Казак на чужбине
Шрифт:
Часовой, приставленный к охране подвала, плюгавенький мужичонок в чиновничьем шерстяном сюртуке, который ему был так велик, что он, небрежно подвернул рукава сюртука с белой атласной подкладкой до самых локтей, переживая, что без него идут и дележ и игра, постучал прикладом о крышку подвала:
– Вылазь, игрун, развлекаться будем. На скрипке ты мастак, а вот как ты в карты мастак – сейчас посмотрим.
– Скрипку брать? – с надеждой на лучшее спросил поручик.
– Бери, бери, целее будет, – снисходительно согласился мужичонок.
– Давай, скрипач, сговоримся в картишки переброситься. И тебе веселее, и мне не до сна.
Махновец, кряхтя поставил на пол свечу с массивным подсвечником, приоткрыл дубовую крышку подвала. Рядом он демонстративно положил револьвер:
– Это чтоб ты не нервничал.
Удивленный таким жизненным поворотом, поручик уточнил у махновца:
– А на что играть будем? Ставка-то какая будет?
– Да простая, скрипач, простая… Все мне кажется, что ты батьке не подойдешь. И если начнешь грустные, или, не дай боже, не те музыки пиликать, то, значит, тебя в расход пустят. А по этим делам я завсегда в команду назначаемый, – махновец довольно погладил себя по щуплой груди. – Так вот, если ты выиграешь, то расстреляем, а если проиграешь – то придется тебя шашечкой, для экономии патронов…
Пришлось играть. Трижды выигрывал скрипач. На четвертый раз махновец не на шутку разозлился:
– Вроде ты и не мухлюешь, а я все время проигрываю. Ладно, лучше к хлопцам пойду, там хоть навар какой-то будет, а с тобой – что выиграть, что проиграть – все равно никакого прибытка.
Расстроенный постигшей его в игре неудачей, махновец загнал поручика обратно в подвал. Заглянув в темноту, благородно сунул в руки бывшему партнеру по игре горящую свечу. Затем, придвинул на крышку подвала комод и пошел играть в карты к хлопцам.
А поручик, при тусклом свете свечи в свалке старья в углу нашел треснутую сковороду, за ночь прорыл нехитрый подкоп и, придерживая бесценную спасительницу – скрипку подмышкой, был таков. Прошел мимо спящих постов пьяных махновцев и, переждав день в балочке, к следующему утру оказался в расположении казачьего полка.
Завершая свой удививший всех рассказ, Иванов вытащил из-под подкладки футляра колоду карт:
– С тех пор я в карты из суеверия не играю, а на скрипке – под настроение и с удовольствием.
– Ну, сыграй, мил человек, для общества, – стали просить поручика казаки резервного казачьего полка и подошедшие кубанцы.
Поручик, покачав головой, снова взял в руки скрипку.
– Что же вам сыграть? – задумался он.
Затем озорно, по-мальчишески улыбнулся, вскинул скрипку, и разрывая предзакатную морскую тишину, на многие морские мили вокруг понеслись зажигательно-волнующие звуки огненного венгерского Чардаша.
Три парохода – «Моряк», «Самара» и «Херсон» один за другим прибыли к Галлиполийскому полуострову. Здесь уже вовсю шло обустройство корпуса русской армии генерала Кутепова.
Находящаяся рядом с пристанью небольшая грязная турецкая деревушка в полторы сотни дворов никак не могла служить для размещения войск. Русские воины устраивались в палатках, приспосабливали под жилье заброшенные сараи и обветшалые блиндажи, а самые отчаянные рыли пещеры-землянки в почти отвесном турецком берегу…
Кубанец дед Нестеренко, наглядевшись в бинокль на лагерь Кутеповского корпуса воскликнул:
– Та що це робыца, колы солдаты вэлыкой дэржавы России в пещерах як первобытни людыны живуть?
А ему тут же в ответ:
– Ты еще, дед, не знаешь, как мы будем на Лемносе том самом жить. Наверняка не лучше.
Со стоящих на рейде кораблей началась выгрузка добровольцев. С одного парохода на другой перевозят казаков. На весельной лодке к борту «Самары» приблизился генерал Кутепов. Долгий морской переход и суета первых дней устройства войск на необжитом берегу, казалось, нисколько не утомил генерала. Он был чисто выбрит и бодр. На лице – какая-то выразительная душевная приветливость, которая сразу вызвала расположение казаков.
– Здравствуйте, казаки, гордость Дона и Кубани!
– Здравия желаем, Ваше превосходительство!
– Молодцы! Спасибо за бравый дух!
– Ура-а-а-а! – понеслось над волнами. На время даже прекратилась выгрузка имущества добровольцев: дроздовцев и марковцев. Один из смелых кубанцев крикнул Кутепову.
– Что дальше, господин генерал?
– Дальше вы, кубанцы и донцы, поедете на остров Лемнос и будете готовиться к новой отправке в Россию. Надо набраться сил. Нам прочат роль мирового жандарма, охраняющего покой мирных тружеников от мировых разбойников. На время, пока не окрепнем, может быть и придется согласиться и с такой ролью, а вернемся в Россию – по-другому дело поведем. В добрый путь, казаки!
Донцы и кубанцы со всех трех кораблей громко прокричали:
– Ура-а-а-а-а!
Когда марковцы и дроздовцы выгружали свое имущество: обувь, подметки, полушубки, форменное обмундирование и белье, то кое-что перепало и казакам, остающимся на корабле.
По полупустой палубе метался интендант, заведовавший вещевой службой, суетясь и отворачивая свои глаза, оправдывался перед большим начальником:
– Понимаете, господин полковник, во время шторма волной все смыло. Она через весь корабль перехлестывала.
А в это время казаки запихивали подальше в свои чувалы вещевое имущество, якобы смытое волной.
Вернулись на корабль несколько отпущенных на берег казаков, искавших там своих родственников.
– Что вы так скорбно вздыхаете, как будто только что с кладбища? – удивились станичники.
– А откуда же еще? – вздохнул один из поднявшихся на борт корабля.
– Это все, – он обвел рукой Галлиполийский полуостров – и есть кладбище русской армии…