КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ. Первый чеченский след
Шрифт:
Брачная ночь молодым была, конечно, испорчена. Я остался около их дома, на лавке. Огляделся кругом: торжественно и царственно стояла ночь; сырую свежесть позднего вечера сменила полуночная сухая теплынь, еще много времени оставалось до первых шорохов и шелестов утра, до первых росинок зари. Луны не было на небе: она в ту пору поздно всходила. Я всё думал о прошедшем дне и не мог уснуть. Петухи пропели рано, но я не спал, все лежал и думал: «Как земля такую мразь носит, и сколько еще таких людей на земле живет. И почему хорошие люди все бедные, почему с богатством становятся злее? Может, злой рок над
Домой я ночевать не ходил, так у дверей молодых и провел ночь. За этими думами меня и застал Богдан, выйдя из комнаты усталый, но счастливый:
–Ну как, дружа, ночка?– спросил я.
–Да… ничего, – ответил он и стыдливо спрятал глаза. – Ты-то как здесь на лавке спал? Я думал, ты домой пойдешь.
–Да у тебя лавка, как у меня дома печь, вот только кровать у тебя скрипела, спать не давала. Как там Аленка? Живая?
Вдруг дверь открылась и на пороге появилась Алена. По ее виду было понятно, что весь разговор она слышала. Богдан по – детски обнял меня, и мы побежали на речку.
Река Зуша текла за деревней. Мы купались, как в детстве, резвились и брызгались, хотя вода по-весеннему ещё холодна. Вдруг Богдан резко остановился и строго сказал:
–Ты со мной сегодня не пойдешь! Понял?
–Нет.
–Понимаешь, я не смогу смолчать, если они Аленку тронут. А если я их трону – они меня в живых не оставят. Сам знаешь: я не хочу, чтобы с тобой тоже …
Я прервал его на полуслове:
–Подожди, ты хочешь, чтобы я остался жив.
– Ну…
–Даже если с тобой что случится?
–Да!
–Тогда скажи: как мне жить, как людям в глаза смотреть? Понимаешь, в жизни бывают моменты, когда лучше умереть с другом, чем жить одному и подлецом .
Богдан посмотрел на меня и сказал:
–Знаешь, если у меня есть такой друг, как ты, то жизнь я прожил не зря.
– Ну, хватит, а то я смотрю, ты уже помирать собрался. Знай, мы им просто так не дадимся, возьмем с собой прутья, может хоть двух-трех молодцев с собой прихватим.
– Подожди, – сказал Богдан, – надо подумать. Пойдем к ним, когда половина охраны уедет муку в город отвозить. Их останется человек семь – восемь, возьмем прутья побольше.
Так за разговором незаметно подошли к воротам, из них к нам навстречу выбежал перепуганный отец Богдана. Сказал, что барин за ними уже посылал.
– Богданушка, бежать вам надо. Не простит он, что не поклонился ему. Беги, сынок, беги.
–От себя не убежишь.
–Может, сынок, ты и прав, пойди к барину, в ноги упади, прощения попроси. – Хорошо, я так и сделаю, – ответил сын отцу и вошел во двор.
Войдя, мы увидели Алену. Она уже оделась, и была так хороша!. «О, как она красива!– подумал я, – за такую и на смерть можно идти и на каторгу».
В заборе мы выломали два хороших железных прута, за этим занятием нас застала Алена: – Вы что надумали, погубить нас захотели? Попросим у Матвеева прощения, он добрый, он простит. Да и собственно, что мы сделали, может, он нам хочет работу предложить, а вы на него с дубинками.
Ее слова
Подходя к дому барина, мы увидели, что две телеги с зерном уже загружены. Специально замедляя шаг, мы ждали, пока телеги отъедут. Они не заставили себя долго ждать. На телегах уехали семь человек. Это хорошо. Значит, осталось пять – шесть.
Дом Дмитрия Матвеева был самый большой в деревне – в два этажа. Первый этаж занимала прислуга, свита, второй этаж он со своим сыном. Жена барина давно на себя руки наложила – довел, гад. Вокруг дома стоял высокий забор, через который перелезть без веревки было невозможно.
Войдя во двор, мы остановились. На большой скамье, как на троне, сидел Матвеев. Рядом – его сын. – Ну? Что, встали? Я за вами уже посылал! Я не люблю ждать.
–Ну, брачная ночь,– краснея, проговорила Алена.
–А ты чего приперся?– барин свирепым взглядом посмотрел на меня.
–Я подумал, вы им работу предложите, может, и мне что найдется.
– Нет. Для вас обоих – нет, а вот для этой красотки найдется работа, на заимки у моего сына. Вы пошли вон отсюда. А она начнет работать прямо сейчас.
– Нет. Работать она здесь не будет!– громко и уверенно произнёс Богдан.
–Гоните их в шею, а ее в мои покои, – Матвеев встал и пошел в дом.
Здоровый мужик хотел взять Алену за руку, но Богдан стоял рядом и нанес ему такой удар, что тот отлетел на несколько метров и упал без чувств. Мы достали прутья, встали спина к спине и приготовились к бою. Я крикнул Алене:
– Беги!
Она убежала, но из-за ворот продолжала смотреть. Барин не ожидал, что так получится, и какое-то время стоял в недоумении, но потом, оценив обстановку, видя, что мы готовы на все, как будто ни в чем не бывало, сказал: – Зачем ты его ударил? Ну не хочет она работать и не надо. Пошли вон!
Мы какое-то время стояли в недоумении и не могли поверить, что он нас отпускает. Мы были готовы к любому повороту, но только не к такому, что барин нас просто отпустит.
Дней десять мы не видели ни барина, ни его холуев. Но однажды утром к нам во двор пришли солдаты и сказали, что я призван на военную службу сроком на двадцать пять лет. Нам стало понятно, как барин отомстил. Вот, сволочь, наверное, и к Богдану тоже пришли солдаты. Как же он будет с Алёной расставаться – ведь любовь у них. Я махнул через забор и сразу услышал плач женщин. Посреди двора стоял Богдан. Вид у него был рассеянный и, казалось, что мой друг не понимает происходящего. Я спросил у стоявшего рядом офицера:
– Когда мы едем?
–Да время еще есть. Поезд в восемь вечера, прощайтесь, собирайтесь в дорогу – на Кавказ поедем. А на меня не серчайте – я тоже человек подневольный. Слышал, что Матвеев сильно хлопотал о том, чтобы вас в армию забрали.
Офицера посадили за стол, принесли еды, накормили солдат, что с ним приехали. Алена с Богданом закрылись в комнате и долго говорили. Родители наши накрыли один большой стол, позвали родных, соседей. Проводы отметили как надо.
Уже во второй половине дня собрались уходить на вокзал. Проходя мимо барского дома, Богдан спросил: – Ваше благородие, позволь с барином проститься.