Казак в океане
Шрифт:
– Зачем ей быть здесь, Жан? – заволновался Лука.
– Не знать, Люк. Так наши говорить.
Лука и рад был известию о возможной встрече с Катуари, и беспокоился. Уже минуло почти четыре месяца беременности, и ей трудно было бы путешествовать в утлых пирогах по морю. Да и здесь слишком беспокойно.
Лука отправился в поселок. Там носились всевозможные слухи и сплетни о событиях, приключившихся в связи с войной. Уже несколько французов погибли в стычках. Индейцы были настроены решительно и не отказывались от борьбы.
Там Лука узнал, что в поселке упорно ищут француза, вроде бы добывшего индейцам две сотни мушкетов. Это сильно встревожило его.
– Жан, ты никому не рассказывал про оружие? – строго спросил Лука у мальчишки. – Ходят слухи, что это какой-то француз во всем виновен!
– Нет, Люк! – воскликнул Жан обиженно. – Разве мог я так сказать?
– Да я верю. Просто это слишком рядом с правдой, а это очень опасно. Слишком опасно.
Он думал, что кто-то мог подметить его при высадке или кто-то из пленных индейцев не выдержал допроса и проболтался. Хорошо, что никто из них не знал его имени. Но и это может выплыть. Тем более что англичане не станут скрывать своих сделок с каким-то человеком по имени Люк.
Лука с трудом приобрел один английский мушкет. В поселке в эти дни с оружием было плохо. Слишком большой спрос установился на него.
Дома он бросился ускорять строительство судна. Однако Назар, озабоченный и иными делами, наотрез отказался выделить людей. Приходилось увеличить рабочий день, самому целые дни трудиться и Жана приобщить к некоторым работам.
Дней десять спустя Жан таинственно поманил Луку за собой. В укромном месте, где подслушать никто не мог, мальчишка сказал, боязливо оглядываясь по сторонам:
– Катуари. Она здесь!
– Вернулась?! – ужаснулся Лука. – Где она? Скоро появится?
– Так много вопрос, Люк! Я сейчас ничего не знать. Скоро знать. Тогда говорить.
Лука от досады и волнения лишь рубанул ладонью воздух и, вернувшись на корабль, в смятенном возбуждении принялся неистово колотить молотком. На следующий день Жан опять отозвал Луку:
– Надо ходить, Люк, – и указал направление к северу, где высился обрывистый мыс. Лука торопливо шагал за мальчишкой, думал о предстоящей встрече, о том, что ему сейчас скажет Катуари.
На пути к мысу имелся пониженный участок, заросший густым кустарником. В глубину его вела едва приметная тропа. И поскольку ею пользовались редко, она быстро зарастала. Лука знал о ней, но обнаружить ее всегда было не так уж легко.
Мальчишка же уверенно продрался через кусты и оказался посередине крохотной полянки в несколько футов шириной, окруженной деревьями, цветущими почти круглый год, сменяя друг друга.
Полянка была пуста, Жан прокричал птицей, прислушался. Ответ последовал очень быстро. А вскоре кусты и трава зашуршали, и на поляну прокралась Катуари в индейском наряде.
– Ката! Как долго ты не появлялась! – воскликнул Лука, подхватил женщину, бережно усадил ее на пенек.
Он торопливо поцеловал ее, она не сопротивлялась. Лука ощутил ее запах, волнение от встречи, но она внешне ничем не выдала этого. Лицо было закаменевшим и серьезным.
– Ты плохо выглядишь, Люк, – пытливо оглядела она Луку. – Болеешь или волнуешься?
– Милая моя Ката! Конечно, волнуюсь! Ты всегда стоишь у меня перед глазами. Когда ты перестанешь носиться с острова на остров? Мне так недостает тебя, любовь моя! Я тоскую постоянно!
– Я тоже, Люк! Знаешь, как я ждала этого дня? Только об этом и думала.
– Почему тогда так долго задержалась на Доминике?
– Так надо, милый. Мой народ нуждается во мне, и я не могу отказать ему. И хочу передать глубокую благодарность за оказанную помощь. Это так благородно с твоей стороны!
– Что тут благородного? Надо было помочь, вот и помог. Кстати, на острове уже знают, что оружие достал вам какой-то француз. Как это стало известно?
– Это не так страшно, любимый. Никто не знает твоего имени. Пусть ищут. Я уверена, что ни один кариб не выдаст тебя.
– Ох, Ката! Ты не знаешь, как белый человек изощрен в пытках! Они все могут вытрясти из человека. А индейцы попадают в плен и будут еще попадать. Потому я спешу побыстрее построить корабль. Да только людей мало.
Индианка нежно поглядела в расстроенные глаза Луки, прижалась к нему горячим телом. Он ощутил теплоту ее уже выросшего немного живота. Это взволновало еще сильнее. Спросил участливо:
– Как наш малыш, Ката? Растет?
– Растет, Люк! Все хорошо. Не беспокойся, прошу тебя.
– Как же не беспокоиться, если ты ввязываешься постоянно в самые опасные и трудные предприятия! Ты не обязана во всем этом участвовать. Это дело мужчин. Может, останешься со мной и переждешь войну у нас?
Она улыбнулась снисходительно. Лука понял, что уговаривать бесполезно.
– Ты же знаешь, что я не могу уйти от своего народа, но я буду осторожна.
– Знаешь что? Надо достать тебе французское платье. Ты ничем не отличаешься от смуглых француженок и, в случае захвата французами, легко выдашь себя за белую женщину, которая была в плену у индейцев. Сделай это для меня, Ката!
Она задумалась, потом улыбнулась и, кивнув, ответила:
– Ты уверен, что я смогу носить французское платье?
– Если ты несколько лет провела в плену, то могла и отвыкнуть носить европейскую одежду.
Она не ответила, потянулась губами к нему. Луке было радостно, что она не забыла его поцелуев. Они жадно ласкали друг друга, пока индианка не показала, что готова соединиться с любимым.
Лука едва сдерживался от грубости. Это ему удавалось, а Катуари не выдержала, заметив лукаво и даже с долей врожденного кокетства: