй, пока мат не увидишь. Не надо отступать в такой ситуации: у тебя здесь и конь, и слон, и ферзь неподалеку - смело мат можно ставить, надо просто его увидеть. А ты отступил и потерял позицию, - горячился Гладышев, указывая на промахи. Сашка нахмурив бровки, озадачено смотрел на доску, меня он не замечал полностью поглощенный игрой, что дало мне возможность немного прийти в себя.
– Ну? Как ты собираешься исправлять положение?
– протянул Олег, откинувшись на спинку стула и потянувшись с ленцой, взъерошил волосы на затылке, словно чувствуя, что я сверлю его взглядом. Саша несколько минут обдумывал варианты, что -то бормоча себе под нос, а потом лицо его просветлело и губки медленно сложились в хитренькую улыбочку, которую я часто видела в отражении зеркала.
– Как тебе вилочка?
– сделав ход, самодовольно поинтересовался сын.
– Вот я дурак, проглядел, - хохотнул Гладышев, то ли правда проглядев, что у него под боем две фигуры, то ли подыгрывая Сашке, чтоб подогреть у сына интерес и вселить уверенность в своих силах. Что-что, а подход к воспитанию у Олега был крайне серьезный: он по каждому аспекту консультировался то с психологами, то с какими-то именитыми педагогами, поэтому его действия и слова зачастую имели определенный смысл и были на что-то направлены. Да что говорить, если уже в год Саше разработали систему воспитания лучшие специалисты, предопределяя на годы вперед его путь. Я поначалу была возмущена и шокирована таким подходом, но Гладышев в своей жесткой манере просветил меня, что значит быть элитой и как ее надо воспитывать. И признаться, результаты поражали: Саша в свои пять лет в некоторых вопросах эрудированней меня, но несмотря на загруженность и жесткую дисциплину, у сына прекрасное детство: море друзей, игрушек, развлечений, всегда рядом обожающая его бабушка, прекрасная няня и конечно, мы с Гладышевым. Пусть попеременки и часто по видеосвязи, но наш сын не
обделен вниманием родителей, хоть мы и далеки от понятия нормальной семьи. Конечно, Саша скучает и каждый наш приезд он ждет с нетерпением, но для него то, что родители не живут вместе, что не всегда могут уложить его спать или приготовить завтрак - это не трагедия, для него это норма, он счастливый, жизнерадостный ребенок из семьи с несколько иным укладом, чем у большинства. Конечно, я не самая лучшая мать и для меня очень тяжело не видеть своего ребенка по нескольку дней, а то и недель, но полгода на полном Гладышевском обеспечении, которое было оговорено сто пятьюдесятью пунктами и еще большим количеством подпунктов, заставляющих давать отчет за каждый потраченный цент, в тяжелейшей атмосфере холодных взглядов, фраз сквозь зубы и постоянном напряжении - все это довело меня до состояния нервного срыва. Одно дело сидеть с ребенком, когда тебя содержит мужчина, с которым у вас все хорошо, а другое, когда этот мужчина тебя едва выносит. Мои, расшатанные гормонами, нервы были на пределе от сложившейся ситуации: я находилась в чужой стране без образования, без денег, без каких-либо перспектив и знакомств, полностью зависимая от мужчины, который, казалось, за любую оплошность мог выкинуть меня на улицу и забрать сына. Я жила, как под колпаком, задыхаясь от неопределенности, но и винить за это Гладышева не могла. Он сделал все и даже больше, что требовалось от него, как от отца, любезничать же со мной и делать вид, что я ему не в тягость, он был не обязан. Нет, никаких оскорблений, укоров или чего-то такого он себе не позволял, ему это и не требовалось, чтобы давить на мою психику. Он меня просто игнорировал, для него я была пустым местом, даже говорить о сыне во время своих визитов он предпочитал либо с моей матерью, либо с няней, ко мне же обращался только в исключительных случаях и то с таким видом, что мне хотелось убежать подальше, что я чаще всего и делала во время его посещений. Находиться с ним в одном доме и вести себя, как незнакомые люди - это было выше моих сил, особенно, после тех слов благодарности и нежных объятий в родоме. Разумом я понимала, что просто в тот момент Гладышев был рад рождению сына, а потому поделился этой радостью со мной, но в сердце жила робкая надежда, что он все еще любит меня. Ведь нельзя так просто разлюбить, даже после всего того, что было. Я 6ы точно не смогла, сколько 6ы ударов он не нанес мне в спину, сколько 6ы не причинял боли, я 6ы продолжала любить его, я 6ы простила ему все! Но Гладышев каждым своим приездом вынимал по кирпичику из моей ели живой надежды, оставляя лишь горечь и тошнотворное чувство собственной никчемности. Быть иждивенкой без права на это иждивение - очень тяжело, поэтому, когда поселившаяся по соседству Илона Мачабели разглядела во мне звезду и предложила попробовать себя в шоу-бизнесе, я тут же ухватилась за эту невероятную возможность. И дело было вовсе не в желании стать популярной, о6 этом я думала в последнюю очередь, главным для меня было обрести хоть какую-то почву под ногами, уверенность в себе и завтрашнем дне, но никто не знает, чего мне стоило оторвать от себя сына и приглушить вопящий во все горло материнский инстинкт. Если 6ы была какая-то достойная альтернатива, я 6ы не задумываясь, выбрала ее, но все на, что я могла рассчитывать - это место официантки в придорожном кафе, поэтому выбрала ее, но все на, что я могла рассчитывать - это место официантки в придорожном кафе, поэтому приняла предложение Илоны. Тогда по глупости или наивности я еще не понимала, что эта возможность вовсе не подарок небес. Я с энтузиазмом окунулась в учебу: сольфеджио, вокал, сценический образ, не подозревая, что как и Сашка шагаю по пути, выбранном для нас его отцом. Но со временем, поварившись в котле шоу - бизнеса, до меня дошло, что никто не возьмет девочку с улицы за красивые глаза. Как минимум, нужно уметь петь, я же не знала ни одной ноты, поэтому приперев Мачабели к стенки, потребовала ответ, которой в принципе был мне известен, вот только я немного ошиблась в своих догадках: Гладышев делал это не из жалости, а чтобы я, так сказать, самоустранилась, но при этом была полностью под его контролем. Умно, учитывая, что задумка себя окупила: как он и хотел - моя звезда горела ярко и далеко, приносила хороший доход и была под неустанным присмотром строгой тетушки Илоны. Мне же ничего не оставалось, как смириться и продолжать делать вид, что я не понимаю, что к чему, дабы сохранить хоть какое-то подобие гордости.
– Ну? И как ты собираешься исправлять положение?
– парадируя отца, протянул Сашка с улыбкой довольного котяры, возвращая меня из моих воспоминаний, а у Гладышева вызывая смешок.
– Не горячись, сына, рано еще, - посмеиваясь, пожурил он его.
– Ты ходи, пап, ходи, - снисходительно покивал сынуля с таким важным видом, что мне пришлось зажать рот рукой, чтобы не захохотать в голос.
– Давай, позже продолжим, а то мать сейчас лопнет от смеха, - выдал Гладышев, я же едва не поперхнулась.
– У тебя на затылке что ли глаза?
– со смешком поинтересовалась я, выходя из тени.
– Мама!
– забыв про всякие шахматы, радостно вскричал сын и бросился ко мне, я с счастливой улыбкой подхватила его на руки и крепко прижав к себе, начала покрывать поцелуями его пухлые щечки, малюсенький носик, кругленький лобик, каждую веснушку и родинку на его хорошеньком личике.
– Мамин зайчоночек, мамино солнышко, самый сладкий, самый чудесный, самый прекрасный на свете сыночек, с Днем Рождения, мой любимый!
– приговаривала я, не в силах остановиться, надышаться своим сокровищем. Материнские чувства, как обычно, захлестнули настолько, что меня смело можно было определять в дурку.Но Сашка, будучи очень ласковым ребенком, отвечал мне не меньшим количеством поцелуев и объятий, заливаясь счастливым смехом, поэтому даже если кому-то это казалось через чур, нам было абсолютно пофиг. К счастью, Гладышев, несмотря на свою сдержанность, к нашим нежностям относился спокойно, поэтому повернувшись, лишь усмехнулся и пождал, пока мы намилуемся прежде, чем ответить мне.
– У меня глаза где надо, а вот у тебя явный перебор с парфюмом, - едко заметил он, встав со стула.
– И тебе привет, с каждым разом ты все «приятней», - съязвила я, закатив глаза, но переведя взгляд на сына, улыбнулась, чмокнув его в носик.